Когда меняется мир - Сергей Башкирцев

Мой взгляд быстро разыскал мою сестру: ее койка находилась около стены, приютившись у незамаскированных труб и батареи. Любочка сложила руки на животе и спала. На лице виднелось злое равнодушие и бессилие, губа рассечена. Коса покорно лежала на груди. Голова перевязана. Лицо в побоях.

Не уберег…

В палате было тихо, поэтому скрыть свое присутствие сложнее. Все остальные койки заняты, но на звуки двери никто не обернулся. Теперь я стоял напротив своей родной сестры и чувствовал вину. Наверно, она мне и не давала подойти к ней ближе. Я оторопел, как на рейде, на даче или перед мертвым Женьком. Но моя Люба жива! Это мгновенно отогнало все гадкие и вредные домыслы.

Игнатьич легко дернул меня за плечо и спрятал руку под халат. Он решил не приближаться и остался позади. Опасаясь разбудить ее, я мелкими шажками подкрался и присел. Руки затряслись и мгновенно окоченели. Со лба побежал пот. Мой взгляд впился в закрытые веки, и я, не отрываясь, словно полный желания разбудить сестру, накрыл ее руки своей пропотевшей прохладной ладонью. Правда, спит. Может и не стоило будить ее, но я слишком долго ждал этого – погладить ее руки и сказать, что очень сильно скучал.

Поглаживания ее и разбудили. Она медленно приоткрыла глаза, и первым увидела Игнатьича, которого очень полнил халат. Голубые глаза медленно повернулись ко мне. По привычке она хочет приподнять брови, незаметные под бинтами. Она вдохнула, и губы ее замерли, сдержав слова удивления.

– Любушка, ты чего, опять по деревьям за мной лазала? Папа же сейчас меня накажет, а не тебя! – припомнил я ей случай из детства.

Заметив, как ее глаза наливаются блестящей слезой, я понял, что за эту минуту я испытал весь спектр человеческих эмоций. Не в силах сдержать внезапно появившихся слез, я расцеловал Любу и попытался обнять.

– Витюша, Витенька, – проскрежетала Люба, которая вот-вот заплачет. – Витя… – уже заплакала, но не в своей манере.

Она плакала, как мученица, почти беззвучно, не давая полной волне эмоций выплеснуться наружу. Она привстала и стала проглаживать мои щетинистые щеки, которые уже второй день были без ухода.

– Ну ты чего, совсем обалдела? Чего плачешь? Совсем вы тут без меня расклеились! Нельзя плакать! Не плачь! – сказал я уже немного громче.

Люба посмеялась в заплаканной мимике.

– Любушка, не надо плакать, успокойся. Это же я! Как ты? Как головушка?

Пробужденная от восстанавливающего сна красавица слабо улыбнулась, утирая щеки от слез. Она подхватила мою руку и пару раз поцеловала пальцы.

– Ну ты чего, ты чего, Люба! – засмущался я.

Мы пробыли в молчаливых тесных объятьях, понимая, что мы – брат и сестра. В душе от этого становилось тепло, и хотелось обнять ее еще сильнее. Прижавшись к Любе, я чувствовал ненавязчивый запах женского пота и мыла.

– Что случилось? Почему ты здесь? Где Инга? – подвел я разговор в нужное русло.

Люба безмолвно посмотрела мне в глаза.

– Вить… ты… прости… – начала она, но ее следующие слова она проглотила в тихом плаче и хрипе. Она притянула руку к губам, и моя кожа почувствовала ее обжигающее дыхание.

Я принялся ее успокаивать, уже понимая, что меня ждет нечто шокирующее, не радующее точно. Я аккуратно провел рукой по перебинтованной голове и присел рядом.

– Связь отключена у нас была, мы пытались дозвониться, – она запнулась и набрала побольше воздуха. – К вечеру нам объявили, что в магазин завезли продукты, и если чего-то не хватает, то можно сходить и купить. Нас тогда много набралось. Тут недалеко, мы все закупились, а Инга стала искать что-то тебе. Сказала, что… – она скривилась и сомкнула глаза. – Не хватает… чего-то…

С каждым разрывным от отчаяния и плача Любы предложением я понимал, что что-то случилось. Мое сердце забилось в самых страшных опасениях.

– Мы задержались. Идти-то всего ничего. Я знала, что ли, что так будет все? – три раза Люба вздохнула рывками и посмотрела мне в глаза. – Дернули они Ингу, Витя… – она сжала зубы, закрыла глаза и стала трястись в плаче.

От сказанного я приоткрыл рот и был не в силах отвечать. Язык и губы, которые помнят каждую клеточку тела Инги, отказали. В грудной клетке стало тесно.

– Я не помню, все быстро было… тогда почти стемнело, но я… я видела их. Они сначала не отставали, а потом… а я всегда носила с собой твой нож… и я… – Люба пододвинулась ко мне, рассчитывая прижаться ко мне, но я смотрел уже сквозь Любу, ощущая легкое головокружение.

Она продолжила шепотом:

– Они навалились сверху, мужланы сучьи… бить меня начали! – в ход пошел обильный словарь Любкиных обзывательств. – Я одному… – она показала удар ножом и стала тяжко и шумно вздыхать. – Я его помню. Хорошо помню его харю. Он отпустил, я побежала… сука… сука твоя сестра, Витя. Бежала, бежала, а потом… я здесь.

Я развернулся и схватился руками за голову. Глазам стало тяжело сдерживать копившуюся тяжелую влагу. В ушах зазвенело.

– Ко мне приходил следователь вчера… позавчера… блин, не помню! – прохрипела она на нервах, на удивление никого не разбудив. – Хлебников, я запомнила. Он сказал… сказал…

– Что? Что он сказал? – я сжал ее руку и спросил с напором?

«Жива? Главное, чтоб жива…» – наивно надеялся я.

– Ее в реке нашли. Почти сутки… она… Я попросила, чтоб ты не видел тела. Боялась за тебя, и…

Все перед глазами поплыло. Было ощущение, что мои ребра и легкие отслаиваются и выходят наружу. Вместе с желудком, печенью, сердцем и душой. Моя сестра перестала плакать.

Моим телом завладел кто-то другой: меня что-то подтолкнуло, и я, ни чувствуя боли, упал на твердый пол, еще слыша где-то в закоулках уходящего мира крики моей сестры.

Глава 11. Отнятые силы

Нашатырь. Какой резкий запах! Я в вестибюле. Рядом сидит Игнатьич, качает головой. Суета. Врачи быстро перемещаются, следить за ними сложно – в глазах плывет. У пола проступили разводы, где-то лежат тряпки. Входная дверь опечатана. А как же выходить? А я не буду выходить, здесь останусь.

– Вить, ты как? – спросил, казалось, равнодушно Игнатьич.

– Как вы себя чувствуете? – спросила медсестра, опять подсунув ватку к ноздрям.

В этот раз я дернулся сильнее, несколько раз помотал головой.

– Вы кем приходитесь?

– Друг я.

– Он часто падает в обмороки?

– Нет. Вот, первый раз… переутомление?

– Вполне может быть.

– Просто мы своим ходом, от самого Севера. Он так к сестре спешил и…

– Это шок. Ваш друг пережил сильный стресс. Ему нужно много спать. Постарайтесь, чтобы