Инвестор. Железо войны (СИ) - Соболев Николай Д. Н. Замполит

— Ну почему чужое-то? Кортесы* ладно, там никаких шансов. Но выборы-то муниципальные? Вы же вроде хотели либертарного коммунизма в муниципалитетах, так что же от инструмента отказываетесь?

— Дело принципа.

Так и ушел. Остались только горячие угольки на земле, холодные звезды в небе и нравственный закон во мне. Хотя насчет нравственного закона соврал — голову поджигателю оторву без вопросов.

Кортесы — парламент Испании

С утра клевавший носом Панчо представил мне, тоже не спавшему всю ночь, первые результаты. Его отдел по горячим в буквальном смысле следам опросил более двухсот человек — где был, что делал, куда шел, кого видел и так далее. Информации ворох, а толку чуть.

— Подозрения хоть есть?

— Да подозрений навалом. Прежде всего анархисты.

— Они же тушили наравне со всеми! — вспомнил я Рикардо.

— У них левая рука не знает, что делает правая, — энергично потер глаза Панчо. — Какая-нибудь «боевая группа» FAI, о которой в CNT даже не догадываются.

— А кто речь на похоронах говорил, узнал?

— Все говорят, что заезжий, но скорее всего врут, было несколько оговорок.

— К нам еще католики присматриваются, будут и от них агитаторы.

Панчо скривился, как от зубной боли и прихлопнул ладонью пухлую пачку опросных листов:

— Нам бы с этим для начала разобраться… — он встал и подошел к висевшей на стене схеме заводского участка и принялся показывать на ней пальцами: — Того же Рикардо видели здесь, а потом здесь, и еще вот здесь.

— Знаешь что, зайди в чертежку, пусть они тебе сделают на кальке десяток таких схем.

— Зачем???

— Посади кого из толковых ребят наносить результаты опроса. Одна калька — кого где видели в девять часов, вторая — в девять ноль пять и так далее.

В кабинетик постучался и проник референт с отчетом о поведении персонала в критической ситуации — не без огрехов, конечно, но в целом люди зря не мельтешили, не голосили, а почти все включились в тушение пожаров. Надо бы разработать на будущее порядок действий в таких случаях, чтобы вообще исключить суматоху.

Последней легла мне на стол табличка с убытками. Мы быстро просмотрели строки с объемами и ценой, повздыхали над «итого», а потом Панчо поднял глаза на референта:

— Кто поставлял материалы, известно? Нет? Уточните!

Тот забрал таблицу и удалился.

Чутье не подвело Панчо — почти все сгоревшее на складе было поставлено компаниями Абехоро. И если там такой же скверный и негодный материал, как на рухнувших лесах, то этому жуку прямой интерес спалить склад и прикрыть свою задницу.

На третий день после выборов к нам приперлась пожарная комиссия от городской алькальдии. Ну да, самое время — а раньше-то вы где были?

Нудели они ровно как в оставленном мной времени, разве что опрессовку огнетушителей не проверяли. Как выяснилось, мы все делали не так: не так расположили цеха, не так построили (ага, это в многократно опробованом американском проекте!), не так летели, не так свистели… Мне предъявили даже отсутствие табличек «Не курить!» — тех самых, что сгорели при пожаре. Поэтому все нужно немедленно прекратить, а что прекратить нельзя — запретить.

В конце концов, я просто пригласил толстенького сеньора с тоненькими усами а-ля король Альфонсо к себе, открыл несгораемый сейф и выложил перед ним пачку сотенных песет:

— Десять тысяч и мы расходимся друзьями.

— Прошу прощения, сеньор Грандер, но…

— Ну нет так нет, я сейчас прикажу охране вышвырнуть вас с территории завода. Выбирайте.

Спорить и уговаривать не хватало никаких сил. Чертовски жаль красивых новеньких банкнот с изображением El Gran Capitan — полководца Гонсало Фернандеса де Кордоба, но времени и сил жалко еще больше, не обеднею.

Председатель комиссии покраснел, воровато оглянулся на дверь и снова уставился бегающими глазками на пачку денег, а потом мягкой лапкой сгреб ее к себе в портфель. Все-таки тысяча долларов — это тысяча долларов.

