По его правилам - Маша Малиновская

я совершенно не понимал, что вообще общего у нас с этим придурком когда-то было. Столько лет в одной компании. Не сказать, что дружили тесно, но ведь зависали вместе, «мазу» друг за друга тянули, если приходилось встречаться с парнями из других районов.

— Где Злата и Олеся? — времени было в обрез, поэтому сильно расшаркиваться я не стал. Ухватил Жорика за воротник и ощутимо встряхнул.

— Руки убери, Бахур! Что за моду взял?

Но в силе физической, да, собственно, как и в авторитете в компании, Жорик мне значительно уступал. Поэтому нацепил ухмылочку и продолжил.

— На озере. Подружиться решили, чего ты так распереживался-то.

— Мать твою…

К матери Жорика это абсолютно не относилось, конечно же. А вот то, что Олеська потащила Маркизу на озеро, совершенно однозначно было хреново.

Я отпихнул Жорика от себя и припустил за угол в сторону озера. Оно за школой совсем рядом. Иногда зимой там даже физ-ру раньше проводили, выдавали старые советские коньки, мы их надевали по очереди по несколько человек и учились кататься. В тёплые месяцы туда бегали курить, когда были помладше и не такие борзые, как сейчас. А ещё именно возле озера обычно проводились всякого рода разборки и драки.

Само озеро как только не называли, вроде бы даже нам как-то учителя говорили его задокументированное название, но мы звали его «Грибок», потому что тусить ходили под ржавые, сто лет не крашенные и уже погнутые железные грибы, которые в свои лучшие времена задумывались как защита от солнца на когда-то существовавшем пляже.

Формы оно было почти идеально круглой, как блюдце, и совсем небольшое.

С одной стороны, что ближе к школе, на льду катались ребята из средних классов. Да и немного их было, человек восемь-десять, а вот чуть дальше я и заметил сгрудившихся наших девушек.

Когда подбежал ближе, оказалось, что всё куда хуже, чем предполагал изначально. Всё было катастрофично. Просто ужасно. Олеська совсем с катушек слетела!

— А-ну расступились! — рявкнул громко, расталкивая бывших одноклассниц.

— Олеся, мать твою! Совсем дура, что ли? Отвали от неё!

Картина, что мне предстала, была ярчайшей иллюстрацией подростковой жестокости. Даже парни не всегда в стычках до такого доходят.

В тесном кругу, прямо на льду, на одном колене сидела Олеська и держала Маркизу за волосы. Шапка и сумка последней валялись рядом, но это полбеды. Олеся не просто её удерживала, она прижала к щеке побледневшей девушки большой острый кусок льда, угрожая порезать кожу. Злата тяжело дышала, изо всех сил сдерживая слёзы. Нижняя губа кровоточила, пальто было испачкано и изваляно в снегу, на голых кистях без перчаток виднелись ссадины со свежей кровью.

— Смотри, курица, рыцарь твой явился, — прошипела Олеська. — Шалашовку свою потерял, Демидка?

— Вон пошла! — я оттолкнул Олеську, и она шлёпнулась на бок, пока остальные и сами хорошенько сдали назад.

— Вставай.

Протянул руку Маркизе, но у той от шока так дрожали пальцы, что пришлось ухватить её за пальто на плечах и поставить на ноги. Она же подобные разборки только в кино видела, а тут толпой отделали. То, что они её били, я даже не сомневаюсь, а эта шизанутая ещё и лицо порезать угрожала. И, не сомневаюсь, сделала бы это.

Маркиза обхватила себя руками и шагнула за мою спину, а Олеська тем временем поднялась на ноги.

— А мне руки решил не подавать, Бахурин, да? Забыл уже, как целовал и к себе прижимал?

— Ты сумасшедшая. Просто дура, Олеся. Больная. И ты совсем уже перешла любые границы, — я покачал головой. Сейчас мне было стыдно за то, что когда-то мы были вместе.

— Это подстилка твоя новая дура! — красивое лицо непривлекательно искривилось. — Мы просто хотели научить её, что такое хорошо, что такое плохо, понятно тебе?

Воспитывать таких надо, Бахурин, раз уж ты сам не удосужился.

Она резко шагнула в мою сторону и протянула руку, чтобы ухватить Королёву снова, но я перехватил её запястье и отбросил.

— Руки убери. Ещё шаг и я сам тебе всыплю, Олеся. Это тебя надо было воспитывать.

— Так воспитывал бы, — она нервно рассмеялась. — А то вместо этого только…

— Демид! — за спиной послышался крик и треск.

Глава 20

Девчонки, молча наблюдавшие за разыгравшейся сценой, заверещали и бросились к берегу.

Я резко развернулся и увидел на лице Маркизы дикий испуг. Она стояла буквально в полутора метрах. Лёд под её ногами треснул, стал прогибаться, из тонкой щели выступила вода.

— Тихо. Не делай резких движений! Опускайся и ложись на лёд.

— Что? — кажется, её совсем накрыло страхом.

Я протянул ей руку, сжал дрожащие сбитые пальцы, а потом резко дёрнул на себя, но трещина увеличилась, и ноги девушки стали уходить под воду. Она громко закричала и мёртвой хваткой вцепилась в меня.

Реагировать надо было быстро. У берега хоть и не глубоко, но, если уйти под лёд, даже на малой глубине можно не выжить. Как можно аккуратнее я опустился и лёг на бок, потянул на живот девушку. Ещё несколько усилий, и получилось вытащить её. Мы немного отползли, где уже покров был прочный. Наверное, она стала рядом с рыболовной лункой.

— Вставай давай, пошли.

Поднять её удалось с трудом. Маркизу била крупная дрожь, она продолжала цепляться за мою куртку.

— Я не умею плавать, — хрипло прошептала и вдруг заплакала, уткнувшись лбом мне в грудь.

— Эй, тихо ты, нормально всё, — я обнял её за плечи и прижал к себе. И где только корона подевалась и взгляд этот горделивый?

Да, давай, Бахурин, злорадствуй над испуганной девчонкой! Так по-мужски и уж точно очень по-взрослому.

— Пошли уже, холодно. У тебя ноги мокрые, а на улице почти минус семнадцать.

Я подобрал её шапку, протянул Королёвой, а сумку забросил себе на плечо. Маркиза вытерла слёзы рукавом и натянула шапку и капюшон. Она уже начинала замерзать, так что пора было шевелиться.

— Автобус же уже ушёл, — её вдруг