Человек в Высоком Замке - Филип Киндред Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо думать о чем-нибудь другом. — Он шарил глазами по комнате, ища, за что бы ухватиться. Тишина давила на психику, невыносимо действовала на нервы. — Черт возьми, о чем говорить? О чем-нибудь нейтральном». — Чилдэн заметил книгу на невысоком тиковом бюро.
— Вижу, вы читаете роман «Из дыма вышла саранча»? — спросил он. — Мне о нем многие говорили, но все как-то не хватало времени прочесть. — Убедившись, что хозяева не имеют ничего против, он встал и направился к бюро. Похоже, они сочли это жестом вежливости. — Детектив? Простите мое дремучее невежество.
— Нет, не детектив, — ответил Пол. — Напротив, весьма любопытная литературная форма. Пожалуй, ее можно отнести к научной фантастике.
— Ну, нет, — возразила Бетти. — Наука тут ни при чем. Научные фантасты в основном описывают такое будущее, в котором высоко развита техника. Ничего подобного в этом романе нет.
— Зато в нем есть альтернативное настоящее, — возразил ей Пол. — Я давно увлекаюсь фантастикой, с двенадцати лет. С самого начала войны, — пояснил он Чилдэну.
— Ясно, — произнес Роберт Чилдэн.
— Хотите прочесть «Саранчу»? — спросил Пол. — Через день-другой мы ее осилим. Мое учреждение находится в деловой части города, неподалеку от вашего магазина, и я с удовольствием загляну к вам во время перерыва. — Он сделал паузу, затем (возможно, по сигналу Бетти) добавил: — Мы с вами могли бы позавтракать вместе, Роберт.
— Спасибо, — пробормотал Чилдэн. Других слов он не нашел.
«Подумать только: позавтракать в одном из модных ресторанов для бизнесменов! Вместе с элегантным высокопоставленным японцем!» От одной этой мысли голова шла кругом. Однако он сумел сохранить бесстрастный вид и кивнул, глядя на книгу.
— Да, наверное, она интересная. С удовольствием прочту. Я стараюсь быть в курсе того, о чем много говорят. («Что я несу?! Признался, что интересуюсь книгой, потому что она в моде! А вдруг для них это — дурной тон? Скорее всего, так оно и есть».) Как известно, популярность книги — не самый верный признак ее достоинства. Многие бестселлеры — редкостная дрянь. Но эта книга… — Он замялся.
— Вы совершенно правы, — пришла ему на помощь Бетти. — У обывателя всегда испорченный вкус.
— Так же и в музыке, — заметил Пол. — Взять, например, народный американский джаз — кто им сейчас интересуется? А вам, Роберт, нравится Бэн Джонсон и Кид Оури? А ранний диксиленд? Я собираю джаз, у меня даже есть настоящие диски фирмы «Дженет».
— Боюсь, я недостаточно знаком с негритянской музыкой, — ответил Чилдэн. Похоже, его слова покоробили хозяев. — Предпочитаю классику: Баха, Бетховена… («Вот вам! — Он был обижен. — Попробуйте только сказать, что музыка великих европейских композиторов хуже какого-то джаза, родившегося в бистро и балаганах негритянских кварталов Нью-Орлеана».)
— Может, вам поставить для пробы что-нибудь из «Нью-Орлеанских королей ритма»? — неуверенно предложил Пол. Он привстал, но Бетти бросила на него предостерегающий взгляд. Пол пожал плечами и сел на место.
— Скоро будем обедать, — сказала Бетти.
Пол натянуто, как показалось Роберту Чилдэну, произнес:
— Нью-орлеанский джаз — самая что ни на есть народная музыка Америки. Она родилась на этом континенте. Все остальное — например, баллады в английском стиле, которые исполнялись под лютню, — пришло из Европы.
— Мы с ним вечно спорим на эту тему, — с улыбкой сказала Бетти Роберту. — Я не разделяю его любви к джазу.
Все еще держа в руках книгу, Роберт Чилдэн спросил:
— А о каком альтернативном настоящем идет здесь речь?
Чуть помедлив, Бетти ответила:
— В котором Германия и Япония проиграли войну.
Наступила тишина.
— Пора есть. — Бетти плавно поднялась. — Вставайте, господа голодные бизнесмены. Прошу к столу.
На большом столе, накрытом белоснежной скатертью, стояла серебряная и фарфоровая посуда. Из костяных колец («Ранняя американская культура», — машинально отметил Чилдэн) торчали грубые салфетки. Столовое серебро — тоже американской работы. Темно-синие с желтым чашки и блюдца — фирмы «Ройял Альберт». Такая посуда была большой редкостью, и Роберт смотрел на нее с профессиональным восхищением. Зато подобных тарелок он прежде не видел и не мог с уверенностью сказать, откуда они. Наверное, из Японии.
— Фарфор Имари, — заметив его любопытный взгляд, пояснил Пол. — Из Ариты. Считается одним из лучших.
Они уселись за стол.
— Кофе? — спросила Бетти у Роберта.
— Да, — ответил он. — Спасибо. Чуть позже.
Она вышла на кухню и прикатила сервировочный столик.
Обед был очень вкусным. Бетти оказалась великолепной хозяйкой. Особенно ему понравился салат: авокадо, сердцевины артишоков, зеленый сыр… Хорошо, что его не потчевали японскими кушаньями — с тех пор, как окончилась война, овощи ему просто осточертели.
И эти вездесущие морепродукты! Ему казалось, что даже под пыткой он не сможет проглотить креветку или моллюска.
— А все-таки интересно, — нарушил молчание Чилдэн, — как бы выглядел мир, в котором Япония и Германия проиграли войну?
Его вопрос повис в воздухе. Спустя некоторое время Пол ответил:
— Совершенно иначе. Хотя все далеко не так просто. Лучше самому прочесть «Саранчу». Если я перескажу содержание, вам будет неинтересно.
— Я часто размышлял на эту тему, — сказал Чилдэн, — и у меня сложилось вполне определенное мнение. Мир был бы хуже. — Его голос звучал уверенно, даже жестко. Он сам это чувствовал. — Намного хуже.
Его слова удивили молодых супругов. А может быть, не слова, а тон.
— Повсюду правили бы коммунисты, — продолжал Чилдэн.
Пол пожал плечами:
— Автор книги, мистер Абендсен, самым тщательным образом рассмотрел вопрос о беспрепятственной экспансии Советской России и пришел к выводу: даже будучи на стороне победителей, отсталая и в основном крестьянская Россия неизбежно осталась бы с носом, как в первую мировую. Россия была не страна, а пугало огородное, взять хотя бы ее войну с Японией, когда…
— А в действительности страдать и расплачиваться приходится нам, — перебил его Чилдэн. — Но иначе не удалось бы остановить славянское нашествие.
— Не верю я ни в
