Несколько шагов до прыжка (СИ) - "Val. Ekkert"

— Только тебе начинает казаться, что с твоей стороны это уже не просто дружба, да? Но ты в этом не уверена?

Тина бросила на стол вилку — резко, но вроде бы без раздражения. И уткнулась лбом в кулак, поставив локоть в опасной близости от своей кружки. Кажется, не рассердилась.

— Да. Всё именно так. Ты, как всегда…

Она прервала сама себя мрачным вздохом и растерянно уставилась Куини в глаза:

— И что мне делать?

Куини сочувствующе посмотрела в ответ. Если бы напротив сидел кто-то из её многочисленных приятельниц, она предложила бы старый добрый флирт и лёгкие намёки, но она ужинала с Тиной, которая ни флиртовать, ни намекать катастрофически не умела. Да к тому же, она не была уверена и в собственных чувствах, а это ещё сложнее.

— Ну, для начала прислушайся к себе, — рассудительным тоном заговорила Куини. — Только не сегодня перед сном. Лучше выпей тёплого молока и ложись. Не сейчас, конечно, ещё рано. А завтра — прислушайся. Подумай, всё ли для тебя как всегда при вашем общении, или уже нет. А потом мне расскажешь. И если ты в него правда влюбляешься — я тебе, конечно же, помогу, чем смогу.

Тина потёрла лицо ладонью и угрюмо кивнула:

— Самый лучший вариант. Спасибо.

— Что бы ты без меня делала, — улыбнулась Куини. Тина рассмеялась в ответ — коротко, но не мрачно, и у Куини отлегло от сердца.

На языке вертелось что-то вроде «ну и что, что два года, у Перси с Ньютом вообще четыре», но в этот момент посвящать сестру в новизну чужих отношений уж точно не стоило.

Ньют с Перси, Тина вот к Ричарду, похоже, и правда начинала неровно дышать… Для полного и окончательного веселья только Патрику останется влюбиться в Серафину.

Вообще это было нормально. Когда занимаешься катанием с младых ногтей, когда у тебя жёсткий график, множество тренировок, перелётов и чемпионатов, когда ты тратишь кучу времени и сил, тебе начинает казаться, что понять тебя и встать с тобой рядом сможет только тот, кто не понаслышке, а по собственному опыту знает, что это такое. И не просто знает, что такое, но и сам принимает в этом участие.

Так что Куини со своими чувствами к Якобу даже несколько выбивалась из привычной картины вещей.

Она улыбнулась и накрыла руку сестры своей.

Она верила, что всё у них получится.

У обеих.

~

— После тренировки пригласишь её на свидание, и при этом не веди в ресторан и не покупай цветы, она этого не оценит, — раздалось шипение у Криденса над ухом.

Он не подскочил от неожиданности только благодаря четырёхлетнему опыту общения с Геллертом. Так что теперь, когда он в очередной раз незаметно подкрался, удалось только передёрнуть плечами, не более того.

— Спасибо, конечно, — тоже негромко отозвался он, продолжая зашнуровывать коньки, — но ты со своей личной жизнью разберись сначала.

Естественно, о его симпатии к Честити Геллерт не мог не догадаться. Иначе он перестал бы быть Геллертом. Но советов от него, Криденс, в общем-то, не желал. По крайней мере, не сейчас, не сегодня и не так — без предупреждения, безо всякого объявления войны и так далее. И неудавшаяся личная жизнь самого Геллерта тут была всё-таки совсем ни при чём. В конце-то концов, бывало так, что те, у кого что-то когда-то не срослось, действительно неплохо разбирались в чужих… проблемах, и советы могли дать дельные. Просто Криденс их не хотел. Хотел разобраться сам. А фразу про личную жизнь бросил только затем, чтобы отделаться.

Теперь только бы он не обиделся.

Геллерт, прищурившись, сел рядом.

— Тебе прекрасно известно, когда, после чего и с чьей помощью я с ней разберусь.

— Тогда можешь мою оставить в покое? — просящим тоном выдохнул Криденс. — Честное слово, я сам как-нибудь.

Геллерт хмыкнул и упрямо мотнул головой:

— Скажи честно, Криденс. Допустим, ты уже позвал её на свидание. Допустим, она согласилась. Ты купишь цветы и закажешь столик?

Криденс открыл было рот… и закрыл. Дьявол тебя подери, Геллерт, ну какого хрена ты опять прав?

