Неизвестная книга наркома внутренних дел Н. И. Ежова - Олег Борисович Мозохин

Но именно эго обстоятельство обусловило полный переход бухаринцев-рыковцев в стан заклятых врагов советской власти.

Встретив сокрушительный отпор со стороны партии и трудящихся масс, бухаринцы-рыковцы все более и более скатывались на путь превращения своей антипартийной организации в контрреволюционную антисоветскую организацию, на путь борьбы с советской властью самыми отвратительными средствами террора, саботажа и вредительства.

Боясь открытого поражения и стараясь во чтобы то ни стало сохранить контрреволюционные кадры для борьбы с партией и советской властью, бухаринцы-рыковцы вынашивают тактику изощренного двурушничества, делая это двурушничество, как и троцкисты-зиновьевцы, основным методом своих отношений к партии и Советской власти.

Вот что показывает по этому вопросу участник антисоветской организации бухаринцев-рыковцев бывший секретарь РЫКОВА, питомец бухаринской контрреволюционной «школки» РАДИН:

«Начиная с осени 1929 г. двурушничество стало основным тактическим лозунгом правых. “Научись скрывать свои мысли”, – вот та тактическая директива для каждого участника организации, которая исходила и от РЫКОВА, и от БУХАРИНА по всей периферии. “Надо врабатываться в режим”, – говорил часто БУХАРИН, а его поддерживал РЫКОВ, обосновывая это тем, что мол “само время работает на нас”.

В конце 1929 г. РЫКОВ дал участникам организации, работавшим в его секретариате, НЕСТЕРОВУ, ГОЛЬДМАНУ и мне, РАДИНУ, прямую директиву подавать “покаянные” заявления, предупредив, что подача этих заявлений лишь путь к новым, более острым и более эффективным формам и методам борьбы с ВКП(б).

Обосновывал РЫКОВ это следующим образом: кризисные моменты в экономике страны /продовольственные затруднения, товарный голод и т. п./ подготовляют условия для прихода правых к власти. Поэтому нужно во чтобы то ни стало удержаться внутри ВКП(б) и накопить силы для решительного удара по руководству, в частности по СТАЛИНУ, в момент, когда логика развития хозяйственного кризиса приведет к наибольшему политическому напряжению в стране.

РЫКОВ подчеркивал, что подобная тактика вовсе не означает ставки на автоматическое крушение сталинского режима на почве хозяйственных трудностей, но, наоборот, предполагает необходимость действий там, где влияние правых может сказаться на ускорении кризисных процессов в экономике в желательном для правых направлении. Отсюда, говорил РЫКОВ, прямая задача, сохранив себя в партии, прежде всего вербовать кадры и расставлять их по возможности так, чтобы иметь доступ к важнейшим командным высотам экономики».

(Из показания РАДИНА от 13 февраля 1937 года).

То же самое показывает НЕСТЕРОВ:

«Заявления РЫКОВА, БУХАРИНА и ТОМСКОГО, поданные ими в ЦК, в которых они отказывались от платформы правых, были не чем иным, как тактическим маневром. Это были двурушнические заявления.

Вслед за подачей заявлений РЫКОВЫМ, ТОМСКИМ и БУХАРИНЫМ, на протяжении нескольких дней такие же заявления были поданы и всеми остальными более или менее видными сторонниками правых. Заявления подавались по директиве РЫКОВА, ТОМСКОГО и БУХАРИНА.

…Я по указанию РЫКОВА такое заявление подал, причем помню, РЫКОВ говорил мне, что подача таких заявлений диктуется соображениями нынешней нашей тактики, но что борьба наша против руководства партии не прекращается, а входит в новую, гораздо более обостренную фазу.

РЫКОВ говорил мне, что надо только воздерживаться от анархических индивидуальных шагов. Не дезертировать в панике надо, – говорил мне РЫКОВ, – а организационно менять тактику».

(Из показаний НЕСТЕРОВА от 4 февраля 1937 года).

