Ночь за нашими спинами - Ригби Эл

– Будете?

Точно угадав мои мысли, он протягивает мне вскрытую упаковку холодка. На его запястье виднеется странный сквозной шрам, точно запястье чем-то проткнули. Может, я спятила, может, действительно проголодалась, а потом спятила… но я киваю. Фольга шелестит, и на ладонь падают три конфетки в виде рыбок.

– Спасибо, – как-то заторможенно отвечаю я и даже не поднимаю головы.

Рыбки лежат на ладони. Бело-розовые объемные рыбки, похожие на карпов. Я закидываю их в рот.

– Не за что.

Художник разворачивается и исчезает за углом одного из домов. А я стою и пялюсь себе под ноги, пытаясь вспомнить, о чем мы говорили. Почему у меня ощущение, будто я надышалась разреженным воздухом? Голова гудит, но как только я чувствую кисло-сладкий виноградный привкус холодка, мне становится легче. И… я почти бодра.

– Эй!

Я слышу крик с той стороны, куда ушел Художник. Проглотив конфеты, я бегу на звук, неуклюже перебираюсь через цепь и… застываю на месте, глядя на открывшуюся мне картину.

Дэрил Грин прижался к стене и поднял руки вверх. Напротив спокойно стоит мой недавний собеседник, в руке которого поблескивает большой разделочный нож. Лезвие щекочет шею моего напарника, кажется, еле живого от страха. Он что, забыл, что владеет силой? Или?..

…почему-то не может применить ее против этого человека?

– Эй! – Я подхожу ближе. – Что за игры детей с огнем?

– Эш! Скажи ему, чтоб шел отсюда! – Грин боком отходит от стенки, продолжая тревожно коситься на лезвие. – Чокнутый! Я хотел просто напугать, думал, это ты идешь!

Художник убирает оружие и лезет в карман.

– Вам удалась ваша шутка. Хотите конфет?

Дэрил с непонятным ужасом таращится на уже наполовину пустую пачку и мотает головой:

– Нет, больной ты урод!

Художник кивает со странным удовлетворением, улыбается мне и, не сказав больше ни слова, уходит. Вскоре он исчезает из поля зрения. Теперь, я уверена, окончательно.

– Дэрил, что это значит? – Я смотрю в упор на своего напарника, сверлящего взглядом пустоту впереди. – Дэрил! Тебе яйца отрезали, уши или язык?

Это приводит его в чувство. Слава богу. Откашлявшись, Дэрил бормочет:

– Извини… я увидел твой мотоцикл, потом тебя… спрятался за углом, решил подождать и напугать. А вместо тебя этот! Думал, он и мухи не обидит, а тут… ты видела? У него тесак! И… конфеты! Извращенец!

Мне даже жаль его. Хлопнув по его широкому плечу, я двигаю к мотоциклу.

– Ты кретин, Дэрил. Будто не знаешь, что обидеть Художника может каждый, а выжить после этого – единицы. Поехали.

Трудно объяснить, но у меня удивительно поднялось настроение. Во рту все еще оставался привкус виноградного холодка. Хм… может, этот свихнувшийся бродяга толкает дурь?

Ночь всегда наступает внезапно – проглатывает солнце и окутывает все вокруг, вываливается на асфальт и крыши, виснет на проводах. Так и сегодня, но по улицам все еще движутся люди. Правда, походка многих кажется довольно нервной. И все же в какой-то степени они еще в безопасности.

Иногда я завидую силе Джона, ведь он мог бы – если бы хотел – узнать о Городе и его жителях самые грязные тайны. Интересно… о чем здесь думают, когда близится ночь? Многие – о котлетах на ужин и развлекательных передачах по телевизору, вялом сексе и таблетках от головной боли, пиве в баре и дозе героина. Но ведь кто-то – явно о другом.

Где-то за одним из бесчисленных окон затаился тот, кто знает что-то большее, чем просто «грязные тайны». Кто-то, держащий цепи и готовый спустить собак, превосходящих по силе маленький отряд Дмитрия Львовского.

Но я его никогда не найду в огромной людской массе.

Прохожие спешат: страх перед ангелами и тьмой гонит лучше любого инстинкта. Чуть позже улицы окончательно опустеют, а в окнах многоэтажек трусливо зажгутся лампочки и голубоватые телевизионные экраны. Люди спрячутся, как когда-то прятались в пещерах, отгоняя кострами диких зверей. С тех пор ничего и не изменилось, просто костры и звери стали другими.

