Бандитский доктор - Кирилл Казанцев

 Кирилл Казанцев

Бандитский доктор

«Одна из напастей, от которой страдает современный человек, – это раздвоение личности».

Карл Густав Юнг

Часть I. Убийца

«Я знаю многих богов. Кто не верит в их существование, так же слеп, как и тот, кто глубоко верит в это. Я не знаю, что станет со мной после смерти… Пусть мудрецы и философы думают, что есть жизнь. Я знаю одно: если жизнь иллюзия, тогда и сам я иллюзия и свою жизнь принимаю за иллюзию. Живу, люблю, убиваю – и радуюсь жизни».

Роскошный, черного цвета лимузин, плавно притормозив, остановился у бровки тротуара, напротив подъезда фешенебельного особняка. В таких домах живет сегодняшняя элита, да еще, пожалуй, бандиты из главных. Открылась передняя правая дверца, из машины вылез широкоплечий верзила. Окинув окрестности цепким настороженным взглядом, он подал рукой знак. Приоткрылась задняя дверца слева, показался еще один амбал. Обогнув машину, он открыл для лысоватого господина с небольшим атташе-кейсом в руке правую заднюю дверь. Вся троица направилась к дому.

Телохранители действовали грамотно – один шел впереди и чуть левее босса, второй держался сзади справа, постоянно поглядывая по сторонам. Тот, что шел первым, приближаясь к подъезду, ускорил шаг. Зная, что у входа в холл расположен пост охранника, он все же осматривал его, прежде чем пропустить подопечного со вторым «секьюрити». Так было и на этот раз. Двое сзади чуть приотстали.

Они как раз поравнялись с вереницей мусорных контейнеров, торчащих в стороне от предназначенной для них площадки, что никак не вязалось со снобизмом обитателей «терема». Неожиданно крышка одного из них бесшумно приподнялась, и оттуда, словно чертик из табакерки, выскочил человек в натянутой на голову спецназовской маске и темной кожаной куртке. В каждой руке он сжимал по пистолету с накрученным на ствол глушителем. Раздались негромкие хлопки. Убийца в первую очередь ликвидировал охранника, что шел сзади, затем второго у подъезда, всадив по пуле в голову каждого. И хотя стрелял он навскидку, все выстрелы достигли цели. Оба телохранителя с продырявленными черепами рухнули на землю, окрашивая серую поверхность асфальта алой кровью.

Опешивший обладатель кейса застыл на месте, уставившись на убийцу. В следующую секунду он был сражен пулей, выпущенной из «ТТ». Человек в маске выстрелил для верности три раза. Первая пуля вошла в лоб, вторая пробила шею, третья раздробила правую скулу. Жертва еще не успела коснуться тротуара, а киллер молнией метнулся к металлической ограде, за которой раскинулся палисадник расположенного по соседству детского сада.

Опомнившийся водитель, выскочив из машины, открыл бешеную пальбу вслед беглецу. Пули защелкали по асфальту, но того уже и след простыл. Вся операция заняла не более тридцати секунд.

У него было имя – Роберт, но все звали его Маугли. Парню минуло лишь двадцать семь, а выглядел он еще лет на пять моложе, ибо обладал гибким, мускулистым телом, послушным и выносливым, как у пантеры. Темно-карие, почти черные глаза, смуглая кожа, густая шевелюра цвета воронова крыла – его можно было принять равно как за цыгана, так и за молодого араба или индуса.

Родителей он не помнил, зная лишь, что они трагически погибли, когда ему не было и двух лет. Вначале Роберта воспитывала бабушка – единственная родственница. Когда, спустя три года, старушка умерла, он оказался в детдоме, в котором прошли его детские и отроческие годы.

Кто не вырос в приюте, среди таких же сирот и «отказных», ничего не знает об подобном «рае». В детдоме, куда попал пятилетний Роберт, царили жестокие нравы, а проявление доброты считалось слабостью. Сызмальства такие, как он, крепко-накрепко усваивали главный принцип – выживает сильнейший. Кто-то ломался тростинкой, затравленный сверстниками и наставниками, а кому-то везло отстоять свое место под солнцем. Но стать твердым и сильным, не ожесточившись, – задача почти не выполнимая, когда рядом нет мудрых наставников, готовых подсказать и разъяснить смысл жизни.

