Инвестор. Железо войны (СИ) - Соболев Николай Д. Н. Замполит

— Чача?

— Что-то местное, орухо.

— С утра?

— Есть необходимость. Будете?

— Нет, спасибо. Что-то случилось?

— Электростанция случилась, Илья Григорьевич, электростанция, — я набулькал себе еще на полтора пальца и уже осторожнее выпил. — Одно тянет другое и конца-края этому не видать.

— А я хотел показать вам набросок статьи…

Может, от выпитого, а может оттого, что долго не говорил с Панчо по-нормальному, меня прорвало. Я шагал по кабинету, тыкал в карты и чертежи, тряс бухгалтерскими документами, пускал веером по столу фотографии первых возведенных цехов… Я барахтался в рутине, как в болоте, и наконец, нашел кому выплакаться в жилетку.

— Понимаю. Работа, работа, работа. Вам надо отвлечься, Джон, — почти отечески заметил Эренбург. — На курорт выбраться, в тот же Биарриц, на пару недель хотя бы.

Я криво усмехнулся, но Эренбург не отставал:

— Зря кривитесь, Маяковскому-то помогло, вон каким гоголем ходит!

— По улице Пушкина?

— Почему Пушкина?

— Маяковский. Гоголем. Пушкина.

— А, смешно! Вот видите, вы еще можете шутить, значит, не все так плохо! Бросьте дела ненадолго, съездите к морю, отдохните!

Я с тоской посмотрел в угол, где возвышалась покрытая пылью спайка радиодеталей. Как думал — конструкция элементарная, быстренько закончу, запущу в производство и буду продавать только в Испании, зато ниже себестоимости. Приемник-то на одну волну, слышать будет только мою радиостанцию, очень полезная штука для лета 1936-го.

А все зависло.

Я скрипнул зубами, налил не глядя и опрокинул огненную жидкость в рот. Вовремя — Эренбург подошел к столу и мягко забрал бутылку. Ничего, у меня вторая есть.

— Не раскисайте, Джонни. Вы хотели изменить мир, мир сопротивляется. Значит, нужно давить сильнее или отступать

Я чуть не зарычал.

— Но мне кажется, что отступать не в вашем характере…

Статью Эренбург так и не показал, его выпер Панчо с докладом о расследовании. Вилья сиял, как серебряное песо — нашлись ответы на два вопроса.

Речь на похоронах погибших говорил Рикардо, он из недавних, но вокруг него уже собирается тесная и активная группа. Да я и сам это заметил, когда был в «Народном доме».

Со складом все оказалось даже интереснее, чем ожидалось. Подрядчики Абехоро валили груз куда попало, загромождая ворота, проходы и главный проезд. Чтобы уложить новую партию на склад или достать потребный материал, приходилось многое перетаскивать с места на место и терять уйму времени. К примеру, кирпич для труб, нужный в последнюю очередь, свалили у самого въезда, а бревна и доски, которые требовались постоянно — в глубине.

Безобразную неразбериху несколько раз пытались ликвидировать складские, но каждый раз появлялся очередной подрядчик, и все начиналось снова.

— Думаешь, Абехоро прикрывал свою задницу?

— Почти уверен. Мы кальки расчертили, во всех трех местах, откуда начался пожар, крутились его доверенные лица.

— Ну так на складе они и должны были, нет?

— А вот у бункеров не должны. И у второго цеха им уже делать нечего.

Ради таких новостей я выудил вторую бутылку:

— Будешь?

— Один шот.

Мы хлопнули вместе, только я уже приноровился, а Панчо выпучил глаза, протолкнул в горло вставшее колом орухо и прохрипел:

— Предупреждать надо!

Но от второй не отказался. По ходу дела я набросал свои соображения для нового склада — все равно надо строить капитальный, так лучше сразу под другую идеологию хранения. Когда рулил бизнесом в Желтогорске, почитывал литературу и бизнес-тренеров слушал, чтобы уж совсем лошарой не быть. И звучали там термины вроде APS, «канбан» и MES, кое-что вполне можно внедрить и сейчас. Как минимум, зонирование склада, строгий порядок расположения материалов, минимально допустимый остаток. Для канбана вообще ничего, кроме бирок и журналов учета, не нужно, вполне доступная технология для Испании-1931.

