Гусси. Защитница с огненной скрипкой - Джимми Каджолеас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне вообще-то нравилось здание суда. И я не была здесь уже целую вечность. Так что я даже немного обрадовалась, что пришла сюда сегодня.
Я открыла дверь, задев подвешенный над нею оберег из иностранных золотых монеток: металл тихонько зазвенел, как будто по комнате пронёсся летний дождик. Разбуженный им хор самых разных звуков приветствовал меня, пока я шла под это бодрое пение. Вот его я и имела в виду, когда говорила, что мне здесь нравится. Такая приветливость всегда оставляет в тебе желание прийти сюда ещё раз. И хотя большинство наших жителей терпеть не могли эти «дверные звонки» мадам Голеску, я не принадлежала к их числу.
Мадам Голеску красовалась в пышном пурпурном платье, а тяжёлые серьги в ушах были разрисованы как настоящие глаза. Седые волосы торчали в узле на макушке, как растрёпанный кактус. Она сидела за конторкой, заслоняя запертую дверь в хранилище, как всегда.
– Так-так, старушка Гусси, – воскликнула мадам Голеску. – Что же привело тебя сегодня в мой правительственный особнячок?
– Я хочу найти запись, – сказала я.
– И ты пришла именно туда, куда нужно! – просияла она. – Это какая-то определённая запись?
– Я ищу… в общем… я ищу запись про себя, – ответила я. – Любые документы о том, как я попала в посёлок.
На физиономии мадам Голеску мелькнула любопытная гримаса: лишь намёк на кривую ухмылку и блеск в глазах – я бы затруднилась объяснить, что это было. А в следующий миг на место вернулась дежурная улыбка, как будто ничего и не было.
– Я на удивление хорошо помню тот день, – сообщила мадам Голеску. – Ты была очень милой малюткой в коротком платьице: я никогда не видела ребёнка с такими огромными круглыми глазами. Тебя окружали сплошные тайны – довольно странно для маленькой девочки. Зато дедушка Вдова был вне себя от счастья, когда ты появилась.
– Так вы знаете, откуда я родом? – воскликнула я. – Ну, в смысле, как я сюда попала?
– Нет, милочка, этого я сказать не могу. Но архивы никогда не врут, а уж мэр Беннингсли позаботился о том, чтобы твоё прибытие было оформлено как положено.
– Вы разве сами их не читали? – удивилась я.
– Я стараюсь не совать нос в чужие дела, – сказала она. – За исключением тех людей, кто мне неприятен. Вот документы Лукреции Беннингсли я прочла не меньше десяти раз, это точно. Но тех, кто мне симпатичен, я стараюсь не задевать. Всё, что мне нужно знать, они расскажут мне сами, если потребуется. Я не сплетница.
– Понятное дело, – пробормотала я, испытывая сильные сомнения, что это правда. – Но вы не против, если я загляну в свои документы сама?
– Конечно, нет, милочка. Публичные архивы для того и существуют. – Она встала и извлекла из ящика огромное кольцо с ключами. Минуту покопалась в поисках нужного ключа, и вот уже массивная деревянная дверь распахнулась передо мною во всю ширь. – Обожди здесь минуту. Я мигом найду то, что нужно.
И мадам Голеску скрылась в тёмной комнате.
Я так и осталась стоять в окружении нелепых диковин из неведомых мест, зонтиков, статуэток, бутылок из-под шампанского и ваз с изображениями костлявых воинов – миллиона сувениров из миллиона жизней, прожитых где-то этой странной тихоней из хранилища архивов. Женщиной, которую никто не знал толком, державшую свои тайны при себе. Я часто думала, на что это похоже – прожить вот такую неистовую жизнь и не отвечать ни за кого, кроме себя, не беспокоиться постоянно о целом посёлке. Только я и мои желания – вот и всё, и никаких обязательств.
Честно говоря, это выглядело довольно привлекательно. Просто как мечта.
Прошло несколько минут, прежде чем мадам Голеску вернулась в шорохе пышного платья: вежливая улыбка исчезла без следа, сменившись озабоченной миной. За все годы, что я её знала, я впервые видела её такой растерянной.
– Гусси, детка, – сказала она, – похоже, твои документы пропали.
– Пропали? – переспросила я.
– Да, – кивнула она. – Я нашла пустое место на полке, где они должны были храниться – в конце концов, ты одна у нас с фамилией Перл, – но там ничего нет.
– А их не могли переложить на другое место?
Мадам Голеску подбоченилась и напыжилась, отчего стала походить на переспелую виноградину.
– Только не я, можешь мне поверить. Я вообще не помню, чтобы прикасалась к твоей папке с тех пор, как поместила её в архив, и ключей больше ни у кого нет. Возникает мысль о незаконном проникновении.
– Типа её… украли? Именно мою папку?
– Не люблю столь категоричных утверждений… но да.
– И кто мог это сделать?
– Уверяю тебя, милочка, что не имею понятия.
А вот это мне не понравилось, ну ни капельки!
– Честно говоря, я не сталкивалась ни с чем подобным с того дня, как повстречалась с Копчёной Люсиндой.
– Вы встречались с Копчёной Люсиндой? – спросила я. – И остались живы, чтобы об этом рассказать?
Мадам Голеску нахмурилась.
– Да, – подтвердила она, – далеко отсюда, в одной таверне. Мы все там застряли, десять человек, чтобы переждать бурю, и за всю жизнь мне не довелось встретить ведьму страшнее этой. После этого я пришла в себя через две недели – оказалось, всё это время я бродила босая по пустыне. А что тогда случилось – вспомнить так и не смогла. Две недели просто выпали из жизни, и я не сумела их вернуть. Позднее я узнала, что таверна была разрушена и в развалинах нашли десять скелетов. Выжила я одна. – Она закашлялась и покачала головой, теребя подвеску с беличьим черепом. – Забавно, что именно сейчас я об этом вспомнила.
Я не верила своим ушам. Мадам Голеску встретилась с Копчёной Люсиндой – и