Как читать и понимать театр. Интенсивный курс - Анастасия Викторовна Вильчи

Сцены из спектакля «Идиот»

Режиссер Максим Диденко

Но все новое, это хорошо забытое старое, скажете вы. Пантомима-клоунада, маски, в чем открытие и новизна? Полунин — корифей, а классика жанра — французские мимы? Да, всё так, но… В этом редком ключе и сам Максим Диденко уже ставил Хармса на сцене Гоголь-центра (спектакль «Хармс. Мыр», 2015). При том, что Хармс автор легкой шизофрении, тот спектакль придавил обилием завернутых в фантик абсурда истин. А Достоевский, так уж в нас вложили, автор-монолит и тяжеловес, но спектакль по «Идиоту» получился воздушным, оставив смысловые гири на месте. Там основательность, здесь легкость.

«Идиот» к тому же, очень насыщен прежде всего режиссёрскими находками: бутылко-звон пьяных гостей в доме князя; сцена под венцом с Настасьей Филипповной, когда Рогожин ее похищает у князя и «засасывает» под тахту; брошенная в коне-скачке Аглая, смена лошадей; крест-картина и Настасья Филипповна; и, как апофеоз, шуба Рогожина. Простите за сравнение, но шуба эта достойна быть вписана в сценографическо-костюмные находки наравне с гамлетовским вязаным занавесом старой Таганки, так она работает. В этом набрасывании Рогожиным шубы на любимую женщину столько страсти, что жаром отдает до последнего ряда, а оживая на Барашковой-Шаляпине, меняя цвет на белый под венцом, сползая в нужный момент, шуба фактически «делает роль» (художник по костюмам Анис Кронидова).

И о главном, об актёрах. Вы будете удивлены, но все это безумное великолепие разыграют для вас всего четверо. Единственная актриса, она же князь Мышкин, Ингеборга Дапкунайте. Многие критики не без основания считают, что без нее спектакль перестанет существовать, так трудно было бы найти столь идеально попадающий в режиссёрские задумки образ: хрупкая, невесомая, не от мира сего (и тут даже ее акцент прекрасно работает на роль), князь-ребенок, кукольный идиот, семенящие ручки-ножки, человечек. Парфена Рогожина в очередь играют Александр Якин и Евгений Ткачук. Остальные актёры раздваиваются на несколько ролей, виртуозно меняя костюмы, иногда прямо на авансцене. За Настасью Филипповну и Лебедева бессменно выступает Роман Шаляпин. За Аглаю и Ганю попеременно Артем Тульчинский и Павел Чинарев.

И ещё раз в финале: я не помню ни у кого такого концентрата из Достоевского — контрастного и живого, пронзительного и ироничного, трогающего, визжащего, стонущего о любви Автору… В общем, это признания в любви всей команде, что решилась, смогла, воплотила и выпустила спектакль!

⁂

Диденко выходец из Питера, и заканчивал курс Г. Козлова. В театральной академии, начинал как актёр, но сегодня ставит почти на всех известных площадках столицы и не только, а в СМИ его называют без кавычек гипервостребованным. После премьеры его «Хармс. Мыр» в Гоголь-центре, вспоминала «коллег» по первому своему ВУЗу: математический факультет. Господа, это исключительно наш спектакль, как Хармс исключительно наш автор. Вы знаете, что процент математиков, слетевших с катушек, довольно высок? Вот так сидишь, бывало, на второй паре матанализа, после пары матлогики, в голове — исключительно дифференциальные уравнения, логарифмы и пределы, а в окне — весна, и кажется, что медленно сходишь с ума. Но продираясь сквозь череду формул, вдруг, щелк, и выстраивается, как говорил мой однокурсник: «Очень логичная цепочка смыслов». И, как говорил другой мой однокурсник: «Стройно всё!».

Сцена из спектакля «Идиот»

Настасья Филипповна в шубе Рогожина

Сцена из спектакля «Хармс. Мыр»

В спектакле Максима Диденко «Хармс. Мыр» очень всё стройно! До абсурда всё стройно! Как вообще можно поставить Хармса? А вот можно. И так, чтоб и Хармс остался. И смысла вроде нет. Но он есть, для не слетевших с катушек математиков, так точно. И весело.

Мастерская Брусникина

Сцена из спектакля «Транссиб»

Постановка Дмитрия Брусникина, Сергея Щедрина

ЗДЕСЬ ВЫ МОЖЕТЕ УВИДЕТЬ АКТЁРОВ: Марина Васильева, Никита Ковтунов, Алина Насибуллина, Пётр Скворцов, Игорь Титов, Ясмина Омерович и другие

Брусникинцы

Дмитрий Брусникин: «Я придерживаюсь такой точки зрения, что театры не появляются по воле одного человека. Они появляются в силу каких-то загадочных обстоятельств. Если говорить пафосно — значит, что время пришло. Время пришло именно этому поколению держаться группой и заявлять о себе не персонифицированно, а как некий коллектив. Да, у меня были курсы, в которых много было хороших актёров. Это были сильные актёрские курсы. Но методология мастерской была несколько другой. Нынешняя Мастерская с первого курса стала играть на зрителя.»

Норма. Постановка Максима Диденко

Последняя из премьер, выпущенная в соавторстве с театром «На Бронной» переносит зрителя в мир писателя Владимира Сорокина. Максим Диденко о «Норме» журналистам после премьеры: «Этот текст как сверло, которое вынимает метафизическую основу русского сознания. Понятие нормы с одной стороны статичное, но в то же время текущее: норма постоянно меняется, время течет, жизнь идет, мы меняемся и не замечаем, как нормой становится то, что какое-то время назад было невозможно представить. Русский человек привыкает порой к радикальным и ужасающим вещам, и хочется это исследовать. Этот текст как ребус, который хочется разгадать».

Диденко любят прежде всего визуальные эстеты, желтые хризантемы на сцене рифмуются с пилотками и галстуками, а сливная труба нечистот с шлемами силовиков, хореография прекрасна в своей современной неясности, а музыка на этот раз радовала и та, что оркестром сверху исполнялась, и та, что «на улице где-то».

Сцена из спектакля «Норма»

«Норма» — cовместный проект Театра на Бронной и Мастерской Брусникина сезона 2019–2020. Евгений Стычкин в главной роли здесь заслуживает одну из театральных премий, что еще не вручены.

Если был бы нужен заголовок, то, пожалуй, выбрала бы «симфония тоталитаризму». Для меня, как бывалого театрального деятеля, никаких сюрпризов на премьере не случилось, и это — нормально. Но были и уходившие зрители, и даже оскорбленные в отзывах на фейсбуке. Кого могут оскорбить аккуратно и деликатно упакованные черные кирпичи? Психолог бы сказал, тех, кто постоянно это ест, но признавать отказывается. Кого пугают пляски на костях и перспектива ходить строем по кругу? ещё есть такие люди, значит, они — живые люди. А для разряжения нагнетенного мрака в финале спектакля есть джаз. Джаз всё смоет, ну,