Я даже проводил его через приемную, где кроме инспекции меня встретил слегка растерянный референт с газетой, от которой шел запах свежей типографской краски:

— В Барселоне и Мадриде демонстрации, премьер-министр подал в отставку,…

Я повернулся к чиновникам:

— Вот так, сеньоры. Наступают новые времена.

Что никак не отменяло обычную работу.

Сурин представил окончательный вариант «Атлантико» и предварительный грузовика «Атлант». Всех изменений там — удлинение рамы да кузов в нескольких вариантах. Скорость так себе, но у нас и не Париж-Дакар, грузоподъемность две тонны, с перспективой модернизации до трех, если будет новый двигатель. Обсуждение шло в обычном режиме — инженеры и техники участвовали, Кристи сидел в своем углу.

Оттого-то все и опешили, когда раздался его скрипучий голос:

— Подвеска.

— Что подвеска? — только и спросил Сурин.

— При трех тоннах потребуется усиленная подвеска.

— Ну так займитесь, как главный инженер! — влез уже я.

— Вы нанимали меня строить танки, а не грузовики. Когда вы собираетесь делать танки, мистер Грандер?

— Как только наладим выпуск автомобилей. Отработаем процесс на дешевой продукции, займемся дорогими танками.

— Мне нужен опытный образец, вы обещали, — его жесткие усы встопорщились, как иголки у ежа.

Ну да. Скоростной танк, только нахрен скорость в Испании? Тут горы, рекорды ставить негде. Но Кристи не унимался:

— Вот список необходимого для постройки. Нужна ваша виза.

Пробежался по списку — хорошие аппетиты, нечего сказать! Ну, раз так, то и мы можем:

— Алексей, кто из техников работает с мистером Кристи?

— Два человека, больше он никого не допускает.

— А от него помощь в разработке есть?

Сурин помялся, но выдавил:

— Нет, мистер Кристи занят только своим проектом.

Вот где Кристи молодец — так это со стеклянной выгородкой. Все на виду, орать на упертого изобретателя никакой возможности. Пришлось затребовать контракт и вежливенько натыкать гения носом. Сошлись на том, что я финансирую опытный образец, Кристи допускает к работам остальных конструкторов и участвует в модернизации подвески и вообще всего автомобиля. Нет участия — нет финансов, такой подход американцу понятней.

Только я порадовался, что наладил работу инженеров, как жизнь подкинула мне новую задачку — дефицит электричества. На саму стройку и на автозавод еще хватало, но я же не собирался на этом останавливаться! Радиозавод тот же, да радиостанция при нем если на полную мощность выйдут, так весь Овьедо без света останется!

Озадачил инженеров Байкова и Сигалова проектом «на вырост», отбил телеграмму с требованием обеспечить финансы Осе, получил от него ответ «Чтоб я так жил! Мы теперь энергетики?», скомкал бланк и запустил в стену.

Блин, да! Да!!! Мы теперь энергетики! Нога, блин, попала в колесо — пищи, но беги! Одно счастье, что угля в Астурии навалом…

Рвал и метал, засел за работу, гонял референта каждые пять минут за справками, успел перелопатить за вечер столько, сколько не успевал за три дня.

Утром еле добрел до кабинета — выплеск энергии сменился апатией и тоской. Как я думал? Весело, раз-два, построю заводы, так же легко и непринужденно набью морды франкистам и все, в дамках! А вместо этого — тягомотная производственная рутина, разборки внутри и вне, ссора с Панчо, неопределенность с Габриэлой…

— Серхио!

Референт появился мгновенно.

— Что тут у вас пьют крепкого?

— Агуардиенте де орухо, это вроде итальянской граппы.

— Две бутылки, тащи.

Он посмотрел на меня с сомнением, но через двадцать минут доставил просимое. Я налил полстакана и опрокинул в горло.

Ой, зря я это сделал, ой зря… Сунулся не зная брода — а там шестьдесят градусов! Хорошо хоть сифон с содовой рядом был…

В дверь поскреблись, и ко мне проник Эренбург со свернутыми в трубочку машинописными листами. Он оценил початую бутылку на столе, мою покрасневшую морду, дернул крупным носом: