Аз-Зейни Баракят - Гамаль Аль-Гитани

Когда глашатай умолк, тотчас ударили во все барабаны. Люди стали что-то кричать и размахивать руками. Я пробился сквозь толпу, чтобы приблизиться к низкой открытой повозке, которую тянули два мула. На ней находился мужчина среднего роста, неуверенно державшийся на ногах. Борода и брови у него были сбриты, глаза подведены сурьмой, как у женщины, щеки испещрены пятнами красной краски. На голове у него был разноцветный колпак с длинной кисточкой, которая вздрагивала всякий раз, как человек наклонялся. Под удары барабана он делал резкие несуразные движения, отклонялся назад, тряс плечами, выпрямлялся, неожиданно выставлял зад. А из толпы к нему тянулись руки, чтобы дать ему пощечину, чтобы ударить. С его лица градом катился пот. Язык высунулся у него изо рта. Люди, не жалея сил, били его — коли он свалится мертвым, все, кто вокруг, получат сладости. Тщетно люди Аз-Зейни пытались помешать тем, кто старался стукнуть человека палкой или башмаком. Повозка поехала дальше и скрылась из моих глаз в густой толпе. Я с трудом перевел дух… Человек с обезображенным лицом, глазами, полными ужаса, в плотном кольце толпы — воистину страшное зрелище.

Господин наш султан приказалпередать эмира Куртабая,бывшего вали Каира,Аз-Зейни Баракяту бен Мусе,дабы эмира наказать ивсем показать,сколько добра награбил злодейу правоверных добрых людей.

ЗАКАРИЯ БЕН РАДЫ

Закария бен Рады думает, что его встреча с Аз-Зейни состоялась именно той ночью. В столь поздний час его тревожат обычно только по очень важному делу.

В ту ночь он слушал Василю, которая рассказывала о своей стране. Он любит слушать рассказы об обычаях народов заморских стран.

Закария поинтересовался, неужели работорговец не покушался на ее девственность, пока держал ее у себя после похищения. Василя уже привыкла к его странным вопросам и больше не смущалась. Она ответила, что торговец, конечно, желал ее, и это понятно, учитывая ее красоту. А около Алеппо случилось…

Закария протянул руку и кончиками пальцев коснулся губ Васили.

— Расскажи мне об Алеппо, — попросил он.

Она не растерялась — для нее стал обычным неожиданный переход Закарии от одной темы к другой. Василя начала вспоминать город, дороги, ведущие к нему, гонцов маленьких почтовых станций, стоящих на дороге, глаза сирийских крестьянок, спешащих запереть дома при виде каравана. Она вспомнила, как приветствовали караван стражники. Масрур, купец, знает их всех до одного и всем платит мзду золотом. За это они берут на себя его охрану до основного караванного пути.

Закария держит в руке граненый бокал. Нет, вина он совсем не пьет — не любит терять ясность ума ни на одно мгновенье. Случилось так, что двести лет назад вино погубило одного из самых замечательных соглядатаев, которых когда-либо знал Египет. Во времена Аз-Захера Бейбарса Ибн аль-Казаруни пристрастился к вину. И в частных беседах и в общественных местах он стал выбалтывать все, что ему было известно о разных людях и о делах государства. Это и было причиной его падения, а впоследствии казни. Ибн аль-Казаруни купил новый сорт вина. Говорили, что один его запах приводит человека в состояние сильного опьянения. В будущем это вино стали называть «вином Казаруни». Позже султан Ан-Насер бен Калаун запретил его и приказал слить все запасы в большие кувшины.

Закария очень любит фруктовый сок. Из Тлемсена[51] он привез устройство, выжимающее сок из самых твердых фруктов и очищающее их от зерен.

Закария маленькими глотками потягивает виноградный сок и гладит Василю по шее легким движением, пока она продолжает свой рассказ. Его рука поднимается, опускается, пальцы скользят за ушком рабыни. Он горячо дышит ей в затылок. Дрожь, пробегающая по ее телу, передается ему. Он видит, как вздрагивают уголки ее рта, и неожиданно захватывает губами ее ушко и начинает покусывать его. Со стоном Василя опрокидывается навзничь, обхватывает груди руками и закрывает глаза. Одним рывком Закария разрывает на ней одежду, слышит, как трещит ткань. Его взору открывается мир нежной юности, прелесть только что распустившегося цветка. Девочка на пороге жизни. Она само изумление, ибо стоит только на пороге бытия. Неужели подобное наслаждение действительно существует?

И именно в это мгновение в дом Закарии явился шихаб Аль-Халяби и ударил в медный гонг, висевший в нижней зале.

— Аз-Зейни Баракят направил гонца с просьбой, чтобы Закария немедленно явился по очень важному Делу.

