Стражи - Кен Бруен

— В тебе никогда не было почтения к Богу, Джек.

— Что ты, было. Просто мы с тобой относимся с почтением к разным вещам.

Он ушел. Возможно, это игра света, но мне показалось, что тень стала меньше.

По пути на кладбище я проходил мимо новой гостиницы. Надо же, настоящее стратегическое планирование. Меня подмывало зайти туда и проверить, но я сдержался.

Жара была удушающей. Так уж я устроен, все рвутся на пляж, я потащился на кладбище. Солнечный свет отражался от всего с такой силой, как будто мстил за что-то.

Я опустился на колени у могилы Шона и сказал:

— Я не пью… честно.

Потом пошел к Пэдригу и покаялся:

— Я не принес цветов. Я принес стихотворение. Из которого ясно, что даже если я и порядочная дрянь, то порядочная дрянь с художественными наклонностями. Ты ведь любил слова. Слушай!

СЕЛЬСКИЕ ПОХОРОНЫ

Они держат море на правой ладони,Качаясь от легкого памятного ветра.Поля здесь — только камни, и топь,И мертвые деревья.Белолицая церковь стоит на мокром солнце,Уставившись на острова своей темной дверью.Молитвы вздымают в низкое, холодное небо,Теряя связь с землей.Мотор катафалка работает с перебоями,Черная краска облупилась, обнажив ржавчину,Детали из хрома давно потеряли блеск.Все возвращается на круги своя.Мертвые возвращаются домой.

С меня ручьями лил пот. Я пошел по дорожке между могилами. Навстречу мне — Энн Хендерсон. Мы встретились у калитки. Я хотел было сделать шаг назад, но она увидела меня и помахала рукой.

Когда я поравнялся с ней, она улыбалась. Мое сердце заколотилось в безумной надежде. Я почувствовал, как соскучился по ней.

Она воскликнула:

— Джек!

Я весьма оригинально отозвался:

— Энн! — Собрался с мыслями и промямлил: — Хочешь минералки?

— С удовольствием.

Мы пошли к гостинице. Она вздохнула:

— Ну и жара! — Еще добавила, какое облегчение испытала, узнав, что Сара не покончила жизнь самоубийством.

Я говорил мало. Боялся, что испорчу тот малюсенький шанс, который мне дала судьба. В гостинице мы заказали апельсиновый напиток с грудой льда. Она никак не отреагировала на то, что я не заказал спиртного. Прежде чем я сумел сформулировать свою мольбу, она сказала:

— Джек, у меня замечательные новости.

— Да?

— Я встретила чудесного человека.

Я понимал, она продолжает говорить, но перестал слышать. Наконец мы поднялись, чтобы уйти, и она предложила:

— Я возьму такси. Подвезти тебя?

Я покачал головой. В какой-то страшный момент я испугался, что она возьмет меня за руку. Но она наклонилась и легонько поцеловала меня в щеку.

Пока я шел к Ньюкасл, солнце палило нещадно. Я поднял лицо и сказал:

— Зажарь меня, проклятущее!

Двигаясь с места

Вернулся я к себе в таком состоянии, будто по мне только что прошел паровой каток. Так дико хотелось выпить, что я чувствовал вкус виски во рту. Сердце давило мертвым грузом. Я громко выкрикнул ирландскую фразу моего детства:

— An bronach mbor!

Вообще-то это значило «горе мне», а в более современном переводе: «Я в глубокой жопе».

Как водится.

Я уже прожил пятьдесят лет, так стоит ли еще надеяться на любовь?

Мечтать не вредно.

Откуда-то слева появилась мысль: «А здорово бы было уехать из Голуэя трезвым!»

Это заставило меня встать, проглотить таблетку и пробормотать:

— У меня куча дел, мне надо собраться.

Ник Хорнби сделал популярными разные списки. Я могу тоже составить список.

Уложил:

три белые сорочки

трое джинсов

один костюм

несколько книг

две видеокассеты.

Потом сказал:

— К черту костюм!

Я могу все свои вещи унести в наплечной сумке и исчезнуть отсюда навсегда. Проверил билет на самолет: еще пять дней до рейса. Спустился вниз, таблетка уже начала действовать.

Миссис Бейли спросила:

— Мистер Тейлор, с вами все в порядке?

— Конечно.

— У вас глаза какие-то… отсутствующие.

— А, ничего страшного, просто мыло попало.

На некоторое время мы остановились на этой лжи.

Потом я сказал:

— Миссис Бейли, я уеду на некоторое время.

