Наследница Роксоланы - Эмине Хелваджи

Пока только ее. Но, возможно, это лишь пока.

Пребывает сейчас Рустем, да останется вовеки презренным имя его, под неявным арестом. В специально для таких дел построенной усадьбе на побережье Босфора живет он. И это такая усадьба, что не дворец, а скорее уж тюрьма.

Жена же его Михримах, дочь Роксоланы-Хюррем и только потому достойная именоваться злодейкой, не удалена из столицы и, всем известно, даже не сидит затворницей в гареме. Постоянно выезжает она то в город, то к мужу. Хлопочет о его делах.

Чтоб вы знали, правоверные, в одном из лучших кварталов Истанбула ей принадлежит особняк, да не просто богатый дом, а прямо-таки дворец. Ну, что вы хотите: султанская кровь, кто ей указ!

Он и охраняется, как дворец, – но все же проникнуть туда стороннему человеку куда легче, чем в воинский лагерь. Особенно если это не просто лагерь, а зимняя ставка султана. Та самая, под Алеппо, куда приехал шахзаде Мустафа и где нашел он свою смерть.

Когда в этой ставке находится не только сам султан, но и оба оставшихся шахзаде, сыновья роксоланки, – туда из десяти проверенных одного перепроверенного пускают. Так что сунься туда некая юная дева, задумавшая месть…

Кто знает, впрочем, какова была бы в этом случае судьба такой девы. Какие-то совсем особые виды имеет на нее Аллах. На нее – и на ее спутницу, еще более юную.

Однако в любом случае счастье для таких юниц – добраться к ставке султана и еще издали увидеть, что они опоздали. Увидеть, как на их глазах этот лагерь, целый походно-полевой город, дворец и крепость, за считаные часы прекращает существование свое. Потому что основная часть войска выступает в поход на персов, а оставшаяся вместе с шахзаде Селимом, ныне старшим престолонаследником, возвращается в столицу.

Уж с войском-то девушкам хода нет, даже переоденься они в юношей. Ни с той, ни с другой его частью.

А столица – что ж, дворец Топкапы, резиденцию султана, там охраняют точно не хуже, чем полевую султанскую ставку. Однако городская собственность его, султана, замужней дочери – это ведь скорее особняк, чем крепость.

Во всяком случае, хотелось бы так думать.

А дочь, тоже отпрыск роксоланки, для свершения мести не менее сладостная цель, чем любой из сыновей… Ведь так же, правоверные?

Ночной ветер приятно холодит разгоряченное лицо. Девочка потянулась, изогнувшись, как кошка, подобралась – и прыгнула с места на крышу башенки напротив, пониже и поменьше. Приземлилась она сперва на носки, затем на всю ступню, мягко и грациозно. Лучше бы босиком, было бы еще тише, но тонкие сафьяновые туфли тоже хороши, позволяют чувствовать каждую неровность, каждый стык между черепицами.

Чего уж обманывать саму себя: привычно ей двигаться вот так, тенью, за спинами воинов охраны, под окнами обитателей гарема, привычно и весело играть с опасностью. Даже после тех случаев, когда они с сестрой были уверены, что – все, доигрались и теперь больше никогда-никуда-ни за что…

С сестрой? Какой сестрой?! Нет же у нее сестры!

Эту манеру движения («дворцовый рыск», как они называли ее меж собой) девочки частью совсем недавно подхватили у стремительно взрослеющего Пардино, большей же частью освоили сами, давно, многие годы назад… ну несколько лет так точно. Еще в детстве они наловчились передвигаться по территории дворца бесшумно и в то же время стремительно. Секрет-то на самом деле невелик: умей в мгновение ока замирать, а в следующее – уже скользить вперед. И снова замирать. И все время прислушиваться.

Сестра столь же бесшумно спрыгивает на крышу рядышком. Глаза ее задорно блестят в лунном свете.

– Как думаешь, поймают нас когда-нибудь?

– Ни за что, – без раздумья отзывается девочка. – Нельзя поймать тень, если тень не хочет этого сама.

– А уж две тени и вовсе не остановишь! – согласно кивает сестра.

(Старшая? Младшая? Да ведь никакой нет!)

Они пробрались к противоположному краю крыши и замерли, услышав шаги и голоса в переулке рядом с домом.

– Пригнись! – шепотом приказывает сестра, для верности дернув ее за рукав. Девочка без раздумий повинуется: во время «дворцового рыска» они словно бы менялись старшинством.

(Значит, они близняшки? А сестра, которой нет и никогда не было, – младшая?)

Девочки притаились за выступом, слившись с темнотой и стараясь даже дышать как можно тише. Впрочем, нужды в этом не было: двое стражников шли, переговариваясь между собой, и наверх не смотрели вовсе. Возмутительная безалаберность, конечно.

Но, в конце концов, какой незваный гость решится глухой ночью посетить эти уголки, где ни ценностей, ни оружейных складов не водится, где не ступала нога никого из важных обитателей дворца, чью жизнь нужно хранить от покушения, и всего добра здесь – только мыши да пауки?

Так, где перебираясь с крыши на крышу, где пролезая по карнизу, где перебегая крохотный дворик, девочки добрались до Башни Лучников. Только там они наконец остановились ненадолго передохнуть.

– Хороша затея… – пробормотала она, всматриваясь в темноту над головой. Задор ее поутих за это время, а может, она просто устала сильнее младшей. Но сестра не сомневалась, что старшая не бросит ее в одиночестве. А поворчать – любимое дело, это они обе умеют!

– Полезем одна за другой. Я первая, – решает сестра, на ощупь пробуя покрытые скользким мхом камни кладки. Такое только внизу есть, мох не любит ветра и не забирается высоко. Хотя, конечно, на высоте есть свои препятствия. Тот же ветер, например…

– Переберемся через эту стену, а там и до нужного места недалеко. – Сестра оглянулась через плечо, и старшая неуверенно кивнула ей. – Что?

– Да нет, все правильно. Только… Только как же мы внутрь-то войдем? Ключей же добыть не удалось.

– Там посмотрим. – Младшая беспечно махнула рукой. – Сейчас главное – добраться благополучно, пока смена караула не началась…

И первой скользнула через стену, как маленькая юркая ящерица, – только была здесь, а уже нет.

Потом, достигнув гребня, огляделась – а вдруг все же есть кто во дворе? Но тут по ночам никого не водилось, кроме редкой и сонной стражи. А она в данный момент за четыре дворика отсюда.

– Никого. Лезь. – Младшая подала знак.

Девочка принялась взбираться наверх – не менее ловко, чем младшая. Она откуда-то знает про себя, что глаза ее по-прежнему горят озорным огнем, а выглядят они обе сущими мальчишками.

– Немного осталось, – улыбнулась сестра.