Жизнь и судьба инженера-строителя - Анатолий Модылевский

лекций вёл практические занятия и курсовое проектирование; откровенно говоря, возня со студентами мне даже нравилась и часто, помогая отстающим, в т.ч. иностранным студентам, задерживался после работы; всегда договаривался с диспетчерами о лучшем для меня времени лекций: не первую пару, когда есть опоздавшие студенты и просто не выспавшиеся, а также не последнюю пару, когда студенты были уже уставшие и невнимательные; точно также же я поступал позже в БИИ, где, как и в РИСИ симпатичные диспетчеры ко мне благоволили.

Один раз в неделю проводил консультации в общежитии, где в одной из комнат собирались вечером студенты, показывали вычерченные листы курсовых проектов и по очереди консультировал каждого; разбирая применённую ими технологию выполнения СМР, понимал, что должен обращаться не столько к памяти учащихся, сколько к их разуму, добиваться понимания, а не одного запоминания; в конце беседы с помощью своего маленького диапроектора показывал ребятам свои слайды с изображением лучших мест нашей страны, в которых сам побывал.

Иностранные студенты, многие из которых проводили зимние и летние каникулы во Франции, Англии или ФРГ, отличались от наших; однажды, придя в их комнату консультировать, увидел на столе двухлитровую бутылку кока-колы (в СССР её ещё не было, её, вероятно, привезли или купили в Берёзке, валютном магазине); я сразу сказал, чтобы её убрали, а пить будем после занятий.

Был у меня один, уже взрослый студент из Ливана, который отлично говорил по-русски, и вообще, я заметил, что арабы очень быстро осваивают язык; как-то целый месяц он не появлялся на занятиях и консультациях, а в конце семестра перед зачётной сессией принёс курсовой проект, выполненный халтурно, явно у кого-то передрал; своё отсутствие объяснил работой ради заработка на заводе «Красный Аксай»; проект обещал переделать, а я его предупредил, что буду спрашивать строго; действительно, через неделю он защищался и как я его не гонял, отвечал хорошо; спросил, почему он выбрал строительную специальность и услышал: «В Ливане сейчас война, много зданий и заводов разрушено бомбёжками, работы будет достаточно и можно хорошо зарабатывать». Наша кафедра шефствовала над студентами из Иордании и Сирии; один раз в месяц преподаватели собирались в красном уголке общежития на встречу со студентами диаспоры, пили чай с тортом, вели беседу на свободные темы; мы в основном расспрашивали о жизни в незнакомых нам странах, узнавали много интересного; например, о том, что в их университетах преподаватели не помогают и не консультируют студентов, как заведено в России; там студент получает задание, покупает методичку и приносит к сроку полностью выполненную работу, т.е. они самостоятельно осваивают материал, пользуясь библиотекой; мы спрашивали, как там поступают с нерадивыми студентами, ленивыми, отстающими; в ответ услышали от одного парня: «Но ведь в каждом доме есть туалет». Почти все иностранные студенты, кроме кубинцев и никарагуанцев, перед поступлением в наши вузы уже имели какое-то начальное среднетехническое образование в европейских колледжах, да и выходцами они были из состоятельных семей. Очень мне нравились студенты из ГДР, дисциплинированные, не пропускающие занятий; на мой вопрос, кто хочет заняться научной работой в области бетонирования, наши студенты опустили головы, а немцы сразу подняли руку. Учились у нас студенты из монгольской республики, в основном девушки; они усаживались за первыми столами, но слушали и конспектировали плохо, были ленивыми, часто просыпали первую пару; однажды доцент О.И. Новиков, который вёл у них курсовой проект, сказал мне: «Анатолий, как ты выдерживаешь два часа, читая им лекции; от монголов так воняет, что у меня потом голова болит?»; Олег Иванович рассказывал об одной отстающей девушке, лохматой и всегда не выспавшейся, двоечнице, которая сожалела о том, что приехала в Ростов; хотела учиться в Праге (губа не дура!), но папа сказал: «Поедешь в СССР, там дешевле!». Это как у Руми (Джалаладдин Руми – поэт средневекового Востока, 1207 – 1273):

Когда болвана учат мудрецы,

Они посев бросают в солонцы

И как ни штопай – шире, чем вчера,

Назавтра будет глупости дыра!

Довольно часто мне приходилось вести занятия днём, обедать приходилось в институтском буфете, затем работать в лаборатории по хоздоговорной теме для Волгодонска; вечером шли занятия со студентами вечернего факультета, поэтому днём ехать домой и отдохнуть не было смысла; после вечерних занятий приходил домой к часам десяти усталый; после ужина садился в удобное кресло, надевал мягкие тапки, брал какую-нибудь интересную книгу, и после целого дня беготни, физической усталости и психологического утомления от работы со студентами, испытывал большое физическое удовлетворение просто от ощущения покоя, тишины и комфорта, и ровно ни в каком общении в подобные минуты не нуждался.

XXXV

В начале года меня без моего согласия выбрали председателем факультетского народного контроля; сначала я испугался, но быстро понял, что эта работа нужна только для бумажного отчёта перед партбюро; я раздал планы работ на кафедры, а их исполнение проверял спокойно, беседуя с каждым заведующим, некоторые когда-то были моими преподавателями; таким образом, я близко познакомился со многими интересными личностями и этим был очень доволен. Однажды народный контроль Кировского района послал комиссию в мединститут и в неё включили меня; председателем был профессор из РГУ; в мединституте на кафедре познакомился с неизвестной мне ранее системой пересдачи экзаменов: студент, получивший неуд или пропустивший лекции, садился на кафедре и через наушники слушал пропущенную им лекцию, записанную на магнитофон; вёл конспект, и только подготовившись к экзамену, шёл его сдавать; такой системы у нас в институте не было, наверное потому, что от ошибок строителей человек не гибнет (гибнет некачественный бетон), а врачебная ошибка приводит человека к смерти или инвалидности.

XXXVII

В институте начался новый семестр, мои занятия шли нормально; я подобрал двоих студентов для занятий НИРС (научно-исследовательская работа студентов) и одного из них, Мелюхова, живущего в Батайске, привлёк к работе по зимнему бетонированию в условиях Волгодонска, где в январе и феврале морозы по ночам достигают минус 20 градусов; методику исследований я использовал свою, которой пользовался при написании диссертации; также как и в Красноярске, я договорился с областной метеорологической обсерваторией, где руководство разрешило студенту Мелюхову выписать зимние температуры по Волгодонску за прошедшие 40 лет (в войну, несмотря на оккупацию, замеры продолжали делать). Цель работы заключалась в том, чтобы дать рекомендации строителям автодороги Волгодонск – АЭС по применению бетона с противоморозными химдобавками и не допустить брака, т.е. замерзания укладываемого бетона; для этого необходимо было обработать температурные данные на ЭВМ, и я попросил молодого, скромного и немногословного преподавателя кафедры прикладной математики Владислава Ляховича, который заинтересовался нашей