Три холма, охраняющие край света - Михаил Успенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Учись, Анискин! - воскликнула Вера Игнатьевна, поправила шляпку и решительно перешагнула через ограждение. В руках у неё была яркая коробка из-под какой-то техники.
- Куда, сеньора… - начал было сеньор Понсиано, но смолк.
Все ротозеи с грабителями внимательно смотрели, как решительная женщина походкой модели приблизилась к фланелевому чудаку и сунула ему в скрюченные пальцы разноцветную коробку.
Фланелевый лесбиян принял дар, старомодно поклонился, подпрыгнул, развернувшись в воздухе, вернулся к розовому кадиллаку и залез в салон.
Вера Игнатьевна отряхнула ладони и тоже вернулась на прежнее место, где трепетал в худших ожиданиях сеньор Давила. - Ну, мы чистые, - сказала учительница. Барселонец ничего не понимал.
Он не понимал, наивное дитя цивилизованной Европы, что в таких местах все следят за всеми и ничего никому не передают просто так.
Понимать не понимал - но чувствовать чувствовал.
Фура с эмблемой «Икеа», довёзшая парочку до бойкого места, заправилась, описала положенный круг, выкатилась на трассу и остановилась у обочины.
- Поехали! - закричал тощий мужичок в гавайке и приглашающе махнул рукой.
Вера Игнатьевна потащила упирающегося Давилу к автобусной остановке.
- Всё, Виктор Евгеньевич! - воскликнула она. - Спасибо! Мы все свои дела сделали!
Виктор Евгеньевич не понял и вылез из кабины. Вслед за ним спешился и напарник Асхат - дюжий восточный мужчина с лицом каменной бабы.
- Не понял, - сказал Виктор Евгеньевич и почесал щетину. - Вы же говорили - до самого Малютина…
- Мало ли чего я говорила! - сказала загадочная тётка. - Вы же не мальчик, Виктор Евгеньевич, сами понимать должны… В дороге всякое бывает!
- Это так, - растерянно согласился дальнобойщик.
Асхат же не говорил ничего, а только крутил в толстых пальцах петлю из бошевского провода.
- У вас свой груз, у нас - свой, - продолжала Вера Игнатьевна. - Теперь дождёмся по путного автобуса, вернёмся, расчёт получим… Асхат Муминович, вы больше не покупайте никогда помидоры у китайцев - мало ли чем их опрыскивали! Дизентерия кругом, желтуха!
- Ну, хозяин - барин, - разочарованно смерил взглядом ладную фигурку учительницы Виктор Евгеньевич и совершенно искренне добавил: - Вы сами-то себя берегите! А то народ тут всякий!
Потом сделал озабоченное лицо и спросил, кося под простого: - А кто этот-то? Розовый?
- Про то нам лучше не знать, - вздохнула Вера Игнатьевна. - Может, у него в салоне автоматчики сидят! Счастливого пути!
Виктор Евгеньевич, судя по всему, и сам был не абы кто. Он решительно заглушил двигатель и направился в сторону гостиницы и прочих зданий, на ходу отдавая напарнику распоряжения - слова были явно тюркские.
- Пошёл старшим наколку давать, на процент надеется, - определила переводчица. - Велел Асхату нас постеречь на всякий случай. Давай потихоньку-полегоньку отходить во-он туда…
И показала подбородком в сторону ветхой казённой автобусной остановки, за которой начинался лес.
- Я под сиденьем тоже нашарил кое-что, - сообщил сеньор Понсиано. - Не наваха, конечно, но пригодится…
И они стали действительно потихоньку-полегоньку продвигаться к полуразрушенному бетонному навесу. Немудрящий Асхат приставными широкими шагами последовал за ними.
- Я поссать! - на ходу сложил азиат легенду.
Тем временем на Ашотовом Пятачке кое-что происходило.
Во-первых, розовый «Кадиллак» был пропущен к заправке вне очереди. Во-вторых, выезд ему, в обе стороны, перего родили неприметная серая «Тойота Камри» и патрульный милицейский «газик» с казахстанскими номерами.
В-третьих, почуяв тревогу, стали потихоньку разъезжаться кто куда случайные проезжие, тихо радуясь, что уходят безвредно.
- Теперь смотрите, Анискин! - воскликнула Вера Игнатьевна и азартно раздула ноздри. - Возможно, сейчас мы узнаем, кто вас преследует!
Но барселонский кабальеро исчез - равно как и шпионящий Асхат.
Удивительная учительница досадливо охнула, но искать спутников в быстро темнеющем лесу не пошла - она достала из сумочки маленький китайский бинокль и продолжила наблюдение.
На крыльцо гостиницы вышли несколько мужчин - судя по всему, здешнее руководство, все немолодые, невысокие, в белых рубашках с галстуками. Кто-то из них, склонив голову, разговаривал по минифону, кто-то указывал пальцем направление главного удара, кто-то величественно стоял, скрестив на груди волосатые руки.