— Куплю, — буркнул он. — И закажу. Ты прав, я наверняка бы действовал… по стандартной схеме.

— Ага, ага, — покивал Геллерт. — Так, как надо и как положено. А теперь просто вспомни, в какой семейке она росла и сделай вывод, где она видела все эти «надо» и «положено». Если ты явишься к ней на свидание с букетиком, да ещё и поведёшь на скучный ужин, она пошлёт тебя далеко и надолго, я в этом почти уверен. А я, знаешь ли, хочу, чтоб ты был счастлив, Криденс. Счастье спортсмена — залог успеха. В том числе личное. И я, как ты помнишь, люблю, когда мои подопечные побеждают. Так что считай, что я, как обычно, действую из чистого эгоизма.

Криденс опустил голову, чтобы скрыть широкую улыбку. Отчего-то Геллерт всегда с трудом и со скрипом признавал вслух, что ему есть дело до кого-то, кроме себя. Хотя в этом, конечно, не было ничего страшного. И на кой ляд ему всегда хотелось казаться отпетым эгоцентриком, Криденс никак не мог уяснить. Но всегда подыгрывал. Если человеку так легче, зачем спорить? Ни к чему особенно плохому это не вело.

— Хорошо, — пробормотал он, не поднимая глаз. — Что ты тогда предлагаешь? Не в цирк же её тащить.

Геллерт рассмеялся:

— В цирк, кстати, позови, но попозже, когда будешь готов, чтобы с вами пошла её младшенькая. Но это уже будет напоминать семейный подряд, так что точно попозже. Вообще говоря, Криденс, я не эксперт по нестандартным свиданиям, и всё, что мне приходит в голову — какой-нибудь парк аттракционов, или фильм ужасов в кино, только не вздумайте жрать попкорн. Короче говоря, этакие подростковые развлечения, которых она могла быть лишена. Ты эту стерву, её мамашу, лучше знаешь — вот и думай, что она могла дочери не позволять, и чего из этого Честити слушалась.

— Фильм ужасов? — Криденс развеселился. В голове отчего-то возникла картинка, как он старается не смотреть на экран, а Честити в восторге таращится, как только она и умела. И как она, заметив его реакцию, милостиво закрывает ему глаза ладонью.

Вышло как-то сюрреалистично и бредово. Он тряхнул головой, избавляясь от наваждения, и глянул на Геллерта. Тот нетерпеливо кивнул:

— Или боевик. В общем, не какая-нибудь комедия с любовной линией, сам понимаешь.

— Спасибо, Геллерт, — он, наконец, поднялся на ноги: Альбус уже решительно шагал к ним, явно собираясь призвать к порядку. Криденс минут пять как должен был выйти на лёд, а они тут болтали на личные темы. — Я подумаю обязательно.

— Подумай, подумай, — Геллерт тоже встал, старательно игнорируя почти подошедшего Альбуса. — Кстати, задержись после тренировки, мне очень нужно кое-что с тобой обсудить.

Криденс приподнял брови и кивнул. О чём пойдёт речь, ему было примерно понятно.

Выйдя на лёд, он тут уже услышал звонкий выкрик Геллерта:

— Честити, девочка моя, я тебя не вижу!

Честити остановилась в паре футов от бортика и удивлённо обернулась:

— В каком смысле?

— Презентация — это видимость программы, — назидательно заговорил Геллерт. — А если её нет, то получается невидимость. Понимаешь меня?

Честити вздёрнула подбородок, подкатываясь к нему поближе:

— Но мы ведь сейчас не программу отрабатываем, а просто отдельные элементы.

Криденс объехал лёд по кругу — как всегда, перед каждой тренировкой. Альбус как-то спросил у него: «Ты с ним так здороваешься?». И одобрил прежде, чем Криденс успел смутиться. Так что он быстро перестал считать этот маленький ритуал глупым.

— А отдельные элементы, по-твоему, не должны быть артистичными? — Криденс не видел, но был уверен, что Геллерт сейчас закатывал глаза. — Выброси из головы то, что техника и презентация идут отдельно, и сначала надо отработать первое, и уже потом переходить ко второму! Это бред, и это так не работает! Без артистизма вся твоя техника, радость моя, сильно проигрывает. Как бы она ни была хороша.

Криденс, заходя на свой флип, только мысленно вздохнул. С ним самим четыре года назад Геллерт разговаривал чуть ли не ровно этими же словами. И Альбус, помнится, с ним соглашался…