Несколько шагов до прыжка (СИ) - "Val. Ekkert"

Чаще всего они «зависали» именно у Якоба. Особым преимуществом, помимо крайне подходящего им меню и отличного кофе, было ещё и расположение его кофейни — всего в пятнадцати минутах от катка. Пешком.

А ещё он почти всегда стоял за стойкой сам. Что, безусловно, тоже было большим плюсом и вызывало у всех неподдельное уважение.

— Посидишь со мной? — предложила ему Куини. — Народу пока никого, все набегут после шести…

Якоб чуть растерянно кивнул, опускаясь на стул напротив. В фартуке поверх серой рубашки, с неприбранными волосами, сейчас он вызывал у Куини чудовищное умиление. Хотелось погладить его по голове и самой поставить перед ним кофе. И проследить, чтобы выпил и взбодрился.

Она прекрасно видела, как Якоб выматывался, хоть он и пытался это скрыть. И с другими у него получалось вполне успешно. Но Куини всегда была чересчур проницательна.

Иногда это помогало, иногда — злило невероятно. Далеко не обо всём ей хотелось… верно догадываться.

К примеру, когда они с Ньютом только встали в пару, ей зачем-то пришло в голову расспросить его обо всех проблемах, возникавших у него на льду ранее. А поскольку все его неудачи с Тиной ей были известны, разговор быстро перешёл к Лите Лестрейндж.

Ньют описал все ошибки и весь рабочий негатив своей юниорской карьеры скупо, сухо и коротко, совершенно на себя не похоже — и выдохнул: «А дальше не спрашивай».

«Она только брала, да?» — вырвалось у Куини. И Ньют глянул на неё так, что она даже слегка отклонилась назад, хотя ей было совсем не свойственно так или иначе убегать от неприятных разговоров. Но тогда…

Она всё же взяла себя в руки, погладила его по плечу и искренне кивнула в ответ на его «Куини, я не страдаю». Ньют, казалось, и впрямь тогда верил в то, что не страдает, и начать его в этом разубеждать было бы глупо и подло. Потом это, конечно, прошло: уже в середине их первого сезона, после посыпавшихся личных рекордов, после свалившейся на них удачи Ньют явно забыл обо всех юношеских мучениях. А теперь…

Куини, не выдержав, хихикнула, на что Якоб поднял брови:

— Что-то не так?

Она поспешно осеклась. Ужасно не хотелось, чтобы он принял её смех на свой счёт.

— Нет, всё в порядке, — улыбнулась она, легонько сжав его пальцы. — Я о своём. Ньют сегодня умудрился выкрутить чисто женский элемент, представляешь?

Якоб хмыкнул — немного удивлённо и почему-то с гордостью. Как будто это он выкрутил. Или как будто тренировал Ньюта. Впрочем, скорее всего, он за него просто радовался — в фигурном катании он более или менее разбирался, просто пришлось, слушая их разговоры — а с Ньютом их связывали вполне близкие приятельские отношения.

— У вас будут интересные программы, — уверенно заявил Якоб. — Буду смотреть. И не просто смотреть, а тут включу. Пусть клиенты тоже смотрят.

Куини снова сжала его пальцы, надеясь, что таким образом получилось выразить благодарность. Всё-таки она не была лишена совсем слабой «звёздной болезни».

Звякнул колокольчик над дверью, и Якоб поспешно вскочил, бросив на Куини извиняющийся взгляд. Она только кивнула, разводя руками, и решила уделить внимание чизкейку. Не доесть его было просто нельзя.

Её проницательность снова играла с ней весёлую шутку — и теперь, пожалуй, не то, чтобы злую. Не было ведь ничего злого в том, что Перси с Ньютом вдруг начали общаться, как она видела, куда теснее, чем всегда.

Зная Перси всю его тренерскую карьеру, с пятнадцати лет, Куини ни разу не могла вспомнить, когда он выглядел настолько… радостным и довольным жизнью. Причём независимо от результатов его подопечных, а просто, вне катания в принципе. Да и Ньют… Когда они вместе с Перси прыгнули тот злосчастный риттбергер, Куини честно ждала, что они сейчас разъедутся и станут обсуждать прыжок — а они возьми и сойдись в позицию для следующего элемента.

Она тогда не удержалась от шпильки — и этим, кажется, немножко подтолкнула их друг к другу.