Панчо еще подкинул идею типа «материальной ответственности» для кладовщиков и складских, чтобы клювом не щелкали. За это мы тяпнули по последней и, довольные, расстались.

Я уж подумывал, не включить ли мне паяльник и не заняться ли радиоприемником, но тут на свою беду приперся Абехоро. Что ж, на ловца и зверь…

Самое смешное, что ловцом он считал себя.

Он притащил бумажки, договора, фактуры и полчаса совал их мне, требуя оплаты. Я выкатил ему накопанное Панчо про бардак на складе — он отвечал «все так делают». Повторил про гибель людей — он давил на «строек без аварий не бывает». Я бахнул данные про завышенные цены — он уперся «на тот момент это была цена ниже рынка». Он даже предъявил reclamacion previa al juicio, угрожая передачей дела в суд и зудел, как шмель. Впрочем, почему как? Abejorro и есть «шмель» на испанском.

Мы говорили на разных языках.

Разговор то взлетал до крика, то падал до зловещего шепота.

Мы стояли друг против друга у окна, я в мятой рубашке, он в отглаженном костюме, бледные, раздраженные, сверкая друг на друга глазам.

Только у него глаз холодный, мертвый, как стекляшка, а у меня пьяный.

Мелькнула мысль, что паяльник все-таки мог пригодиться.

Наконец, он принялся угрожать — дескать, тут нестабильная политическая обстановка, правые и левые боевики, сам черт ногу сломит, может случиться всякое, если отказаться от опоры на него, знающего все ходы. Нашел кого пугать…

— Вы знаете, кто такой Джо Массерия? — я встал из-за стола и навис над Абехоро. — Это босс боссов «Коза Ностры», его застрелили на днях.

— При чем тут мафия? — нервно огрызнулся Абехоро и тоже встал.

— Под Массерия ходили те, кто несколько раз нападал на меня и мой дом. Поинтересуйтесь, что произошло с ними, куда делись братья Маццарино и некоторые другие гангстеры, — я подошел к нему вплотную и тихо добавил, глядя в упор: — Я-то на этой войне был. И выжил. А мои противники — нет.

— Мне плевать на ваши американские дела! — он приподнялся на цыпочки, чтобы оказаться вровень со мной. — Заплатите! Или ваши заводы не заработают!

— Они начнут работать в любом случае, хотите вы этого или нет. И вообще не советую разговаривать со мной в таком тоне.

— Наглый мальчишка! Ты ничего не понимаешь в жизни! — он повернулся к двери, но все-таки бросил через плечо: — Неудивительно, что ты волочишься за шлюхой, с которой спало пол-города!

Зря это он…

Не помня себя, я сгреб его левой рукой за шиворот, а правой ухватил за штаны на заднице и, пока он визжал от ужаса, вышвырнул его прямо в окно, откуда только силы взялись.

Нелепо болтая руками и ногами, Абехоро в сияющем ореоле осколков вылетел со второго этажа и рухнул на свежевскопанный газон. Едва упав, он попробовал вскочить, но оскользнулся на влажной земле и снова шлепнулся под смешки окружающих. Наконец, ругаясь и увязая штиблетами в грязи, он выбрался и побежал прочь, потрясая кулаками.

А я вместо размышлений о последствиях думал, что от невеликого усилия весь вспотел и это звоночек — надо срочно заняться собственной физической формой.

Стоявший среди зрителей Рикардо отмер от изумления и перевел взгляд на меня. А мне уже море по колено, и я крикнул ему сверху, держась рукой за раму без стекла:

— Чего смотришь? Заходи!

Пока он поднимался, я выглянул в приемную к обалдевшему референту:

— Вызовите стекольщиков. И подготовьте счет за разбитое окно!

— Кому его отправить?

— Этому ублюдку!

Что характерно, референт даже не переспросил, кто у нас «ублюдок», наверное, постеснялся зашедшего в этот момент Рикардо.

В кабинете весьма посвежело и похолодало, но другого у меня нет, а стекло заменят быстро, не замерзнем.

— Что это было? — поинтересовался анархист.

Но я уже начал остывать и ответил хмуро:

— Полет шмеля.

— А у вас тут весело, как я погляжу…

— Обхохочешься, — я налил два стаканчика орухо и протянул один гостю, терять уже нечего.

— И что теперь будет? — он выпил и не поморщился.