День прошел спокойно. Даже слишком, по сравнению со вчерашним. Дэрил хмуро смотрит перед собой: он явно хочет поскорее вернуться в штаб, а оттуда двинуть домой. Особенно учитывая, что снова начинает валить снег, да и на улице очень холодно.

– Пора заканчивать. Едем.

Но в ответ на это я, снизив скорость, сворачиваю совсем не в переулок, через который можно сократить дорогу к штабу. У меня еще есть мысль… точнее, навязчивая идея. И мне нужно что-то с ней сделать, иначе я вряд ли смогу сосредоточиться на чем-либо другом.

– Эй, куда ты? – Грин в точности повторяет мой маневр. – Солнце уже ниже Бэни.

Я бросаю короткий взгляд на небо. Его еще не заволокло, и оно выглядит мирно.

– Небольшой круг. Мимо библиотеки, хочу посмотреть.

– Той, которая… наконец-то сгорела?

– Той, которую сожгли.

– С чего ты взяла?

Действительно. Едва ли Грину следует знать, где мы с Элм, Вуги и Ханом мотались туда вчера. Тем более после этого поганого наконец-то, которое очень понравилось бы членам партии Единства. Я поджимаю губы и ограничиваюсь расплывчатым пояснением:

– Подозреваю.

Дэрил фыркает:

– Ерунда, Эш. Кому нужно жечь книжки? И ли думаешь, что… они вовсе не книги хотели уничтожить?

Я вздрагиваю и резко торможу.

– О чем ты? Кто – они?

– Ну… не знаю. Какие-нибудь чокнутые типы?

Дэрил останавливается рядом. Мы слезаем с мотоциклов, оставляем их возле стены за громадными мусорными баками и озираемся.

Вокруг никого. На четвертом и пятом этажах светятся окна. Впереди – остов библиотеки, обнесенный красно-белыми ремонтными заборчиками, которые будут стоять тут год или два, пока не развалятся или не будут разломаны какой-нибудь компанией хулиганов. Какими-нибудь, как сказал Дэрил, чокнутыми типами. Вроде тех, которые убивают топорами старых кошатников.

– Да что тебя понесло сюда?

Я не отвечаю и медленно разворачиваюсь всем корпусом.

– Э-э-эш?

Я подхожу к Грину вплотную, вокруг кистей моих рук загорается пламя. Я усмехаюсь. И мягко, почти воркуя, прошу:

– Не шуми. Я полюбуюсь видами… а заодно мы поболтаем.

У меня есть вопросы. И лучше задать их, пока на нас не пялятся Вэнди и Дмитрий Львовский. С чего бы начать? Пожалуй, с главного.

– Ты не нравишься мне сегодня, Дэрил. – Я гашу пламя, но не меняю своей угрожающей позы. – И ты не просто чудишь. Я почти уверена, и я…

Конечно, так его не напугать. У «горячей штучки» плохое настроение, ему не привыкать. Он приподнимает руку на уровень моей макушки и сногсшибательно улыбается:

– Ты под этими фонарями очень красивая. У тебя светятся волосы.

– Что?

– Как огонь.

Ненавижу, когда меня перебивают. Тем более – когда так нелепо. Я бью по тянущейся ко мне руке:

– Хватит. Не увиливай! Я прекрасно помню, что ты мечтаешь вылизать задницу Вану Глински и поэтому счастлив оттого, что у «свободных» проблемы. Но ты работаешь с нами, и я вижу тебя насквозь! Еще одна выходка – получишь от шефа! О пределись, на чьей ты…

Он все равно берет меня за руку, которой я, оказывается, уже некоторое время возмущенно трясу перед его лицом. Он легонько дышит на пальцы, не опуская взгляда.

– Нет, Эш. И ты… ничего не видишь насквозь. К сожалению.

Его глаза странно, задумчиво блестят. Мне совсем это не нравится. Черт, да во что я вляпалась на этот раз?

– Грин, сейчас же…

Договорить я не успеваю. Дэрил прижимает меня к стене и целует. На наши лица падает холодный, колючий, словно короткие разряды электрического тока, снег. Пальцы Дэрила по-прежнему сжимают мои, другая рука уже скользнула под мою куртку и касается спины.

– Эш… – Он прижимается ко мне вплотную, жаркий шепот звучит у самого уха. – Ты даже не знаешь, как я жалею… на кой черт тебе этот некберранец? И ли Элмайра? О на же просто расчетливая тварь. Она…