И, судя по сегодняшней тренировке — всё правильно сделала.

За них нельзя было не радоваться.

Возможно, стоило как-нибудь поговорить с Ньютом — как, мол, он донёс до Перси свою в нём заинтересованность? Может, он ей что-нибудь посоветует… хотя её проблема заключалась, скорее, не в неспособности обозначить намерения, а в чужой нерешительности. И вот что с этим делать…

С другой стороны, дружеские разговоры всегда помогали.

Колокольчик звякнул ещё несколько раз минуты за полторы — насчёт «народ нагрянет после шести» Куини, к сожалению, ошиблась.

Она поймала взгляд Якоба, сочувственно улыбнулась, оставила под блюдцем деньги за кофе и направилась к выходу.

Чизкейк был за счёт кофейни, и обижать Якоба попыткой заплатить за него не хотелось.

Он только кивнул ей, выслушивая заказ очередного клиента.

…Едва она села за руль, у неё зазвонил мобильный. Тина.

— Ты ещё на катке? — поинтересовалась она. Куини пристегнула ремень, но заводить мотор не спешила:

— Уже нет. Но я зашла к Якобу.

— А, — отозвалась Тина. — И… как?

Куини подавила вздох. Тина сильно расстраивалась из-за её проблем. Лишний раз огорчать сестру очень не хотелось.

— Предложил мне новый чизкейк за счёт заведения, — улыбнулась она. — Думаю, это можно считать шагом вперёд.

— Может быть, — с сомнением пробормотала Тина. — Значит, ты сейчас у него?

— Как раз собралась ехать, — отчиталась Куини — почти по привычке. Гиперответственность Тины начала проявляться, когда ей было лет семь, если даже не раньше, а уж после смерти родителей…

Куини тряхнула головой. День был очень хорошим, перетекая в такой же вечер, и не стоило его портить тяжёлыми воспоминаниями.

— То есть, будешь примерно через полчаса, — быстро прикинула Тина. — Хорошо. Я сварю какао.

— Спасибо, — Куини снова улыбнулась, хоть Тина этого и не видела — но улыбку вполне можно было услышать по интонации собеседника. — Я постараюсь побыстрее.

— Не превышай скорость! — не упустила случая Тина.

— Не буду, — пообещала Куини и, сбросив вызов, повернула ключ зажигания.

Конечно, они до сих пор жили вместе — что никого не удивляло. Ни одной из них не хотелось надолго оставлять другую, в своё время им хватало даже тех чемпионатов, на которые Тина улетала в составе сборной, а Куини — нет, поскольку они с Патриком не проходили по баллам. Тогда Куини ездила только болеть, и жить приходилось в разных отелях. Так что они просто купили одну на двоих квартиру, а если вдруг хотелось одиночества — то вполне хватало пары вечеров в своей комнате и даже невысказанной просьбы.

…Тина явно немного нервничала, судя по тому, как она суетилась, накрывая на стол, и с каким резким стуком поставила перед Куини чашку с какао.

— У тебя что-то случилось? — Куини решила не топтаться вокруг да около. Если Тину не спросить, она могла накрутить себя и наделать каких-нибудь глупостей, просто от перенапряжения.

— Не то, чтобы, — Тина стянула волосы в короткий хвостик и сцепила руки в замок — это был её способ бороться с привычкой накручивать прядь на палец. Прядь после такого вечно выбивалась из причёски, и Тине надоедало всё время её поправлять. А заколки на её густых и жёстких волосах держались плохо. И не спасали.

Впрочем, недавно на тренировке этот самый локон ей поправил Ричард. И то ли он был немного волшебником, то ли, ежедневно заплетая себе косичку, умел виртуозно обращаться с любыми причёсками, то ли ещё что, но больше волосы Тине в этот день не мешали и в глаза не лезли.

— Но ты волнуешься, — констатировала Куини. — Не потому ведь, что у вас завтра индивидуальная?..

— Вот именно поэтому! — неожиданно выкрикнула Тина, разжимая руки и стискивая в кулаке вилку. — Куини, я не знаю, что о себе думать! Мы с Ричардом два года работаем, у нас всё хорошо получается, мы даже, можно сказать, дружим, только вот…

Куини прищурилась. Тина обычно не любила, когда Куини демонстрировала свою проницательность в беседах с ней, но вот именно сейчас ей, кажется, нужно было помочь: