Фиктивный развод. Не отпущу - Евсения Медведева

было плохо… Внутри все дрожало от ярости. Хотелось устроить скандал, обрушиться бурей на его голову, разразиться грозой, оставляя болезненные ожоги!

Пальцы сжимались на его шее, ощущая сбивчивое сердцебиение, подрагивание кадыка, пульсацию вен. В крови плескался кураж, в моих руках был он… Его жизнь, его дыхание, его сердце. Хотелось сжать, чтобы сделать больно! Чтобы показать, каково сейчас мне!

Но Левон никак не реагировал, лишь изредка прикладывался к сигарете, с силой выдыхая сизый дым в сторону блондинки. Делал вид, что ничего не происходит! Но он мог обмануть кого угодно, но только не меня.

Очевидно, между нами молнии взрывались, раз за столом повисла гнетущая тишина. Напряжение так и потрескивало в воздухе.

Сидящая за столом компания была мне более чем знакома. Деловые партнёры, друзья… Все те, кто приходил с семьями на дружеские ужины, сейчас сидели, облепленные блядями, коих теперь модно называть эскортом.

Взрослые серьёзные дяди, а смущены и обездвижены, как школьники. А было чего смущаться… Я их жён знаю лучше, чем они сами!

Но в тот момент об этом я думала в последнюю очередь. Привычную ауру мужа нарушала приторная вонь пошлого парфюма той блондинистой пигалицы, что до сих пор была прилеплена к Левону.

Брезгливым движением скинула её наманикюренное щупальце с его плеча. Я тоже умею метить территорию. Правда, ещё не поняла, зачем мне это…

Мне хватило одного взгляда, чтобы увидеть страх, растерянность и досаду на симпатичном кукольном личике. Накачанные губы задрожали, а в глазах появилась скорбь всего мира. Конечно, такой клиент с крючка слетел!

— Карина! — голос Сашки Соколова прозвучал тихо и неуверенно. Друг семьи встрепенулся, откашлялся, после чего женская половина компании испарилась, оставляя лишь ассорти парфюма. — Привет… Не ожидал тебя здесь увидеть. Официальное открытие только завтра, я думал, что проверил все списки приглашенных на закрытую вечеринку.

Сашке было неловко… Естественно. Ведь он, не считая Левона, единственный здесь холостяк, ему и слово. Подвёл ты, Санечка, свою братию… Под монастырь подвёл.

Теперь придется за брюликами в магазин бежать, айфончики новые покупать, цветуёчки в ночном бутике заказывать, а там после нулей на часах продавцы так ловко меняют ценник! Специально для таких вот проштрафившихся мужей…

— Как жаль, да? — рассмеялась и вытянулась, расправляя плечи. Прогнулась кошкой, чтобы Левон затылком ощущал меня, а он и рад. Откинул голову, пользуясь мной, как подголовником. — Да я просто поздороваться подбежала. Сань, а ты в следующий раз закрытую вечеринку на гвозди заколачивай, чтобы враги не прокрались в тыл… А куда ваши цыпы убежали? Я им что, не понравилась? Неужели напугала?

— Кольцо, — сипло рассмеялся Левон, обжигая внезапным поцелуем мою правую руку, до сих пор покоящуюся на его плече. — Приросло? Или очередная дурная привычка?

— А это напоминание, Куталадзе. Утром просыпаюсь, вижу и сразу настраиваюсь на новый день, что уже никогда не будет похож на день сурка, — обвела взглядом растерянных мужиков. — Всего доброго… Хорошего вечера. Прошу прощения, что потревожила…

Левон попытался перехватить руку, но меня было просто не остановить. Бросилась в толпу, пытаясь отделаться от странного навязчивого ощущения ревности.

Дура… Карина!

Он — бывший… Страница, которую ты перевернула, чтобы начать все с самого нуля!

Тогда откуда эти слёзы, застывшие в глазах холодными хрусталиками льда? Откуда дрожь, бродящая по позвоночнику? Откуда ощущение тяжелого взгляда, скользящего от затылка до задницы?

Знала, что смотрит. Мне не нужны доказательства. Куталадзе не мог иначе.

— Боровиков! — взвизгнула я, перехватывая нашего штатного юриста, пробирающегося к барной стойке сквозь дрыгающуюся в экстазе толпу. Бездумно, на эмоциях прижалась к нему всем телом. — Потанцуй со мной!

— Карин… Ты чего? — он рассмеялся, но спорить не стал. Его руки мгновенно опустились мне на талию, уничтожая расстояние между нами. — Весь вечер грустила, а теперь…

Симпатичный, голубоглазый, немного смазливый, но мне не замуж за него выходить. Достаточно было того, что он — не Левон Куталадзе!

А это уже преимущество.