Фиктивный развод. Не отпущу - Евсения Медведева

— Угомони свою сестру, Куталадзе. Заткни её поганый рот! Она всю жизнь врёт и манипулирует, а ей всё с рук сходит! Хватит! Пусть только попробует тронуть меня! Или… Может, вы вместе сговорились? Решили облить меня помоями, дабы не претендовала на твои деньги?

Левон был непробиваемо спокоен! Лицо холодное, каменное, нечитаемое… Дыхание глубокое, размеренное, и лишь после последних слов он дёрнулся.

— А ты на Нину стрелки не переводи, Карина. Объясни сначала, что за муха тебя укусила? — Куталадзе поймал меня за руку, вцепился взглядом, решительно требуя ответа. Он словно, и правда, не понимал, чего именно я от него требую.

Мне нужно было успокоиться… Всё, что между нами происходит — такая ерунда по сравнению с тем, что к нашему сыну клеится шалава. Я таких нутром чую. Они великолепные актрисы, они гениально показывают то, чего от них ждут!

А чего мог ждать Андрей? Подобие своей матери. Робкую, послушную, тихую… Вот эта сука и отыгрывает, словно хорошо знает.

Как бы больно не было, но Куталадзе — единственный, кто мне может сейчас помочь.

— Ой, — тоооненький писк осек меня. В дверях кабинета в сексуальной позе застыла та самая блондинка. Девушка выгибалась, демонстрируя свою фигуру в узком шерстяном платье цвета молочной карамели. — Как хорошо, что вы на месте, Левон Георгиевич.

— Соскучилась уже? — я хохотнула и отвернулась от неё, размышляя, с чего бы начать…

— Левон Георгиевич, может, вызвать охрану? Она сейчас опять накинется, — девка чуть ли не всхлипывала от страха. Пучила глаза, трясла губой, хмурила брови, но это всё про лицо… Только тело её продолжало змеёй извиваться.

— Что? Что ты сказала? — на миг я во тьму окунулась. Столько ненависти было в её словах, столько желания унизить…

— Левон… Левон Георгиевич, — запищала девчонка и стала пятиться назад. — Вот она опять! Видите? Сейчас кинется!

— Наталья, выйди! — гаркнул Куталадзе. В отличие от меня, он даже не отводил взгляда. Смотрел в упор, словно никого другого, кроме меня, в этом мире не существовало.

Его пальцы накрыли мою дрожащую руку, только ощущение это было подобно удару хлыста. Прожигало до костей, оставляло следы, уродливые ожоги.

Тело отреагировало дрожью, мурашками, сердце стало замедляться.

Замерли статуями, сплетаясь взглядами.

Один вдох на двоих. Один судорожный выдох.

Левон поджимал губы, желваки его вибрировали… И чем дольше мы молчали, тем более нелепо было присутствие этой блондинки.

Куталадзе перебирал пальцами, ласково оглаживая мое запястье, путался в золотых браслетах, наслаждался тонким звоном. Он закрыл глаза, вбирая это ощущение до последней капли. Словно скучал, а теперь дорвался! Между нами искрился воздух! Любое резкое движение, и полыхнём разрядом бомбы!

Как же сильно он изменился… Лицо каменное, но усталое. Щетина длиннее, чем обычно, под глазами темные тени. Опять не спал…

Его касания успокаивали, снимали стресс, шок, желание убивать.

Оттого ещё обиднее становилось! Куталадзе напрягся, заметив накатывающие слёзы.

Ну как он мог допустить все это дерьмо? Почему не вмешался? Почему не сказал, что всего этого просто быть не может?

Почему вместо всего этого он выбрал тактику войны? Захват территории, власти, контроль над передвижением, общением, знакомствами. Его сильные руки, в которых я грелась, вдруг стали напоминать кандалы.

— За что? — только и смогла прошептать я, прежде чем противный писк справа вновь нарушил это опасное ощущение единения между нами.

— Я беременна от вашего мужа, Карина, — блондинистая пигалица хлопала ресницами, прикидываясь наивной ромашкой. Она в два шага оказалась рядом, так нагло вторглась, все сломала, уничтожила! — Мы любим друг друга…

— Что ты несёшь? — Левон дёрнулся, резко выстреливая в неё своим тяжелым взглядом. И «ромашку» откинуло к стене. Она затряслась, прижимая руки к груди в умоляющем жесте.

Тишина продлилась недолго… Всхлипы блондинистой шмары вдруг рассыпались под громким хохотом Куталадзе. Во взгляде возмущение, шок и полное отрицание.

— Ты вообще кто такая? — не унимался он, сжимая мою руку всё сильнее и сильнее.

— Оставьте его… Мы будем счастливы! А вы… Вы старая и жалкая! — взвизгнула девчонка, все сильнее вжимаясь в стену. Она посматривала на дверь, будто ждала кого-то.

— Почему ты мне это говоришь, деточка? — держусь из последних сил, не показывая предателю слёз. — Мы развелись три недели назад! И странно, что ты говоришь о Левоне, я думала…

— Свалила отсюда! — зарычал Куталадзе «кукле», пытаясь сдержать меня, но девка упорно продолжала отравлять воздух своим присутствием. Ей было страшно, в глазах слёзы, кожа бледная, почти безжизненная.

Левон целовал меня, пытался задержать, что-то шептал, а я не могла от неё оторвать взгляда. Что ею движет? Любовь? Нет… Любовь не терпит унижения, а ведь его объятия, его страстный порыв и безудержные поцелуи — сильнее оплеухи. А девка всё смотрит и смотрит… И что её связывает с Андреем?

Боже… Она что… Правда беременна от Левона?

Это какой-то сюр! Цирк! Я же сама видела то фото! Она обнимала моего сына!

Её присутствие — нож в спину. Больно до одури! И она это всё понимает, оттого и стоит…

Собрала всю силу и рванула руку на себя. Стерпела обжигающую боль, ведь она не могла сравниться с той, что бушевала внутри. Меня накрывало черной пеленой ненависти. Презрение, неверие, шок… К горлу подкатывала тошнота. Спазмы становились всё сильнее, а вот силы в ногах меньше и меньше…

— Забирай его! Что же ты ждёшь? Вот он… Свободный, красивый, богатый… Что ты, милочка, глазами хлопаешь?

В два шага оказалась возле дрожащей размалёванной пигалицы, прикидывающей святой невинностью. Вот только пробы на ней негде уже ставить…

— Забирай, но чтобы около сына я тебя, суку, больше не видела, уяснила? — зашипела тихо, чтобы никто кроме неё не мог услышать, а когда та в ответ едва кивнула, оттолкнулась, выныривая из приторного облака сладких духов. — Куталадзе, ты посмотри, как девочка старается! Сюрприз для тебя готовила…— развернулась на каблуках, желая только одного — уйти из этого гадюшника, но Левон успел схватить меня за локоть, дергая на себя.

— Ой, а у меня тоже сюрприз для тебя, — Левон нагнулся, проводя носом по моей шее. Вдыхал запах, царапал зубами кожу, обжигая легким скольжением языка. — Наш