Аз-Зейни Баракят - Гамаль Аль-Гитани

Несколько дней назад Омру вышел на улицу, и вспомнились ему те далекие дни, когда он, держась за гильбаб матери, выходил с ней в поле собирать картошку. Как сейчас он помнит запах тумана, маисового хлеба в полдень, поцелуй матери, пламя в печах, где пекли лепешки — он пробовал их со своими сверстниками. Вспомнил полные страха взгляды женщин, смотрящих сквозь узкие окошки на внезапно явившегося наместника казначея.

Возле рынка медников Омру почувствовал запах очага — соседней с баней Калауна харчевни, где готовили вареные бобы.

— Доброе утро!

Хамза бен аль-Ид ас-Сагыр поднимает приветственно руку:

— Добро пожаловать, о прекрасный, как месяц!

Вот уже три недели подряд, как Омру каждый день заходит к Хамзе выпить коричневого напитка с молоком и платит целый дирхем вместо половины. Однажды Омру не пришел. На следующий день встревоженный Хамза пожелал Омру никогда не знать лиха, а потом посоветовал ему удлинить ситру[55].

Омру приходит сюда в определенное время. Следя за Саидом, он знает, когда тот появляется в кофейне. Начальник сказал Омру:

— Частые посещения Саидом лавки Хамзы — новое дело. Только ты знаешь об этом. Он стал курить табак сорта «муассаль». Это что-то новенькое. Непонятно, почему он выбрал именно эту кофейню? Все это надо обязательно выяснить.

Вначале думали, что Саид выбрал лавку Хамзы местом для каких-то подозрительных встреч. Однако непрерывное наблюдение установило, что он проводит время в одиночестве, не разговаривает ни с кем, кроме Хамзы бен аль-Ида ас-Сагыра. Подозревали крамолу в словах, которыми они обменивались. Однако выяснилось, что сказанное Саидом не выходило за пределы просьбы подать хульбу, приветствия или ответа на любезность. Обычный разговор посетителя кофейни с ее хозяином, хотя и отмеченный особой симпатией. Просьба Саида подать хульбу была вне подозрения, ибо она не сопровождалась никакими многозначительными жестами или тайными знаками. Может быть, в словах Саида и был тайный смысл, ускользнувший от соглядатая. Непонятно, о чем думает Саид, сидя в кофейне в течение часа или двух.

Однажды начальник соглядатаев сказал Омру:

— Тебе необходимо все время находиться поблизости от Саида аль-Джухейни. Ты его знаешь. Он спит в галерее неподалеку от тебя. Саид для тебя не загадка. Ты знаешь, каким он бывает в радости и в печали и как это отражается на его лице. Наблюдай за выражением его лица, движением глаз и рук, но будь осторожен. Устройся так, чтобы Саид тебя не заметил.

— Как же это сделать, когда кофейня так мала, что едва хватает места для хозяина? — спросил Омру.

И тут начальник развернул перед Омру лист бумаги с подробным планом кофейни и указал на небольшую нишу поблизости от жаровни.

— Ты сядешь здесь. Саид сюда не зайдет, и ты сможешь наблюдать за всем, что он делает, оставаясь незамеченным. Но одного посещения недостаточно. Иди к Хамзе, будь с ним поласковей и пощедрей. Стакан хульбы стоит у него полдирхема, а ты дай ему целый. Ты любишь хульбу? А, совсем забыл, что ты любитель коричневого напитка с молоком. Цена та же. В общем, будешь получать свои деньги в первый день недели. Начиная с сегодняшнего дня и в течение последующих пятнадцати дней будешь ходить в лавку к Хамзе после молитвы на закате и в любое время после вечерней молитвы. Можешь сидеть, где хочешь: Саид в это время не приходит. На шестнадцатый день отправляйся в кофейню пораньше, попроси Хамзу, чтобы позволил тебе сесть в этой нише. Оставайся там и не двигайся. Сделай вид, что тебе грустно и не хочется ни с кем разговаривать. Придет Саид, сядет вот здесь. Видишь? С твоего места он тебе будет прекрасно виден, а ты ему нет. Понял?

Омру удивился точности, с какой вся обстановка кофейни была перенесена на такой небольшой лист бумаги.

— Уповай на благорасположение аллаха! — сказал начальник. — Послушай, может быть, ты нуждаешься в деньгах?

Омру покачал головой.

— Я ни на минуту не забываю о твоем благе. — Он взял ладонь Омру в свои руки. — Как поживает твоя матушка?