Ударная группа, состоящая из двух милиционеров и двух явных гоблинов, обошла «Кадиллак». Автоматные приклады заколотили в дверь. Дверь отъехала, явив невыразительную пустоту.
Менты и гоблины некоторое время уступали друг дружке честь первопроходцев. Наконец, тот гоблин, что поменьше, полез внутрь. Прочие делали вид, что страхуют отважного коллегу.
Дикий, нелюдской вопль потряс вечерний воздух. Он легко перекрыл ворчание двигателей и прочие посторонние шумы.
Сначала Вера Игнатьевна решила, что в салоне лесбовозки рванула бомба - с такой силой вылетел оттуда смелый бандит. В полёте он не прерывал крика, даже, напротив, добавил к нему дополнительные краски и обертоны.
Остальные решительно поддержали товарища: заорали ещё громче. Орать было с чего.
Немыслимое, невероятное создание вылезало из розового обиталища сапфических утех. Сверкала жемчужная чешуя; тускло блистали лезвия зубов; выстреливали и снова свивались в кольцо щупальца, покрытые омерзительными присосками и когтями.
Мужики на крыльце тыкали в тварюгу пальцами, понуждая охрану к стрельбе. Один выстрел действительно грянул; трудно было сказать, поразил он лесбийскую гидру или только разозлил. Скорее последнее, потому что все шесть щупальцев одновременно разоружили шестерых, беспощадно скручивая стволы автоматов. Охранники и милиционеры разбегались в разные стороны.
Только водитель патрульного «газика» не растерялся: бросив коллег на растерзание монстру, он развернулся на месте, смял, расталкивая, капоты двух легковушек, выехал на шоссе и понёсся в сторону спасительного суверенного Казахстана.
Рядом с чудовищем возникла фигура фланелевого чудака. Кепка его куда-то пропала, длинные чёрные волосы были всклокочены, бледное лицо искажала дикая гримаса, алый рот, обрамлённый скобкой усов, исторгал вопль:
- Йа-а! Шуб-Ниггурат! Тёмный Козёл Чернолесья и тысяча отроков его!
К фланелевому плечу припала фигура в сером милицейском мундире. Мадам из полиции нравов аэропорта Домодедово тоже что-то визжала - правда, менее изысканное.
- Вот же стельная дрофа вроттердамская! - только и сказала поражённая учительница.
Тяжело заворочались грузовые динозавры, тоже норовя сбежать, но удалось это не всем. Дальнобойщики в своих кабинах чувствовали себя относительно безопасно, зато мешали друг дружке, били фары, заклинивали двери и разъехаться в панике никак не могли. Только один хладнокровный водитель «Мака», гружённого, судя по эмблеме, «Кока-колой», сумел отцепить фуру и умчался налегке в западном направлении, обдав Веру Игнатьевну горячим воздухом.
- Всё в порядке, сеньора, - раздалось за спиной.
Вера Игнатьевна обернулась. Кум Понсиано листом лопуха вытирал монтировку.
- Вы его… - с ужасом начала сеньора Попова.
- Эти странные забавы с проводом всю дорогу действовали мне на нервы, - вздохнул Давила. - У нас в Клаверо нашёлся один такой - Падилья-цыган. Три месяца отсидел в кутузке и возомнил себя королём преступного мира! Видал я его матушку! У здешнего монгола тоже башка крепкая, не сдохнет. Э, куда это они все?
Вера Игнатьевна снова уставилась на поле боя.
Мимо неё в ту и другую сторону проносились то и дело грузовики и «Ниссаны», «уазики» и мотоциклы, автобусы и скотовозки - никто не решался притормозить возле Ашотова Пятачка и посмотреть, в чём там дело, поскольку дело было явно не их собачье.
Монстр метался от машины к машине, преследуя охранников и норовя поразить их ударами хвоста. Дальнобойщики всё-таки вылезли из кабин, наплевав на машины и груз. В отличие от гоблинов, они своих не бросали - тех, кого задело щупальце или хвост, подхватывали и тащили в сторону гостиницы и дальше, к часовенке, потому что сейчас она казалась единственным местом, недоступным для разбушевавшейся твари, - вряд ли нечисть туда сунется. Мужики в белых рубашках, полуголые гости и девки, кутаясь в простыни, тянулись в том же направлении.
Фланелевый декадент с милицейской спутницей, казалось, старались усмирить своего ужасного слугу - показывали ему, чтобы возвращался в розовое прибежище любви.
Только один наводчик Виктор Евгеньевич растерялся - его гавайку было хорошо видно в вечереющем свете. Он залез на крышу чьей-то брошенной кабины и простирал руки, чая спасения. Выкрикивал при этом оскорбления в адрес грёбаного дракона.