Завещание - Алексей Петрович Зимин

Сжав кулаки, Олеся закричала:

– Что тебе от меня нужно? – Её лицо косило от страха и гнева. – Отвечай, что тебе от меня нужно?

Безликий ответил:

– Не выходи из квартиры.

Его голос не похожий на человеческий, звучал мерзко, словно сама преисподняя изрыгает слова через него. Он говорил с трудом, выдавливая из себя каждое слово. Безликий выдвинул руки немного вперёд и очень медленно направился к Олесе. Чем короче становилось расстояние между ними, тем холоднее становилось девушке.

– Нет, – промелькнуло слово. – Нет, не подходи.

Олеся не могла кричать, голосовые связки перетянуло, и она выстонала последнее «Нет», прежде чем удариться в бег. Девушка развернулась и кинулась к двери, Безликий погнался следом. Олеся немного приоткрыла дверь и выскочила через маленькую щель в подъезд или как она думала, в подъезд.

Солнечный, яркий свет опустился на кожу, обдавая приятным, нежным теплом, так могло греть только июльское солнце. Олеся секунду назад находилась в квартире, но где она теперь? Девчонка окинула окружающие пространство любопытным взором. Толпы народу толклись перед ней, воздух наполнился гулом голосов, не слышимых ранее. Она обернулась назад и массивная, стальная дверь с квартиры Кирилла сменилась на совершенно другую. Олеся её помнила, такая раньше стояла у них в Романовке.

– Да что же это такое?

Безысходность подкатывала к горлу, жуть бытия затягивалась петлёй на шее. Эта ситуация – порождение тьмы в обёртке тягостных воспоминаний.

– Везут. – Закричали у ворот.

Рой людей зашевелился, мимо Олеси прошмыгнул отец с двумя табуретками в руках, проталкиваясь через клокочущую толпу.

– Папа, – позвала девушка. – Стой, Папа. – Но он не услышал дочь, уходя и теряясь в массовке.

Олесю осенило, что происходит. Жгучее солнце, бесчисленное месиво фанатиков, покрытых потом и без того не возможно дышать в этой толпе, нагнетающий вой и рёв. На краю не протолкнуться, но там ближе к воротом настоящая давка, обволакиваемая запахом формалина, мешаного с ладаном. Она вновь попала на похороны деда. К воротом задним ходом припарковался автобус.

– Выносят. – Завопили из толпы.

Гроб выволокли из машины, всё как она помнит, оббитый ярко красной шёлковой тканью. Маленькая Олеся сейчас стоит там в первом ряду, держа за чёрный подол бабушку, с гвоздичкой в детских руках. Её заставят попрощаться с покойным дедушкой, не смотря на содрогание и трепет, она возложит цветок в его ноги, задев кончиками пальцев мягкий материал что накрывал его в гробу. «Её нужно увести оттуда». Вот о чём подумала взрослая Олеся. «Ей там не место». Превозмогая себя, расталкивая людей, на встречу к детскому страху, девушка двигалась вперёд. Стараясь не выпускать из поля зрения гроб, она всё же вышла к намеченной цели. Но в нём никого не было. Пустой. Они привезли пустой гроб. Олеся дрогнула.

– Мама? – Обернулась девушка.

Анастасия Петровна подкралась к дочери не заметно, под глазами женщины, под слоем плохо нанесённого консилера, выступали чёрные пятна.

– Мам, что здесь происходит?

– Всё хорошо доча, теперь всё хорошо.

Мама потянулась к лицу Олеси, жёлто-фиолетовыми фалангами пальцев с тёмно-синими погрызенными ногтями. Девушка остановила холодную руку матери.

– Теперь нечего боятся. Прости. Прости за то, что не смогла.

– Мам о чём ты?

Но та продолжала говорить не слушая дочь, будто её совсем здесь нет.

– Прости что не смогла уберечь тебя, моя кровиночка.

– Мам остановись! – Повышала голос Олеся.