Омру стало грустно. Ему ничего не известно о матери. Когда шейх из молельни Слепых вернулся, Омру поспешил к нему, зная, что мать непременно пришлет с ним что-нибудь из деревни: маисовые лепешки или крынку кислого молока, старый сыр. Он никогда не забудет слов шейха:

— Я не нашел и следов ее. В деревне говорили, что твоя мать не умерла. Однажды она сказала, что ей во сне был голос, возвестивший, что жить ей осталось недолго. Поэтому она решила, что ей обязательно надо отправиться повидать сыночка, чтобы не отрывать его от ученья. Она сказала своей подруге Сиккине аль-Дуде, которая занимается изготовлением глиняной посуды, той самой, которая принимала Омру при его рождении на куче зеленого клевера и обрезала ему пуповину: «Дуда, я поеду в Каир, чтобы повидать мое сердечко». «Каир далеко, — уговаривала ее Сиккине, — и ты никогда туда не ездила». Но мать стояла на своем. Всем мужчинам в деревне, женщинам и даже детям, которых она останавливала, чтобы рассказать о своем чаде, она говорила, что ей необходимо поехать к нему. Она желала детям вырасти и стать такими же, как ее сын. Однажды Сиккине проснулась и увидела, что мать Омру исчезла. Ее искали на картофельном поле, на бахче, но не нашли и следа. Через некоторое время о ней уже никто не вспоминал: она никогда никому не была нужна. Это она постоянно нуждалась в людях.

Шейх из молельни Слепых сказал с удивлением:

— Я думал, она пошла к тебе.

У Омру потемнело в глазах. Он представил себе мать на пыльной безлюдной проселочной дороге между двумя деревнями: каналы, ямы, пальмовые рощи. Опускается ночь, а ей нечем поддержать свои силы. Она расспрашивает встречных, какая дорога ведет в Каир. Иногда Омру кажется, что мать его где-то близко, вот-вот появится. Узнает ли он ее? Может быть, время и дорога изменили ее до неузнаваемости? Может быть, зрение ее так ослабло, что она не узнает его? Уже три года, как он не слышал о ней ничего, не видел ее глаз. Он изменился. Бывают мгновенья, когда он нещадно ругает себя: как он мог целых три года жить в разлуке с матерью? Что теперь спрашивать — сердце болит, и все. Однако как быть, если мать пройдет по улице перед ним, а он в это время будет следить за Саидом? Раскрыть себя и броситься обнимать ее? Тогда Саид догадается, что расставляют сети вокруг него. Начальник узнает, что Омру погубил задуманное им дело. Омру ведь не единственный соглядатаи в кофейне — ему это доподлинно известно. Здесь есть и другое око, наблюдающее за ним самим. Может быть, это Хамза бен аль-Ид ас-Сагыр, может быть, кто-нибудь другой, на кого и не подумаешь. Например, сам Саид аль-Джухейни. Может быть, Омру проходит страшный искус, чтобы подняться выше по лестнице сыска? Начальник был явно тронут историей с матерью Омру. «Это хуже самой смерти», — сказал он. А потом пообещал, что отдаст распоряжение своим наместникам по всей стране сообщать все, что им известно о матери Омру. Ее непременно надо найти. Во время встречи с начальником для Омру не осталась Незамеченной разительная перемена в обращении с ним, в тоне, который стал заметно любезнее. Начальник проявляет необычный интерес к его личным делам, не бранится, как прежде. Это хорошо. После той встречи Омру стал ближе к нему.

Омру, съежившись, сидит в своем укрытии. Начальник учил его не давать волю скуке и усталости, даже если обстоятельства заставят его целый день смотреть в дырку балконных ставен в ожидании, когда явится человек, за которым надо следить. А тот, может, и не появится. Но Омру не должен поддаваться желанию бросить все.

В нише сыровато. Омру с нежностью думает о своей старенькой матери: где она, куда бредет, где найдет успокоение? Однако здесь не место подобным мыслям. Сейчас он на работе, за это ему платят. Хамза не посадил Омру поближе, как ему хотелось.

Вошли три шейха религиозных школ, где мальчики учат Коран. Один из них принялся пить салеп, так громко прихлебывая, что Омру стало неловко за него. Самый старший летами стал с сожалением вспоминать о тех временах, когда мальчики всем сердцем стремились к тому, чтобы выучить Коран наизусть, чтобы стать его чтецами. Однако время не вернешь. Десятилетний мальчишка не может усидеть на месте, как будто у него на заднице чирей: едва урок закончится — а его уж и след простыл.

— Все своеволие! Упаси от него господь! — воскликнул второй шейх.

— Это знамение времени! — добавил третий.

«Что он имел в виду, говоря «знамение времени»?»— подумал Омру. Следует быть начеку. Конечно, он здесь ради Саида, однако надо прислушиваться и к разговорам вокруг — вдруг узнаешь что-нибудь важное. Нечаянно можно напасть на такое, чего и нарочно не сыщешь.

Старший из шейхов сказал:

— Клянусь аллахом, не удивлюсь, если кто-нибудь скажет, что кобыла мула ожеребилась!