Не минул этого и Маугли. Поначалу все его шпыняли, и он превратился в озлобленного затравленного волчонка, еще не готового дать сдачи своим обидчикам, но уже научившегося обнажать зубы в оскале. Там он и получил свое прозвище. Сходство с героем Киплинга дополнялось еще и тем, что он был чернявым. Оказалось, что кличку он заработал не зря – не прошла и пара лет, как вчерашний забитый пацаненок превратился в драчуна и нарушителя внутреннего режима. Подрастая, он становился все более жестким, твердым и непримиримым, сдачи давал сразу, несмотря на численный или силовой перевес, обид не прощал, на компромиссы не шел ни с кем, даже с учителями и воспитателями.

Однажды, когда Роберту стукнуло тринадцать лет, директор пригрозил выпороть его прилюдно за очередную провинность. На следующий день, когда тот поздно вечером возвращался домой, кто-то сзади огрел его доской по голове, да так, что торчавший на ее конце гвоздь пробил череп. У Маугли было полное алиби на тот час, и ему все сошло с рук, никто не заподозрил в нем злоумышленника. Незадачливый директор промаялся в больнице с полгода.

Так и шла жизнь сироты своим чередом, пока не настала пора служить в армии. Парень он был спортивного склада, еще восьмилетним пацаном по счастливой случайности записался в секцию карате. Овладев в совершенстве спортивным стилем «шотокан», под крылом одного известного мастера он взялся за оттачивание техники в рамках самого жесткого направления в карате – «киокусинкай». Имелась у него еще одна страсть – стрелковый тир, где он научился прилично стрелять из «мелкашки».

Дяденьки в погонах не долго думали, куда определить призывника, с его-то навыками рукопашного боя и железными мускулами. Таких парней обычно направляют в «десантуру», морскую пехоту, спецназ армии или флота. Маугли после «учебки» определили в спецназ внутряков. Полгода служба проходила относительно тихо и спокойно, затем началась чеченская бойня, в которой ему, девятнадцатилетнему гражданину России, сержанту-спецназовцу, была отведена определенная роль. Став воином, он с оружием в руках выполнял свой воинский и гражданский долг, но порой это больше походило на обыкновенное убийство. Развив талант меткого стрелка в первые месяцы службы, в Чечню Роберт попал снайпером, где ему еще больше удалось отточить свое умение убивать, оставаясь при этом невредимым. И он действительно выжил, не получив ни одного ранения, в то время как рядом с ним гибли и превращались в калек многие товарищи по оружию.

Перед самым «дембелем» командование несколько раз предлагало ему остаться и перейти в «контрактники», но Маугли отказывался. После демобилизации, счастливый уже оттого, что побывал в самом пекле войны и остался жив, он целый год валял дурака, подрабатывая то тут, то там полулегальными, а то и вовсе незаконными способами, сдружился с местной шпаной, а затем им заинтересовались братки посерьезней. Талант прирожденного снайпера, отменная реакция и навыки рукопашного бойца делали его для генералов преступного мира весьма привлекательной личностью.

К двадцати трем годам Маугли превратился в опасного, изворотливого хищника, уже вкусившего крови не только на войне, но и в родном городе после того, как судьба свела его с бандитами. За последующие два года он от дел с мелкими сошками криминального мира поднялся до знакомства с «бригадирами», а затем и с солидными авторитетами, которые сами лично никогда рук не марали. Благодаря полученным на войне навыкам Маугли сделался для них ценным приобретением, став как бы спецагентом по особым поручениям, злым гением и в то же время всеобщим любимцем и баловнем. Он стал виртуозом кровавого дела, профессионалом высшего класса. И не много находилось ему равных.

– Ты хорошо потрудился, Маугли! – Седовласый, полноватый мужчина, сидевший за широченным столом, улыбнулся, обнажив белоснежные металлокерамические зубы. – С каждым разом ты становишься все круче, а тут, по-моему, превзошел самого себя. Пожалуй, ты уже превращаешься в легенду, а?

Утопающий в глубоком кресле его визави лишь скупо усмехнулся.

– Нет, правда, – весело хохотнул хозяин кабинета.

– Это было обычным делом, – с ленцой разлепил губы молодой человек.

– Ну, не скажи, – покачал головой старший, – уложить двух опытных охранников, прикончить «мишень», а затем исчезнуть, словно призрак… Мой мальчик, для этого нужен талант, да еще какой! Я думаю, среди «ликвидаторов» в нашей среде ты – один из лучших.

Седой откинулся в кресле, задумчиво пожевал нижнюю губу, затем встряхнулся: