По его правилам - Маша Малиновская

представляла на тот момент, как нам провести вечер и ночь в замкнутом пространстве. О чём говорить. Ещё вчера мы были врагами, а сегодня он не только защитил меня от своих полоумных бывших одноклассниц, но, наверное, спас жизнь. А я даже не поблагодарила.

А ещё я никогда не проводила столько времени наедине с парнем. Я, собственно, вообще с ними время наедине не проводила, если не считать однажды получасовой работы над проектом с Ильёй у меня дома, но тогда мама была дома, на кухне что-то готовила. Ну и те жуткие минуты с самим Бахуриным в кладовке в школе. А чтобы вот так — нет. О чём вообще с парнями разговаривают? У меня же и брата нет, чтобы примерно понимать.

— Маркиза, ты так смотришь на меня, будто боишься, что я тебя укушу, — он усмехнулся, наклонился и достал из духовки сковороду, водрузил её на плиту.

— А ты не укусишь? — дурацкая шутка вышла. Несмешная.

— Посмотрим, — Бахурин включил газ, повернулся и подмигнул мне.

Глава 22

— Ты замёрзла? — Бахурин заметил, наверное, что я поджала ноги под себя.

Признать, да. Не то, чтобы прям замёрзла, но какой-то как мандраж, будто тело напряглось, а расслабиться не может.

— Сама не пойму, колотит как-то.

— Испугалась просто. Надо поесть и согреться. Пойдём, я тебе одежду дам.

— Мне моя нравится.

— Маркиза, не вредничай. Твоя школьная форма неудобная, и завтра будет как из одного места, мятая вся. Наденешь мои спортивки и толстовку, никто тебя тут не видит, и в твоём королевском высочестве не разочаруется.

Вот обязательно поддевать меня? Я сложила руки на груди и сердито посмотрела на Бахурина. Но он молча кивнул, приглашая идти за ним, и вышел из кухни.

Мы вошли в большую комнату, наверное, это зал. Судя по всему, квартира однокомнатная, когда я искала ванную, то не видела дальше по коридору ещё комнат. Но эта единственная не сильно обрадовала. Потому что тут стоял сервант, набитый всякими статуэтками и хрустальными вазочками, книгами, рамками с фотографиями, два кресла, между ними столик, напротив на тумбочке стоял телевизор, а ещё тут был диван. Один диван.

Бахурин открыл створку шкафа, где на полках были аккуратно сложены вещи, выудил спортивный костюм и протянул мне.

— Приходи есть, — бросил напоследок и вышел из зала, прикрыв двойные двери.

Я развернула костюм. Плотные тёмно-синие штаны и красная толстовка без замка с капюшоном. Чистый, пахнет порошком для стирки. Мои голые ноги уже покрылись мурашками, и я решила не выпендриваться. Натянула штаны, подвернула их снизу и затянула шнурок на талии. Расстегнула и стащила вниз свою юбку. Потом натянула толстовку прямо поверх своей тоненькой водолазки. И хоть утонула в ней, однако сразу почувствовала себя намного уютнее и комфортнее.

Из кухни слышалась возня и поплыл дразнящий аромат. Я собрала волосы, заплела их в свободную косу и вернулась в кухню. Бахурин на пару секунд задержал на мне взгляд, оценив, видимо, как я утонула в его спортивном костюме. Я присела на тот же стул, на котором сидела до этого. Парень поставил две тарелки, положил рядом две вилки, досточку, хлеб и нож.

— Порежь пока, пожалуйста, — попросил.

Я сделала, как он сказал, потом смахнула крошки с доски в мусорное ведро и повесила её на крючок над раковиной. Было очень странное ощущение — вот так молча всё делать, почти не разговаривая и даже не глядя друг на друга. Ну, точнее, я искоса наблюдала, как Бахурин перемешивал в сковороде картошку, как открыл банку с огурцами и достал несколько штук, уложив на блюдце. Кажется, ему не привыкать готовить себе еду самому. Мне даже как-то стыдно стало, что я и хлеб-то не особо ровно порезала.

Дома мама почти не привлекала меня к делам на кухне. «Я сама. Так быстрее» — вот так она всегда говорила, когда я проявляла интерес. Мне вот восемнадцатый год, а я ни разу сама и суп не варила.

«Замуж выйдешь, наиграешься с кастрюлями».

После несколько раз оборванной инициативы мне уже и неинтересно стало. И правда, замуж выйду, тогда и научусь готовить. Хотя бабуля вот вареники и блины готовить научила.

Демид поставил на стол подставку, а сверху сковороду с дымящейся жареной картошкой и яйцами. Рот тут же затопило слюной, хоть я такое и не ем почти. Если буду увлекаться жареной картошкой, то стану как Лида Боровкова из 11-Б.

Парень положил себе из сковороды еду на тарелку, отломил хлеб от куска и принялся есть. Я тоже себе немного переложила, но как-то зависла, хоть и запах с ума сводил. Раз уж нам предстоит столько времени провести в замкнутом пространстве вдвоём, стоило спросить кое о чём, что меня тревожило.

— За что тебя поставили на учёт в милицию? — выпалила слишком уж резко.

Бахурин перестал жевать и поднял на меня глаза. Проглотил и абсолютно спокойно ответил:

— За групповое изнасилование, — и спокойно продолжил есть. — Батя — мент, так что отмазал от колонии. Остальные сели. Я хлопнула глазами и зависла. Он же… врёт? Смеётся надо мной? Или… почему тогда такой серьёзный?

— Дыши, Маркиза, я пошутил.

— Не смешно.

— Согласен, — Бахурин отложил вилку и снова внимательно посмотрел мне в глаза. — Злата, ты боишься меня, что ли?

— Тогда в подсобке ты меня испугал.

— Ты же сама меня достала. Я вроде как до этого просил по-нормальному.

Я почувствовала, как щёки сильно потеплели. Никогда не была мямлей, но вот именно сейчас не смогла выдержать прямого открытого взгляда парня, сидящего в метре через стол. Сейчас со стороны и правда виделось каким-то ненормальным его мной неприятие. Ну ответил холодно на линейке тогда, мало ли, может, настроения не было.

— Эм… — я опустила глаза в тарелку, — я… извини, ладно? И… спасибо, Демид. — Я всё же заставила себя снова посмотреть на парня. — За сегодня. И не только. И за то, что в первый день тогда вступился. А сегодня так вообще. Эти девочки… я с таким никогда не сталкивалась. А