Публичное одиночество - Никита Михалков

(2001)

Интервьюер: Вы имеете претензии к кому-то из своих предшественников на месте главы Союза?

Имею.

К Элему Климову, Андрею Смирнову, Сергею Соловьеву.

Климов и Смирнов были излишними романтиками?

Не знаю.

Я могу отвечать с того момента, когда сам пришел в Союз. Мы упорядочили бумаги – их раскрадено кошмарное количество, финансовые документы хранились в коридорах в открытых шкафах – что хочешь бери и переписывай. Это раздолбайство, граничащее с преступлением. Свой угол обустроить, телогрейку надеть, чайничек поставить, двести пятьдесят граммов накатить, а на остальное наплевать…

Зачем я пришел в Союз? Давайте разберемся…

Я пришел в Союз, вот клянусь вам, от стыда: помочь умирающему организму. Я могу с чистой совестью выйти на любой хурал. Я ничего не взял чужого. Другому этот пост дал бы связи, но у меня они уже были. И я не стал экономить их для того, чтобы потом, скажем, выпросить деньги на собственные фильмы. Я чечеткой выбивал пыль из ковров в начальственных кабинетах. Визировал бумаги, доказывал…

Короче, все эти три года наша работа напоминает труд золотарей и сантехников – вывозим говно и латаем трубы. (I, 82)

(2001)

Интервьюер: Скептики после V Съезда в один голос заметили, что Союз кинематографистов устал и постарел.

Сегодня Союз кинематографистов постарел. Это правда. На пленумах и съездах говорят не о творчестве, а про недвижимость.

Хорошо это или плохо?

Это вынужденная ситуация. Мы не можем говорить о творчестве, о молодежи и стариках, если не сумеем обеспечить ни тем, ни другим нормальную жизнь. Ищем механизмы, которые могут их защитить.

После приема по личным вопросам я выхожу абсолютно опустошенный, потому что приходится сталкиваться с такими ничтожными проблемами! Но, увы, это проблемы жизни и смерти, когда дело касается восьми долларов на лекарства великой актрисе. Как с актрисой можно говорить о концепции художественного образа, если у нее очень болят ноги, а этих восьми долларов на лечение нет!..

Моя задача заключается только в одном: создать единый механизм, обеспечивающий защищенность моих коллег вне зависимости от того, какой сумасшедший или самодур придет на мое место, место председателя Союза кинематографистов России. Этот механизм должен быть вне зависимости от личности. А сегодня, к сожалению, очень многое держится на том, что я хожу и прошу… (I, 83)

(2002)

Как у председателя Правления Союза кинематографистов России у меня на сегодняшний день есть простая и ясная задача, поставленная съездом кинематографистов.

И я как могу ее выполняю – спокойно и последовательно. Как в рассказе Пантелеева «Честное слово».

Помните?

Снимите меня с поста, освободите, и я займусь более интересным для себя делом. Согласитесь, есть более интересные дела, чем биться за украденную собственность Союза кинематографистов России, как, например, Киноцентр в Москве, или читать бог знает какую чушь про себя и своих товарищей только потому, что Правление Союза решило реорганизовать структуру Дома кино.

И поверьте, делаю я это с абсолютно чистой совестью, вспоминая слова замечательного Василия Шукшина: «Счастье – когда смелый и прав». (I, 92)

(2003)

Интервьюер: Свое председательство в Союзе Вы не раз называли тяжелым бременем…

Да. Потому что это неблагодарный труд. Ничего за это время, кроме зависти и злости, желчи и откровенной лжи, я не видел.

По сути дела, это называется травлей.

Но за это время я научился слушать, научился слышать. Потом я научился делать вид, что слушаю, когда имею дело с бредом каким-нибудь. Я научился терпению. Это важная вещь, это то, что называется в православии смирением, послушанием.

За это я, безусловно, благодарен Союзу. (I, 101)

(2004)

Интервьюер: По-прежнему ходят слухи, будто Союз кинематографистов будет распущен и реформирован в профсоюз.

Кто собирается распускать Союз? Кому могло прийти в голову, что собственность Союза передадут мифическому профсоюзу? Вы загляните в закон – это даже по закону сделать нельзя!

Вопрос о создании профсоюза поставили на последнем съезде сами кинематографисты, чтобы защитить тех работников отрасли, которые не входят в Союз. Это серьезная длительная работа.

Но пятеро кинематографистов уже создали профсоюз, что вызвало скандал на пленуме Московского союза кинематографистов.

Пять человек во главе с горячим Василием Ливановым решили организовать профсоюз.

И что? И слава богу!

По Конституции Российской Федерации несколько человек могут объединиться и организовать профсоюз. И никто не смеет им этого запретить. Но это вовсе не значит, что этим пятерым отойдет теперь вся собственность Союза кинематографистов.

Неспособность сделать что-либо самим, вечная тяга к сплетням и симуляция деятельности старым привычным методом – публичным возмущением – вот причина всего этого бреда, в котором мне приходится работать. Причем, по сути, провоцируют все это максимум двадцать человек в четырехтысячном Союзе. (I, 103)

(2004)

Интервьюер: Как Вы считаете, Союз кинематографистов вообще нужен, или все-таки Вы выдвигаете идею разделить его на профсоюз и академию?

Я не знаю.

То, что сегодня являет собою Союз, в большей степени это собес, конечно. Это помощь, это похороны, это лекарства, это лечение. Всякое утешение скорби наших товарищей.

Но я думаю, что до тех пор, пока Союз не поднялся на ноги и не вернул себе то, что должно на него работать, скажем, Болшево или Матвеевское, Дом кино, нам будет трудно…

Получается, что для нормального функционирования Союза нужно разобраться с недвижимостью?

Должен быть создан механизм, который будет работать вне зависимости от того, кто придет руководить Союзом.

Моя мечта – довести до конца то, что мы начали. Как только механизм заработает, мы можем уйти. Если бы не Московский союз, мы закончили бы работу три года назад. А то мы чувствовали себя гребцами, которые гребут по течению, а днище их лодки, как у «Авроры», забетонировано.

А мы гребем! (I, 109)

(2005)

Интервьюер: После последнего <VI> Съезда кинематографистов с какими мыслями Вы приступаете к новому сроку председательства в этом творческом союзе?

Во-первых, все предыдущие годы я выполнял поручения, возложенные на меня предыдущим Съездом.