Вот, что показывает АЛЕКСАНДРОВ:

«Позднее, в том же 1929 году, несколькими днями спустя, МАРЕЦКИЙ у себя на квартире сообщил мне, что центр правых в лице БУХАРИНА, РЫКОВА и ТОМСКОГО решил формально признать свои ошибки и тактикой двурушничества сохранить кадры правых в партии. На основании этой директивы центра правых МАРЕЦКИЙ указал, что необходимо всем правым сделать то же самое, причем, сделать это по возможности в разное время, чтобы не создалось впечатление сговора.

МАРЕЦКИЙ сообщил, что он успел проделать двурушническое признание своих ошибок до того, как это проделали члены центра, и советовал мне также сделать то же самое на первом же собрании ячейки. Формальный двурушнический отказ от правых позиций я и осуществил на одном из ближайших собраний ячейки Наркомторга».

(Из показаний АЛЕКСАНДРОВА от 5 февраля 1937 года).

Об этом же подтверждает ГОЛЬДМАН:

«Во второй половине 1929 года РЫКОВ, давая мне, РАДИНУ и НЕСТЕРОВУ указания особенно тщательно скрывать свои взгляды, не пробалтываться на партсобраниях, сказал мне, что такая директива о двурушничестве центром правых дана всем участникам организации».

(Из показаний ГОЛЬДМАНА от 16 мая 1937 года).

Террористические настроения уже давно вынашивались в среде бухаринцев-рыковцев.

Вот что показывает по этому поводу участник антисоветской организации бухаринцев-рыковцев – участник бухаринской «школки» РОЗИТ:

«Террор в нашей организации – явление неслучайное. Начиная с момента создания нашей организации, да и гораздо раньше, БУХАРИН среди своих учеников воспитывал и культивировал исключительную ненависть к СТАЛИНУ и к ближайшим его соратникам.

Я не помню буквально ни одного совещания, ни одной встречи с БУХАРИНЫМ, где бы он не разжигал в нашей среде эту ненависть. В связи с этим мне помнится выражение СЛЕПКОВА: “Ненависть к СТАЛИНУ – священная ненависть”. Ненависть к СТАЛИНУ определяла степень преданности к БУХАРИНУ, РЫКОВУ и ТОМСКОМУ.

Результаты этой бухаринской деятельности к началу 1929 года дали уже себя знать. Именно уже в это время среди участников нашей организации начали прорываться активно террористические настроения.

В марте 1929 г. у меня на квартире происходило совещание слепковской группы, на котором присутствовали: СЛЕПКОВ, АСТРОВ, МАРЕЦКИЙ, ПЕТРОВСКИЙ, КУЗЬМИН, САПОЖНИКОВ, ЛЕВИНА и я – РОЗИТ.

СЛЕПКОВ делал доклад по тезисам БУХАРИНА. Он говорил, что политика партии с катастрофической быстротой ведет страну к хозяйственному краху. При этом он особенно подчеркивал, что СТАЛИН является главным виновником. КУЗЬМИН, присутствовавший на совещании, заявил, что наиболее реальный выход из положения – это “убить Кобу”. Это заявление КУЗЬМИНА отражало взгляды большинства присутствовавших. Позднее, в конце 1929 года, террористические настроения и намерения отдельных участников нашей организации получили полное одобрение руководства нашей организации и террор как один из основных методов борьбы против руководства ВКП(б) и в первую очередь против СТАЛИНА, встал в порядок дня.

В первых числах января 1930 г. на даче у СЛЕПКОВА в Покровском Стрешневе состоялось совещание, на котором выступал, БУХАРИН. Из присутствовавших на этом совещании я помню СЛЕПКОВА А., СЛЕПКОВА В., МАРЕЦКОГО, ПЕТРОВСКОГО, АСТРОВА, ЦЕТЛИНА, САПОЖНИКОВА и КУЗЬМИНА.

БУХАРИН, характеризуя пройденный нами путь борьбы с партией, говорил, что ставка наша на завоевание большинства в ВКП(б) бита окончательно, но это не значит, что мы должны сложить оружие. “С изменением обстановки и времени меняется и тактика”, – говорил БУХАРИН и ставил перед нами задачу перейти к более активным методам борьбы.

БУХАРИН прямо сказал, что необходимо немедленно приступить к созданию террористических групп для подготовки террористических актов против СТАЛИНА и его ближайших соратников. Даже к тому времени