Она вроде бы не удивилась:

— Я придержу для вас комнату.

— Но я могу задержаться надолго.

— Не волнуйтесь, комната всегда найдется.

— Спасибо.

— Я рада, что вы у нас пожили. Вы — славный человек.

— О, я в этом не так уверен.

— Разумеется, это как раз и есть одна из ваших хороших черт.

— Вы выпьете со мной на посошок?

— Молодой человек, я на этом настаиваю.

У гостиницы стояла желтая машина. На номерном знаке наклейка с буквами КЛФН. Я постучал по стеклу.

Саттон сказал:

— А, это ты!..

— Я думал, мы договорились, что ты перестанешь за мной следить.

— Я и не слежу. Я жду.

— Какая разница?

— Ты же детектив, должен знать. — Он вылез, потянулся и сказал: — Эта слежка просто выматывает!

Он был весь в черном. Свитер, брюки, кроссовки «Найк».

Я спросил:

— Что за маскарад?

— Я в трауре.

— Дурацкая шутка.

Он сунул руку в машину, вытащил оттуда сумку:

— Я приехал с подарками.

— С чего бы это?

— Продал еще одну картину… Пошли, куплю тебе выпивку… оп-ля… кофе и осыплю тебя дарами.

Я решил, что в последний раз можно.

Мы зашли в бар на Шоп-стрит.

Саттон сказал:

— Они делают прекрасный капучино.

Он оказался прав.

Даже давали итальянский шоколад отдельно. Саттон надкусил шоколад:

— Ммм… вкусно.

— Ешь мой.

— Точно? А то вроде как… нехорошо. — Он сунул руку в сумку, достал оттуда два мобильных телефона и один положил передо мной: — Это тебе. — Второй положил перед собой.

Я сказал:

— Мне не нужно.

— Нужно-нужно. Я купил их по дешевке. Они уже подсоединены. Я даже осмелился вписать свой номер в твой список. — Снова полез в сумку и достал оттуда небольшую картинку в рамке. Пирс Ниммо. — Не надо мне говорить, что картинка хороша. Я и так это знаю. Что она… дорого стоит. Меня теперь покупают коллекционеры.

Я не знал, как быть, потому пошел напролом:

— Я уезжаю.

— Господи, допей хотя бы кофе!

— Да нет, я уезжаю из Голуэя.

Похоже, он искренне удивился.

— И куда?

— В Лондон.

— Эта же помойная яма. А ты даже не пьешь. Как можно ехать туда на трезвую голову?

— Много дел…

— Что ты там будешь делать?

— Сниму жилье в Бейзуотере, поболтаюсь немного.

— И повесишься. Даю тебе неделю.

— Спасибо, что веришь в меня.

— А… Лондон… Господи!.. Когда?

— Через пять дней.

— Так мы выпьем на прощание или как?

— Конечно.

Я показал на мобильник и сказал:

— Я всегда могу позвонить тебе.

— Обязательно. Лучше ночью. Я плохо сплю.

— Да?

— А ты заснешь… с могилой этого парня под окном?

Я встал и сказал:

— Спасибо за подарки.

— Пожалуйста. Повесь эту картину в своей новой квартире. Господи!..

Когда я уходил, он все еще качал головой.

На Шоп-стрит было полно

мимов

жонглеров

пожирателей огня.

Какой-то парень делал фигурки из кусков проволоки. За несколько минут получались удивительные вещи. Я спросил, не может ли он сделать кое-что особенное.

Он ответил:

— Все, кроме денег. — И через пять минут выполнил мою просьбу.

Я дал ему несколько фунтов и похвалил его:

— Вы очень талантливы.

— Скажите это художественному совету.

Однажды вы обретете уединение,

к которому так давно стремились.

Не спрашивайте меня когда,

где и как. В горах или в тюрьме,

в пустыне или в концентрационном

лагере. Это не имеет значения.

Поэтому не спрашивайте меня,

я все равно не скажу. Вы не узнаете,

пока не обретете его.

Томас Мертон.

«Горы в семь этажей»

Я направился в больницу, и мне сняли гипс с пальцев. Посмотрел на них. Скрюченные и съежившиеся. Доктор дал мне маленький мяч и посоветовал:

— Сжимайте его почаще, постепенно функции пальцев восстановятся.

Медсестра не отводила от меня взгляда, и я спросил:

— В чем дело?

— Теперь вы сможете побриться.

Я пощупал бороду:

— Вам не нравится моя борода?

— Она вас старит.

— Я чувствую себя старым.

— Да ладно вам!..