Закария кивнул головой, вышел в гардеробную и выбрал одежду шейха-азхарийца. С момента утверждения его в должности наместника хранителя мер и весов Аз-Зейни не посылал за ним ни разу. Их отношения ограничивались составленным по особой форме донесением, которое Закария ежедневно посылал Аз-Зейни. Всего лишь несколько раз Аз-Зейни спрашивал о делах, которые он называл «общими», а Закария отвечал, в душе удивляясь незначительности просьбы. Например, имена рабынь, которых купил эмир Бештак в 907 г. хиджры. Количество вина, которое выпивал эмир Каусун каждый вечер. Имя матери торговца соленьями в аль-Хусейнии. Какие блюда предпочитает верховный кадий Абдель Барр или сколько метров ткани нужно для расшитого покрывала Хунд Зейнаб, жены Таштамира. У скольких мамлюков по шести пальцев на каждой руке. Сколько их находится в башнях Крепости. Все это удивляло Закарию, но он быстро понял, что следует не спешить язвить и насмехаться: люди, подобные Аз-Зейни, обращаются с просьбой только по важным делам. Впервые встретившись с ним в Баракят ар-Ратле, Закария понял, что перед ним не обычный человек. Быстрыми шагами Закария спустился по лестнице. Войдя к Аз-Зейни, он не выкажет своего удивления, будет разговаривать с ним спокойно — ничто не может застать Закарию врасплох! Но он даст ему понять, что догадывался о намерении Аз-Зейни вызвать его.

Закария окинул взором просторный двор, тихо шелестевшие деревья. Как было бы приятно вернуться к Василе! Он не успел испить из этой чаши!

Закария поискал глазами Мабрука. Мабрук единственный, кто способен узнать Закарию, даже если тот перевоплотится в джинна. Чужие принимают Мабрука за немого, но он говорит, хотя и очень мало. Иногда он сурово обходится с Закарией и жестоко бранит его. Закария выслушивает его и делает так, как говорит Мабрук.

— Где нарочный от Аз-Зейни?

Мабрук сделал ему знак следовать за собой. Закария сказал шепотом:

— Если я не вернусь до полудня, скажи начальнику соглядатаев Каира, чтобы поступал так, как скажет ему шихаб Ад-Дин Кятем ас-Сир… Понятно?

Закария вошел в присутственную комнату дивана. Навстречу ему поднялся бедуин, лицо которого было прикрыто платком.

— Здравствуй, великий шихаб Закария.

Закария испытующе посмотрел в наполовину прикрытое лицо, на широкий кожаный пояс с металлическими выпуклыми бляшками, верхнюю накидку. Перед ним был сам Аз-Зейни Баракят.

Аз-Зейни сразу же заговорил о цели вызова:

— Если говорить коротко и без обиняков, хочу точно знать, где Али бен Аби-ль-Джуд спрятал свое богатство.

Закария изобразил раздумье и коротко ответил:

— Не знаю.

Голос вещей птицы прозвучал в небе. Ночь была на исходе. Аз-Зейни поднялся, медленно подошел к Закарии.

— Тебе, Закария, точно известно, где находится все, чем владеет Али бен Аби-ль-Джуд. Ничто не укроется от тебя, а если бы такое могло случиться, я не стал бы рисковать своим именем и не утвердил бы тебя своим наместником. Тебе все известно не потому, что ты был заместителем Али бен Аби-ль-Джуда, а потому, что ты Закария. Понимаешь меня? Потому что ты Закария бен Рады — самый искусный из всех, кто когда-либо занимал пост главного соглядатая Египта.

Закария молчит. Пусть Аз-Зейни выскажется начистоту — скрываемое уже готово вырваться наружу. Слабый, неверный огонек, который вот-вот вспыхнет, но сильная рука держит его в плену.

— Тебе, друг мой, — произносит Аз-Зейни Баракят бен Муса, — известно их место, как и мне — могила Шаабана…

Не один день минул с тех пор, как Аз-Зейни побывал у него на исходе ночи, но не остыл пыл решения, принятого Закарией. Возможно, пройдет много лет, но то, что он решил, обязательно осуществится, станет явью в один прекрасный день. Есть ли в мире сила, которая могла бы помешать главному соглядатаю осуществить задуманное? Ему не помеха ни человек, ни тысяча талисманов. Никогда Закария не забудет тех дней добровольного заточения, которому он подверг себя на следующий день после прихода к нему Аз-Зейни. Закария приказал не входить к нему с докладами, велел Мабруку не допускать к нему ни одной живой души.

После истечения срока затворничества к нему явились его люди, чтобы поздравить с исцелением, но в смущении отшатнулись от него: он встретил их неприветливо и угрюмо. Но в душе Закарии было приятно услышать от шихаба Аль-Халяби о том, что главный врач султана был готов прийти к нему в дни его уединения.