Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

– Их слишком много. И через эту реку слишком много мостов, которые надо бы заставить на нас поработать.

Бату поднял голову, уверенный, что эти двое понимают друг друга с полуслова, а его намеренно вынуждают дожидаться объяснений. Это бесило. Молодой человек отвернулся, зная, что спутники видят его насквозь.

Бату вынужден был пробиваться в жизни, прикладывая огромные усилия. Затем его возвысил Угэдэй, в память об отце сделав темником. Бату занял высокое положение, но теперь привычная ненависть к миру сменилась борьбой, едва ли не более жестокой, чем прежде. Ему приходилось постоянно доказывать, что он способен быть первым и командовать, что у него есть необходимые навыки и дисциплина. Пожалуй, в стремлении себя проявить никто так не старался и не добился большего, чем Бату. Он молод, его пыл и энергия в сравнении со стариковским темпераментом казались поистине неиссякаемыми.

При взгляде на орлока Бату словно разрывался. Какая-то маленькая, слабая его часть отдала бы что угодно за то, чтобы Субудай хотя бы раз похлопал его по плечу, похвалил, оценив его способность вести за собой людей. Остальное же его существо ненавидело эту слабость так страстно, что ненависть переполняла Бату, делая его в глазах окружающих желчным и злобным. Сомнений нет, что отец когда-то уважал Субудая, смотрел на него чуть ли не снизу вверх. И конечно, доверял.

Бату отдавал себе отчет, что ему необходимо избавиться от этой постыдной слабости. Доверия Субудая ему никогда не удостоиться. И одобрения не заслужить. Остается лишь возвыситься в глазах всего народа, чтобы, когда Багатур одряхлеет и лишится зубов, он оглянулся и вдруг увидел, как ошибался, как недооценивал юного военачальника, отданного под его опеку. И тогда он поймет, что не разглядел того единственного, кто мог принять наследие Чингисхана и заставить его сиять, словно золото.

Бату мысленно вздохнул. Он ведь не дурак. Даже мечта о том, что Субудай в старости сполна поймет свое непростительное заблуждение, – из разряда мальчишеских грез. За годы юноша накрепко усвоил одно: ему должно быть наплевать, что там думают про него другие, даже те, кого он уважает. В конечном счете это его жизнь, со всеми ее горькими оплошностями и победами. И не нужно болезненно прислушиваться к тому, как другие тебя оценивают. Для этого он еще слишком молод.

– Пропустим через Дунай примерно половину, – сказал Субудай Джебе. – Их там… сколько? Тысяч восемьдесят?

– Я думаю, больше. Если б они не двигались, можно было бы сказать точней.

– Всадников у них вдвое больше, – с неудовольствием заметил Субудай.

– Так их же половина ускакала, – язвительно напомнил Бату.

Субудай с некоторым раздражением покачал головой. Он тоже удивился, с чего это вдруг десятки тысяч конников перед самым маршем вдруг взяли и откололись от армии короля Белы. Похоже на хитрость, а Багатур хитростей противника не любил.

– Не знаю. Это может быть резерв, засада или часть еще какой-нибудь задумки. Мне не нравится то, что столько воинов оказываются вне нашего поля зрения. Я пошлю пару человек посмотреть, что у них там. Пускай ниже по течению перейдут реку вброд и разведают.

– Думаешь, это у них какой-то резерв? – спросил Бату, довольный, что тоже участвует в разговоре.

Субудай скептически пожал плечами:

– Мне нет дела, кто они, лишь бы не переходили через реку.

А впереди по широким каменным мостам переправлялась через Дунай армия короля Венгрии. Четкое построение сразу позволяло судить о ее структуре и наступательной способности. Поэтому-то Субудай и наблюдал за ней с таким интересом. Сходя на берег, обособленные группы тут же смыкались и образовывали защищенный участок на случай вражеского броска. При виде этих построений Субудай чуть заметно покачал головой. У короля Белы по меньшей мере втрое больше обученного войска, чем у него. Правда, у монголов есть еще вспомогательные части, состоящие из оборванцев-инородцев. Так что для победы трех туменов над этакой силищей нужны удача, опыт и годы боевой выучки. Орлок задумчиво улыбнулся. Этих качеств его армии не занимать. И что не менее важно, он почти месяц потратил на разведку земель вокруг Буды и Пешта – все затем, чтобы найти наиболее выгодную позицию для сражения. Берега Дуная для этого не годятся: линия битвы слишком растянута и разнородна; контролировать ее невозможно. Чтобы лишить врага преимущества, которое дает такое численное превосходство, необходимо не дать Беле маневрировать. Самая крупная армия на свете, затиснутая в узком проходе или на мосту, превращается просто в горстку людей.

Трое военачальников в мрачной сосредоточенности смотрели, как венгерская армия на противоположном берегу собирается воедино. Переправа шла медленно, и Субудай подмечал все подробности, довольный тем, что дисциплина у венгров не лучше, чем в других армиях, которые ему доводилось встречать. Сообщения от Байдара с Илугеем поступали отрадные. Еще одно войско с севера не подойдет. На юге Гуюк с Мунке зачистили полосу земли шириной с саму Венгрию, разгромив и отбросив всех, кто мог представлять какую-либо угрозу. Фланги в безопасности, как Субудай и рассчитывал. Так что теперь можно двигаться через центральные равнины на их короля. Когда-нибудь соплеменники будут скакать по травянистым пастбищам Венгрии, даже не догадываясь, что он стоял здесь в те далекие времена, когда их будущее еще не было определено. Если захотят, могут, выпивая, плеснуть за него на землю несколько капель арака. Разве может человек желать большего, чем остаться в памяти потомков, которые нет-нет да и помянут бесплотный дух того, кто лежит в этой земле.

Видно было, как вдоль рядов едет король Бела, что-то говоря своим людям. До слуха доносился звук сотен труб, а над головами латников ветер рвал с шестов длинные текучие стяги. Картина, что и говорить, впечатляющая даже для тех, кто