Завещание - Алексей Петрович Зимин

– Да.

– Давай я буду что-нибудь рассказывать, а ты попытаешься уснуть.

– Хорошо. Можно тогда спросить?

– Конечно.

– Как звали твою маму?

Это оказался весьма неожиданный вопрос и по началу я даже растерялся.

– Её звали Ольга.

Олеся немного подумав, задала второй вопрос:

– Какой она была?

Я немного застопорился, но затем продолжил:

– Она была счастливой и жизнерадостной. Мало унывала и много улыбалась. Я думаю это тот редкий случай, когда человек ценил то что у него есть. Она любила пошутить, особенно над отцом, была легка на подъём, и та ещё авантюристка.

Рассказывая о маме, я не мог не упомянуть обратную сторону её жизни, жизни после папы.

– Но потом отца не стало. В тот день когда он погиб, мама погибла вместе с ним, не физически конечно, она умерла внутри. Вместе с отцом она похоронила и полную жизни, счастливую и веселую женщину, которой когда-то являлась. Оставив лишь бледную тень самой себя на одинокой Земле.

– Ты любил её?

– Нет, – и выдержав паузу добавил. – До сих пор люблю.

После этих слов, Олеся сильнее прижалась ко мне.

– Если бы тебе представился шанс увидеть её сейчас что бы ей сказал?

– Я бы сказал…

«Я вспоминаю один случай, не знаю рассказывал тебе его отец или нет. Я тогда был ещё не большой, но кое что уже соображал. Мы гуляли в парке и остановились с папой в тенёчке под деревом, рядом с лавочками. А там сидели две дамочки и так рьяно, громко обсуждали каких-то мужиков, своих или чужих не знаю. Я хорошо запомнил тот случай. Одна говорит.

– И застукала его с любовницей. Развлекались прям на рабочем месте.

Вторая дама от этих слов эмоционально ахнула и ответила.

– А я говорила, все они кобели и козлы, – и добавила. – Все мужики одинаковые.

И тут встрял отец.

– Не все.

Женщины на лавочке обомлели от такого резкого выпада, а отец продолжил.

– Моя, самая лучшая и я никогда не на кого её не променяю, – Как бы намекая, что вот я тут стою, и я не такой.

Он когда это произносил даже не глядел на них, а всё время продолжал смотреть вперёд. В этот момент одна из дам, та что главный мужской обвинитель, вспылила и такая с гонором говорит.

– Посмотрела бы я на твою самую лучшую, когда она узнала, как ты десять минут стоишь и вон ту бабу глазами раздеваешь. – И указала пальцем на женщину.

Отец в этот момент ухмыльнулся, а я так жёстко угорать начал, когда понял на кого она показала. Ведь женщина не знала, что баба, которую отец по её словам десять минут раздевал глазами, была его жена. В общем всё это время мам, он смотрел на тебя. Ты стояла недалеко от нас, в очереди за мороженным. Вот такая вот забавная история. Но к чему я это. К тому что только сейчас понял слова отца. Только сейчас начал понимать тебя. Можешь больше за меня не волноваться, я обрёл свой смысл жизни, больше я не одинок на этой долбанной планете. А потому лучше ответь мне на вопрос. Ты нашла отца? Нашла ли ты то, ради чего так рано покинула этот мир? Если да, то тоска по вам что поедом съедала мою душу, была не напрасной».

Это то что я сказал бы маме и то чего на самом деле не произнёс вслух, а лишь подумал про себя. А на Олесин вопрос коротко ответил:

– Не знаю.

Одиннадцатое ноября подошло к концу. Воспоминания о вечере ушли с первой минутой нового дня, со второй я закрыл глаза, а на третьей забылся глубоким сном.

ГЛАВА 10. ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Утро началось внезапно. Не так как у большинства нормальных людей в первый день отпуска. Размеренно, томно, когда разлепляешь по одному заплывшие веки, после продолжительного сонного марафона. Оглядываешься по сторонам в попытках выяснить сколько время и затем начинаешь шлёпать рукой по постели в поисках телефона. В итоге находишь его в районе подушки, а если точнее, то под ней. Как он туда попал? Не понятно. Особенно если учитывать, что перед тем как отправиться в страну деревянных брёвен, смартфон находился в собственных руках. И вот уже с мобилкой наперевес начинаешь проверять время, а затем первое что посещаешь, нет не туалет, а социальные сети в поисках дебилковатых постиков из ленты новостей. Тут тебе попадается картинка кота с недовольной мордой, закутанного в одеяло из которого торчат только голова и задние лапки с надписью: «Я, после второго будильника». Или довольная собачка с высунутым языком и рядом подписью: «Наконец то пятница». И тут ниже эта же дворняжка только уже понурая с гримасой грусти и печали и продолжение: «Бро, сегодня только понедельник». Вот только после этого, неохотно встаёшь и по зову природы волочишь ноги, дабы опорожнить мочевой пузырь.

Наше утро началось динамично с затяжной песни, раздавшейся на всю комнату. За нами естественно не заржавело, и мы отреагировали самым подобающим образом. Виртуозно десантировались с дивана, как по тревоге. Я отличился тем, что сделал перекат на полу, а Олеся зачем-то прихватила с собой подушку, на которой спала. Таким глупым началом охарактеризовало себя двенадцатое ноября. Ещё несколько секунд мы пялились на диван пока Олеся не бросила подушку и взяла трубку. Всё верно, нас разбудил внезапный телефонный звонок, как окажется тремя минутами позже от Анастасии Петровны. Но пока девушка говорила, мне довелось лицезреть окружающую обстановку, которая к слову свелась к одному конкретному объекту в комнате. Я сидел на полу и смотрел на стоящею спиной Олесю. Не взглядом человека, что видит перед собой изящную самку и пытается в поисках нового опыта и ощущений изучить объект возжелания и похоти. А взглядом человека, изучивший каждый рельеф, каждый уголок и даже изъян её тела, но так и не перестающий вновь и вновь восхищаться увиденному. Олеся повернулась.

– Мама звонила. Сказала к Балашову подъезжают.

Этот звонок, судя по интонации сказанного, не вызвал у девушки должного восхищения, напротив вызвал порцию огорчения. Олеся попыталась это скрыть за наигранной улыбкой, но я сразу срисовал неладное.

– Что-то не так?

Олеся замотала головой.

– Да брось Олесь, я же вижу что-то не так, выкладывай давай. – Встал я резко с пола, позабыв о вчерашних травмах и зря.

Боль дала о себе знать и если перекат спросонья организм мне простил, то дальше уж извините, попросим вас Кирилл Алексеевич без резких телодвижений. Моя забывчивость отлилась мне крайне неприятными, но не забываемыми ощущениями, волной промаршировавшими по всей левой стороне. Загудело всё, а глаза как мне думается, отправились на выкат. Я согнулся и открыл рот, предвещая стон или крик, но тут же выпрямился.

– Всё окей. – На позитиве выдал я.

Олеся смотрела на меня и её