– Я, я должна быть на твоём месте. Но я не уберегла тебя, -захлёбываясь в слезах, с траурной миной отчитывала женщина. – Прости меня моя маленькая.

Олеся схватила мать за руки, тряханув.

– Что ты несешь?

Сменив мимику с траура на блаженную улыбку, Анастасия Петровна дотронулась до щеки дочери, а затем начала ладонью закрывать ей глаза, произнеся:

– Теперь ты в лучшем мире.

В этот момент вся стоящая округа кинулась на девушку. Отовсюду хватая руками, они повалили её на землю. Олеся не могла вырваться, разрывая глотку на части, она выкрикивала проклятья и мольбы о помощи. Истошные визги возносились вверх, раскалывая обречённым голосом небесный покров, и замолкли, когда девушка задыхаясь, потеряла сознание.

«Что бы не случилось помни, выход есть всегда». Так однажды сказал дедушка. Но какой выход, когда лежишь повязанный по рукам и ногам, с ощущением, будто твой рот прошили нитками, не вдохнуть, не разомкнуть, не позвать на помощь. С чувством мерзкой сырой земли, сбившейся комками в глотке и полным отсутствием света в насильно закрытых глазах. Какой выход тогда? Умереть. Вот какой: «Я умру, я умерла». Подумала Олеся. Ей больше ничего не остаётся, неотвратимая безнадёга и пустота. А ведь нужен всего один шанс, призрачный проблеск, и песчинка надежды, блуждающая в сердце, в мгновение ока перерастёт в бурю. Она снова будет бороться. Её мольбы услышаны. Слух пронзил громкий хлопок, сопровождающийся звуком электрического напряжения. Яркий свет через толщу закрытых, навалившихся век, брызнул в лицо, вспышкой возбуждая желание жить.

Олеся приняла первую неудачную попытку шевельнуться – четно. Со второй, разогнав стремление по новой смогла приподняться. В надежде открыть намертво замкнутую челюсть, Олеся осознала страшное. Ощущения будто её рот сшили толстыми нитками, оказались далеко не иллюзорными. Грубо провздетые верёвки, в трёх местах соединяли верхнюю и нижнею губу, плотно сжимая челюсть. Девушку одолел испуг, она с панической яростью активировала все силы своих лицевых мышц. Так её ещё в жизни не корчило. Хлопком один из швов разошёлся, челюсть щёлкнула и приоткрылась, сместившись немного влево. Одна не удача сменялась двумя другими, и Олеся замерла, когда на хрупкие плечи поочерёдно опустились чьи то руки.

– Как мило, Ангел хочет что-то сказать, дадим же ей такую возможность. – Проскользнул над ухом довольный голос.

И от чего-то Олесе он показался знакомым, будто ранее она его уже слышала. Тот же тембр, та же тональность. Но где и когда? В других обстоятельствах этот вопрос ввёл бы её в часы долгих размышлений. Но сейчас думать некогда, пришло время безоговорочных действий, на успех которых возложена дальнейшая судьба девушки. Олеся ещё больше прониклась картиной происходящего, после того как оставшиеся швы стали хлопаться и разрываться. «Неизвестный» засунув ей пальцы в рот, начал резко дёргать за нижнюю челюсть. После второго рывка уже хотелось кричать. Во-первых, из-за невыносимой боли, а во-вторых из-за появившейся в глотке земли, высыпающейся наружу, как синтепон из набивной куклы. Несмотря на всё это, у неё появился призрачный шанс и давясь затхлой грязью, прилипшей к зубам, она на выдохе выдавила растянувшееся на несколько секунд слово:

– Пооомооогииитеее!

– Оооууу. – Подхватил резко «Незнакомец» зацыкав, не оставляя надежды на то, что её хоть кто-то услышал.

Свалявшиеся, липкие, сальные волосы начали комками отставать от головы. Олеся слышала, как они хлюпают падая на пол. Будто стекают, расползаются в разные стороны, однородной массой похожей на желе. «Неизвестный» обнял двумя руками девушку и прильнул губами к