Дьявол во мне - Вячеслав Прах

убивать ее. Но вы меня вынудили это сделать, отец. Теперь постарайтесь с этим жить».

Что это значило? Это значило, что труп, лежавший на газоне отца Гренуя, принадлежал его дочери.

Священник отказался иметь хоть какие-то дела с полицией, он закрылся в одной из комнат своей церкви и не выходил оттуда целое утро.

* * *

– Вот такие дела, Домиан. В городе сегодня будет объявлен комендантский час после девяти вечера. По всему городу развешаны предположительные ориентировки на убийцу, фоторобот, сделанный со слов Элизабет. Мы…

– Да врет она, Марк, твоя чертова Элизабет. А ты ее покрываешь и веришь ее бредням. Вот с кого нужно не спускать глаз! Да, возможно, она не имеет никакого отношения к убийце, но тогда по какой причине она соврала? Найди, пожалуйста, ответ на этот вопрос.

– Отстань ты уже от нее. Ты прямо одержим ею, влюбился, что ли?

– Ты дурак? Она, мягко говоря, не в моем вкусе! И будь она моей девушкой, я бы ее боялся. Но дело не в том. Просто мой пазл не складывается из-за этого момента. У меня мало информации, а потому я просто слушаю, доверяю, а затем проверяю, насколько могу, те жалкие крохи, которые ты мне скармливаешь изо дня в день. Жаль, что я не могу работать с тобой бок о бок, Марк. Жаль, что не могу хоть на какое-то время стать твоим напарником. И располагать ста процентами информации, которой владеет полиция. Я просто хочу понять, почему Элизабет соврала, и все. Это не ревность, не чувства к ней. Это просто ее ложь, и я хочу в ней разобраться.

– Ладно, – устало вздохнул Марк. У него был не самый бодрый вид. Круги под глазами, сами глаза красные и уставшие.

– Целый день сидишь на сигаретах и кофе? – спросил я.

– Как видишь, – без улыбки ответил он. – Слушай, какая именно информация тебе нужна? Фоторобот тебе распечатать?

– Нет, в этом нет никакого смысла, пустая трата времени. И жаль, что ты мне не веришь сейчас. А убийства будут. Знаешь, когда ты мне позвонил сегодня ночью, у меня задрожали руки… ноги, тело. Все тело задрожало от страха и ненависти к этой нелюди. К этому монстру. Когда я читал книги, смотрел фильмы, ничего подобного не чувствовал… Это жизнь, Марк, я сегодня понял, что это жизнь. По-настоящему понял. Это не игра, не спектакль, не фильм. Умирают невинные люди и еще умрут, если мы его не остановим… Мне нужно три снимка, три трупа жертв, фотографии, сделанные на месте убийства. Этого пока достаточно.

– Хорошо. Сегодня вечером будут. А теперь мне нужно бежать. Спасибо за яичницу.

– Погоди минутку. Марк, почему убийца поменял свой почерк? Что его заставило это сделать? Я не спрашиваю тебя, почему он изменил место преступления, а – почему он изменил себе? Своему почерку. Что заставило…

– Поговорим об этом вечером. Нет времени.

– Хорошо, только не забудь скинуть мне фотографии на почту. Я напишу тебе свой имейл в сообщении. Ладно?

– Ладно.

– Удачи тебе, Марк. Сделайте все, чтобы поймать этого ублюдка. Такие… не должны жить.

– Он будет жить, к сожалению. Поймаем мы его или нет.

Марк оделся, закрыл входную дверь и оставил меня наедине с собой.

Зачем маньяк изменил свой «автограф»? Почему? Преступники не делают таких вещей просто так. Никогда. Может быть, это дело рук не прежнего убийцы, а его подражателя? Ведь он уже стал знаменитостью в наших краях. Благодаря ему объявлен комендантский час, а полиция, переодетая в цивильную, не привлекающую внимания одежду, бродит по вечерним и ночным улицам этого некогда тихого и спокойного городка, в котором я родился и в котором живу.

Как далеко может заплыть акула, почувствовав запах крови? Как далеко может зайти монстр, если его не остановить сейчас?

Пора начинать собственное расследование. Давно уже пора! Лишь бы только не подставить Марка, а еще хуже – не попасться ему на пути.

У меня были некоторые мысли с чего именно начать…

* * *

– Здравствуйте, что будете пить сегодня?

– Вы меня узнали? – Я сделал вид, что поразился этому естественному факту. Интересно посмотреть со стороны, получается ли у меня валять дурака, умно это выглядит или глупо.

Да, я притащился в забегаловку, где работала Элизабет. Но я пришел не к ней.

Я дождался, пока новая возлюбленная Марка уйдет на обед, и подозвал приглянувшуюся мне в тот раз официантку. Она была еще прекраснее, чем в день нашей первой встречи.

– Позвольте угостить вас пинтой местного пива?

Она приветливо улыбалась, но после моих слов замахала на меня руками.

– Ни за что.

– Зато откровенно. Я уже и сам понял, что пиво у вас не очень. Может быть, шампанское?

– Я на работе. – Она снова улыбнулась. – Краем уха слышала, что вы разносчик пиццы, это правда?

– Нет, что вы, это была неудачная шутка. Я не разношу пиццу. – Впервые за многие месяцы, годы я засмеялся искренне и от души. – Я полицейский. Юный сержант полиции, так сказать.

– Правда? Прямо, как брат Элизабет. Он тоже еще молодой, но уже дослужился до лейтенанта. Это вызывает восторг и уважение, правда? Вы же с ним, наверное, знакомы, да?

Почва ушла из-под моих ног. Сердце застучало, как молоток, забивающий гвоздь на крышке гроба. Я перестал дышать. А к горлу подступил ком.

– Кого вы имеете в виду? Как зовут ее брата?

– Марк. Марк Миллер.

– А ее – Элизабет Миллер, верно?

– Ну да, она так и не вышла замуж за того больного. Он ее избивал изо дня в день. Изверг. Хорошо, что он пропал… Пусть не возвращается, а то Элизабет снова размягчится, доверится ему, все простит и получит очередную порцию синяков и ссадин. А то он и вовсе ее убьет. Он же душевнобольной. Лежал в подростковом возрасте в психлечебнице, об этом уже все знают.

– Мда-а… – Я еле выдавил из себя хоть что-то. Пришлось быстро брать себя в руки. – Удачно я, конечно, зашел. А хотел-то просто спросить ваше имя.

– Марта. Меня зовут Марта. Приходите к полуночи, если будет желание. Я позволю угостить себя шампанским и проводить до дома.

Она кокетливо подмигнула мне и ушла к барной стойке.

– Боже, мир сошел с ума, – пробормотал я. – Или это я только что сошел с ума?

Удивление, шок, потрясение. Я даже подумать не мог… никогда бы не предположил… а ведь они и вправду похожи. Как брат и сестра.

Я просидел за своим столиком еще минут десять, пытаясь прийти в себя, и лишь после этого