Последний выстрел - Эмма Пиньятьелло

отзывался о нем Грей, думала, что, по крайней мере, босс будет выше ростом и представительнее.

Джованни сразу же заметил ее.

– Кто это? – Он ткнул в нее пальцем.

Фрэнки протиснулась мимо него с несколько раздраженным видом и встала рядом с Неллой у подножия лестницы.

– Секьюрити, – сказала Макс.

Томазо закатил глаза. Нелла оглядела ее с ног до головы и одобрительно подмигнула. Макс вдруг почувствовала себя неловко – она совсем забыла, что на ней чужая одежда. Заметил ли это Джованни?

Макс предположила, что, скорее всего, нет, но вот Виттория могла и заметить.

Джованни недовольно фыркнул и повернулся к Фрэнки.

– Это что, у твоих ненормальных друзей-веганов такие шутки?

Макс ожидала, что Фрэнки съежится под пристальным взглядом отца. Сама она определенно так бы и сделала. Однако, надо отдать ей должное, девушка подернула плечами и посмотрела прямо в жабье лицо Джованни.

– Не то чтобы это тебя оправдывало, но сангве действительно вегетарианский продукт. Хотя я пить его не стану. ЭДП твое вино нисколько не интересует.

К счастью, синапсы ее кратковременной памяти за последние полгода разрушились не полностью, и, хотя за то время, что прошло между чтением статей Кингсли и сегодняшним днем, случилось много всего, Макс все же вспомнила, что ЭДП – это название группы «зеленых», к которой принадлежала Фрэнки: «Экологические друзья планеты». Вроде бы мелочь, но она снова почувствовала себя копом.

– Я видел запись! – прорычал Джованни. – Вы устраивали пожары! Мне пришлось вытаскивать тебя из тюрьмы под залог!

– Из тюрьмы меня вытащил Грей! – крикнула Фрэнки, и на глазах у нее выступили слезы.

– Как ты думаешь, Франческа, где он взял деньги?

Реагируя так, как и до́лжно реагировать полицейскому в критический момент, Макс шагнула вперед, чтобы встать между Фрэнки и Джованни, но чья-то сильная рука сжала ее локоть.

– Не надо. – Горячее дыхание коснулось ее уха, и по коже побежали мурашки. С чего бы? Ох, не нужно ему было наклоняться к ней так близко. Или?..

Она просто рехнулась. Зачем сняла перед ним топ? Зачем переступила этот барьер? Она же прорабатывала с психологом все те стратегии, которые должны были помочь ей думать, прежде чем действовать. Как же замечательно они все сработали.

Что он теперь о ней думает?

И что бы он, черт возьми, сказал, если бы знал, о чем думает она, когда он говорит с ней вот так? Сколько раз коллеги-полицейские – мужчины! – говорили ей что-то на ухо во время рейдов или слежки, но никогда она не испытывала ничего подобного.

От этих нелепых посторонних мыслей ее отвлекли вопли Франчески. Она и Джованни все еще кричали друг на друга как сумасшедшие. Нелла попыталась вмешаться – ее никто не слушал. У Грея тоже ничего не получилось.

Фрэнки объявила, что уходит. Джованни встал у двери.

Томазо разглядывал лодыжку Неллы, а она корила его за несерьезное отношение к делу.

Лука, приклеившись к телефону, зачитывал сообщения, касавшиеся смерти Поппи Рейвен, но на него никто не обращал внимания.

В какой-то момент Джованни просто-напросто велел младшему сыну заткнуться.

Лука взял бутылку вина со стеллажа у себя за спиной. Но что он собирался делать с ней, Макс не поняла. Может быть, метнуть в отца?

Во всяком случае, Джованни это не понравилось. Он бросился к Луке и…

– Хватит! – Чего Макс точно не ожидала, так это того, что у Виттории вот такой голос. Глубокий, выразительный, пугающий.

Матриарх династии Барбарани прищурилась, словно из ее глаз собирались вылететь маленькие пули. Судя по последовавшей за этим внезапной тишине, никто не ожидал, что она претендует на власть над мужем.

– Будете вести себя как galline[13]? Заклюете друг друга до смерти? Bene[14]. Тогда я буду кормить вас объедками, как galline, до конца ваших дней.

Трудно сказать, подействовала ли угроза или сказался шок всей ситуации, но после этого никто не кричал. Даже Джованни. Все повернулись к Грею.

Макс с удивлением обнаружила, что впервые видит Грея взволнованным. Вместе с этим пришло ощущение, возникающее в быстро падающем лифте.

– Я жду отчета коронера, – сказал он.

И, похоже, никого не удивило, что Грей получил доступ к результатам вскрытия Поппи Рейвен. Кто же он такой, этот парень?

– А какой смысл? – спросил Лука. – Вся страна знает, что ее убило вино Барбарани.

– Ее убило не вино, – процедил сквозь зубы Томазо.

Джованни в этот момент напоминал пробку, которая вот-вот вылетит из бутылки.

– Пока похоже, что да, вино, – осторожно сказал Грей. Как ему удается оставаться таким спокойным? Макс была второстепенным персонажем в этой сцене, но она была вся на нервах. – Лука прав – люди объединят три истории. Девушка пьет вино. Девушке становится плохо. Девушка умирает. Никому и в голову не приходит, что между этими тремя событиями могло быть еще одно. И именно это нам нужно сделать сейчас. Заполнить пробелы. Но сначала мне нужно точно знать, что убило Поппи Рейвен.

– А что, если – я говорю «если», папа. – Нелла посмотрела на Джованни. – Что, если это было вино?

– Тогда будем танцевать от этого, – сказал Грей, – но я не стану переходить к обороне, пока мы не будем знать наверняка. Возможно, мне придется отправиться в город.

– Ты нужен нам здесь, Грейсон, – сказала Виттория. – У нас гала-шоу.

– Знаю. – Грей поморщился, словно от боли. – Я успею вернуться вовремя. – Хорошо, что я привлек дополнительную охрану. – Он посмотрел на Макс.

Она не знала, что ответить. Радостно заверить, что она не позволит им всем умереть?

Не забывай, – напомнила она себе, – что они еще не знают об угрозе убийства.

– Это ваш последний шанс. Я должен знать сейчас. – Голос Грея звучал жестко и требовательно. Все взгляды были устремлены на него. Даже Лука поднял глаза от своего телефона. Фрэнки пристроилась к ближайшей бочке, похоже, позабыв о своих недавних громких заявлениях. – И мне нужно, чтобы вы меня выслушали. Кто-нибудь знает что-то, о чем мне не говорят? О вине? О Поппи Рейвен? О гала-шоу?

Тишина резала уши, как визг шин уносящегося автомобиля.

Повисшее в воздухе напряжение было настолько ужасным, что Макс едва сдерживалась, чтобы не сказать хоть что-нибудь.

Лицо Джованни сделалось темнее тучи, но Грей не дрогнул.

– Мне очень жаль, Джио, но такая у меня работа – я должен знать наверняка.

– Никто в нашей семье не сделал бы ничего подобного. Мне больно, что это вообще ставится под сомнение.

Похоже, только Джованни позволено обвинять в предательстве свою семью.

– Тебе нужно задавать эти вопросы в двадцати минутах езды отсюда, на