Жизнь и судьба инженера-строителя - Анатолий Модылевский

покрытие приходилось особенно тщательно следить за температурой уложенного бетона, правильным укрытием его плёнкой и утеплением опилками; приходилось нам по очереди дежурить посменно; это был сложный двухкилометровый участок дороги, выполненный при самых сильных морозах; зато в апреле при испытаниях прочность бетона оказалась не ниже проектной. Через десять лет, когда мои студенты из Братска проходили практику на строительстве АЭС в Волгодонске, я вместе с представителем технадзора осмотрел этот участок автомагистрали, по которой интенсивно шли автомашины, в том числе большегрузные; замечаний за эти годы к качеству бетона не было.

XVII

Немного о тогдашней действительности. На заседании кафедры интересно проходило распределение и продажа квитанций на подписку газет и журналов, выделенных парткомом института нашему коллективу; заведующий объявил, что «Правда», «Труд», «Советская Россия» и «Блокнот агитатора» не лимитированы; вспоминается анекдот хрущёвских времён, который любила рассказывать моя мама; человек спросил газеты у киоскёра, прозвучал ответ: «Правды» нет, «Россия» продана, «Труд» пожалуйста, за 20 копеек». На кафедре «Правда» распределялась среди членов партии, которые не имели права отказаться; если оставались экземпляры, они навязывались не членам в виде нагрузки за дефицитные издания, за которыми шла основная борьба; это Литературная газета, Известия, Роман-газета, журнал Огонёк; оставшаяся пресса, которую никто не хотел брать, также шла в нагрузку к дефициту; я всегда хотел выписывать Литературную газету и Известия, но Раецкий за них навязывал Правду и Блокнот агитатора; я соглашался даже на три Блокнота агитатора, но без Правды, которая стоила более 7 рублей, и завкафедрой иногда уступал; Блокнот агитатора, годовой стоимостью всего 60 копеек никто не хотел брать принципиально из-за 100%-го вранья, а я брал, т.к. он годился для туалета (в СССР не выпускалась туалетная бумага, «в стране с бумагой была напряжёнка»), одновременно можно было повышать свой политический уровень; часто Литературка мне не доставалась, и надо было успевать купить её в киоске Союзпечати, пока не расхватали. Лишь в этой газете на последней странице можно было иногда прочитать что-то критическое; в советское время в народе ходили такие стихи:

Мы за смех, но нам нужны

Подобрее Щедрины

И такие Гоголи,

Чтобы нас не трогали…

Один раз в месяц к нам приходил преподаватель, лектор с кафедры марксизма-ленинизма, и проводил семинар о текущей внутренней и внешней политике, на котором обязаны были все присутствовать; его слова не вызывали никакого доверия, поскольку все сами читали газеты и слушали радио; «публика – не доверчивая шестнадцатилетняя девочка», отмечал ещё Пушкин. Когда лектору задавали вопросы о положении в Ростове с продовольствием, начинался концерт: лектор ничего не мог сказать вразумительного в ответ; все шумели, а он жалобно оправдывался: «Товарищи, я такой, как и вы, но нас инструктируют в обкоме и велят говорить «то, что надо». Эти политзанятия осталось в памяти как что-то долгое и тягостное. Такие вот были времена.

Не однажды я, да и многие в институте, обращали внимание на очередь уважаемых профессоров и доцентов, которая стояла вдоль стены общего институтского коридора у дверей парткома, который не имел приёмной-предбанника; мне коллеги объяснили, что преподаватели ждут вызова на партком, который будет или не будет рекомендовать каждого для выезда на отдых за рубеж, даже в такие страны народной демократии, как Болгария, Венгрия, Польша; а ведь потом счастливчикам предстояло пройти через сито в райкоме партии, где могли отказать по любой причине; райкомовские партийные марионетки – документов не видели, в суть не вникали, а только о желающих знали со слов секретаря нашего парткома и решали судьбу человека. Униженные преподаватели, стоящие под дверью парткома, стыдились смотреть в сторону проходящих мимо по коридору студентов и сотрудников, стояли и молчали, не разговаривали друг с другом – позорное зрелище советской действительности.

XVIII

Наступила весна, в институте как обычно завершался семестр, затем начиналась производственная практика студентов; их надо было посещать руководителями, которые приезжали на строящиеся объекты, проверяли работу, условия проживания, выдавали индивидуальные задания каждому студенту; некоторые доценты с большим нежеланием руководили практикой, не хотели ездить в командировки и посещать дальние объекты; они хотели оба летних месяца быть в отпуске; Раецкому нелегко было с ними разговаривать, уговаривать; но ведь кто-то должен был руководить практикой, проверять ход работ, давать задания и т. д.; я наоборот, любил посещать студентов, мне нравилось вновь окунуться в строительную среду, пообщаться с прорабами и руководством стройуправлений, в которых трудились студенты; понимал, что великая цель образования –  не только знания, но и прежде всего действия; банально, ничего не скажешь, но в этих словах кроется зерно истины.

Пока другие преподаватели раздумывали и пререкались с завкафедрой, я выбирал для себя наиболее интересные места практик; как правило, это были крупные стройки: Ростовская птицефабрика, завод Атоммаш в Волгодонске, новые многоэтажные корпуса больницы в Ростове на Сельмаше, современное здание оперативного управления СКЖД в комплексе ж/д вокзала и др.; но были и небольшие объекты в сельской местности, как, например, в совхозе посёлка Дальний в Ростовской области; туда на строительство фермы для крупного рогатого скота были направлены студенты архитектурного факультета, и мне пришлось ехать в командировку. Посёлок Дальний находился в 90км от главной автотрассы, но дорога к нему была заасфальтирована; я на попутной машине к полудню приехал в совхоз; посетил директора, высокого, плотного сложения приветливого мужчину; он сообщил, что доволен работой студентов, но их пришлось снять со строительства фермы и поставить на оборудование детского сада; я выразил недовольство освобождением студентов от строительных работ, но когда директор привёл меня во двор детсада и я увидел результаты работы архитекторов, не стал возражать; на территории детсада были установлены резные деревянные фигуры сказочных персонажей, раскрашенные в яркие цвета; директор с гордостью сообщил, что этот совхозный детсад займёт первое место в районе; в итоге я согласился оставить здесь студентов, но предупредил их, чтобы в отчётах по практике были описаны работы по строительству фермы; на следующий день перед моим отъездом директор показал посёлок и с грустью сообщил: «Вот стоит целый ряд добротных двухэтажных деревянных пустых домов, оборудованных всем необходимым для жилья, но люди подались в город; рядом большое пресное озеро, в котором полно рыбы; возле домов приусадебные участки, бери плодородной земли, сколько хочешь; совхоз поможет всё отремонтировать и выделит необходимые средства, а дом̀а предоставит бесплатно – живи и радуйся; но из-за отдалённости посёлка люди уезжают; что они там нашли хорошего в пыльных и дымных городах?»; действительно, я смотрел на эти дома с пустыми окнами (рамы были уже сняты), а в 200м отсюда было чистое озеро, пляж;