Когда меняется мир - Сергей Башкирцев

Я незаметно дотянулся к рюкзаку и вытащил пистолеты. В свете редких прожекторов вдалеке сложно было разобрать, что он задумал, но я сообразил.

Людская суета не утихла и к вечеру. Нескончаемый поток граждан просачивался через полицейский пункт. Обыск производили поголовный. Людей с большим багажом отправляли на просвечивание, рюкзаки подвергались досмотру. Нас повели на большую плавучую платформу, где мы под звуки громкоговорителя и радио вывернули свои рюкзаки. Игнатьич куда-то спрятал оружие и удостоверение. Всю нашу одежду ощупали в поиске запрещенных веществ, но ничего не нашли. Как только увидели охотничий билет – вопросы отпали.

Мы выстояли очередь, чтобы записаться в реестр граждан и указать цели перемещения. Штаб зачисления установили прямо на пожарном катере МЧС, светлые борта которого сияли даже в темноте. Морской воздух, перемешанный с горелой резиной, навязчиво напоминал о недавней беде с мотором.

Одичавшие комары даже не страшились брызгалок. Такой лютой мошкары я еще никогда не видел. Она лезла в глаза, облепляла шею и щекотала нос. Только отгонишь – они опять! Я хаотично бил по лицу, укутываясь в легкую черную куртку. Озверевшего комарья боялись и дети, которые жаловались на усталость и боль в ногах. Все это перемешалось в многотонный гул недовольства и обвинений в сторону МЧС. Я с сочувствием наблюдал за работающими во всю спасателями и волонтерами и не мог понять, чем они заслуживают такое отношение. Хоть меня и донимало стоять в очереди, я решил просто молчать. Наблюдение за трудной работой еще не позволяет оценить, насколько она трудна.

Выжидать утра мы не собирались. Еще не так поздно, поэтому тянуть не было смысла. Мы узнали маршрут у спасателей и поплыли вдоль хорошо освещаемого порта.

Ну-ка, фонарик, твой выход! Есть! Мы ухватили взглядом обозначение одного из знакомых теплоходов: «А29». Моя душа застыла в ожидании долгожданного воссоединения.

Мы медленно проплыли вдоль борта и привлекли внимание дежурного.

– Здравствуйте!

– Здрасьте, – неохотно поздоровался член судового экипажа, одетый в белоснежную рубашку с погонами. – Вы кто?

Пытаясь добиться понимания, растеряно я пересказал причину моего отсутствия на борту. Молодой парень недоверчиво посмотрел на нас и пригласил на борт. Мы привязали наш катер к фальшборту и, ощущая волнительный жар с ознобом, последовали за дежурным. Мы проходили мимо номеров, за которыми слышалась жизнь: плач детей, звуки новостей, какие-то разгоряченные разговоры и музыка, очень помогающая кому-то отойти хоть на мгновение от тяжелой жизни. Я незаметно поглядывал по сторонам, но моих девочек нигде не было. Из некоторых кают доносился запах чего-то вкусного, отчего мой желудок заурчал, как напоенный валерьянкой кот.

– Мужчина, это вы? – с большим удивлением и восхищением спросили за спиной.

Обращались к Игнатьичу. Мы обернулись и увидели молодую деву, которая сверкала на всю палубу бирюзовой футболкой и короткими шортами.

– Здравствуйте! Как же я рада вас видеть! Думала, не увижу больше вас!

Я опередил Юру, попавшего в ступор:

– Здравствуйте! А вы кто?

– И вас я тоже помню! Вы что, родственники?

– Друзья.

– Вы даже не представляете, какой у вас хороший друг! Простите, как вас зовут?

– Меня зовут Виктор, а друга – Юрий, – я насторожился.

– Юрий, спасибо вам большое, что пропустили меня. Вы… вы же помните меня, да? Я не представляю, как бы я была в Архангельске без дедушки! Я бы осталась совсем одна, если бы не вы! Спасибо, что пропустили! Можно я вас обниму? Серафима. Для вас можно просто Сима, – девушка располагала к себе, наклонив голову.

– Юр, я пойду! Догоняй! – сказал я, испытывая неловкость задерживать члена экипажа.

Вот это да! Оказывается, он мог бы уплыть. Ему полагалось место. А он Симу эту вместо себя пропустил…

Я ждал у капитанского мостика около двух минут. Из рубки к нам вышел мужчина в форме МЧС. Поправив кепку, он попросил повторить фамилии.

– Ингалина Уланова и Любовь Субботина. Они на этом судне должны быть. Какой номер каюты?

Пока скрытые за кепкой глаза изучали список пассажиров, я успел перебрать все негативные исходы: уехали, вышли и отправились к Архангельску… тьфу! Бред! Но сложно не поддаться панике, когда встреча все никак не настает.

– Молодой человек, покажите ваши документы, – сказал спасатель, не глядя на меня.

– Я брат. А-а… – запнулся я. – Уланова – это моя невеста.

– Так-так… Субботина сейчас в госпитале. Уланова…

– В госпитале? А-а… а что такое? Почему они там? – мой голос немного дрогнул.

Сидевшая в груди радость превратилась в дикую облезлую кошку, которая грязными когтями больно процарапала меня изнутри. Появились мрачнеющие догадки.

– А Уланова?!

– Вы отправляйтесь в госпиталь. Вам… там все… расскажут, – тяжело вздохнул человек в форме. – Во-о-т там, видите? Красный крест и еще флаг.

– Скажите, а мы можем вещи в каюту сложить?

– А мы – это кто?

– Я и друг семьи, – серьезно и гордо я заверил спасателя.

– Постойте, но для вас мест…

– Мы на время всего лишь!

– Хорошо. Идите за мной.

Глава 10. Люба

Когда мы добрались до больницы, окончательно стемнело и помощником в навигации стали фонари. Двухэтажное здание, у которого стояла небольшая скорлупка с прожектором, было окружено подступающей водой, которая заблокировала доступ ко входу. Чуть поодаль стояли катера скорой помощи. Но мрачная вытянутая двухэтажка еще несла свою службу. Вода билась о закрытую входную дверь, обитую чем-то водонепроницаемым. Над дверью находился козырек, от которого вниз свешивалась канатная лестница. Чтобы пробраться в больницу, нужно влезть на этот козырек и пройти через открытое окно. Пропустив вперед бригаду, которая трудоемко занесла в здание ящики с медикаментами, мы пришвартовались у входа и поднялись следом, где нас остановил дежурный на входе.

Регистратуру оставили на первом этаже. С тревогой внутри я добивался того, чтобы нас провели в палату. Коек в больнице не хватало, а значит, если Люба заняла здесь место, то что-то серьезное. Мы прошли коридор второго этажа вдоль стоящих у стен кушеток. У меня перехватило дыхание, живот и спину обдало холодом. Оказывается, Любушку привезли сюда три дня назад со следами телесных повреждений. Ушиб головы, легкое сотрясение.

– Брат!

– Я.

– Очень прошу вас, не позволяйте ей нервничать. Не нагружайте ее. Концентрация внимания уже в норме, пробелов в памяти нет, тошноты тоже. Гуляла сегодня уже сама. Еще день и мы ее выпишем, – сказал он негромко, чтобы не шуметь в иногда стихающем коридоре.

Я что-то облегченно промычал, поправляя халат на плечи, и мы зашли в палату. Внутри, посреди покрашенных недавно стен, стояли передвижные койки, что создавало неповоротливость и ощущение какого-то давления. Пахло медицинскими препаратами и