Творения. Том первый. ТВОРЕНИЯ АПОЛОГЕТИЧЕСКИЕ. ДОГМАТИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ. ИСТОРИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ - Емец

численном единстве Божества, о единстве деятельности всей Святой Троицы и весьма много потрудился в деле разъяснения и закрепления во всеобщем употреблении терминов οὐσία – для обозначения общего понятия существа и ὑπόστασις – для обозначения лица. У него же мы находим первую попытку разрешения самого трудного и отвлеченного вопроса, именно вопроса о необходимости бытия в Боге не более и не менее трех Лиц.[2081] Но завершение научно-богословского раскрытия учения о Троице, по крайней мере для IV века, можно найти в учении только свв. Григория Нисского [2082] и Григория Богослова.[2083]

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Принимая во внимание те обстоятельства, при каких писал свои сочинения св. Афанасий, необходимо признать, что в учении о Святой Троице он выполнил предстоявшую ему задачу с редким искусством, очень внимательно, весьма глубоко и разносторонне. Обширное и серьезное знакомство со светской литературой и философией,[2084] глубокий и серьезный ум, способный и приученный к широким обобщениям и систематическому мышлению; пламенная вера в Триединого Бога, ставшая исходным пунктом и конечной целью всех его религиозных созерцаний, обнаружившаяся с первых его творений и увенчавшая последние; обстоятельное знакомство с церковной литературой, ясное и отчетливое знание Священного Писания; наконец, арианство и савеллианство, своими противоположными крайностями обозначавшие правильный средний путь, которым должен следовать православный учитель веры, – все это способствовало св. Афанасию возвыситься до такого проникновения в высочайшее таинство веры, что под его пером догмат троичности стал предметом не только религиозной веры и чувства, но и мыслящего рассудка. Он раскрыл учение о Троице со всей возможной для него ясностью и точностью; с возможной утонченностью острого и проницательного ума он разобрал и обсудил каждую отдельную часть и сторону этого учения и пояснил его всем, что только может пояснить его. По словам Фойта, он «понял догмат троичности с такой евангельской ясностью и с частью ясным, частью предугадывающим глубокомыслием, что позднейшая теология возвысилась над ним лишь постольку, поскольку она более развила некоторые моменты его учения, находившиеся в нераскрытом состоянии, а другие выдвинула сильнее и формулировала с большею ясностью». Но при всем том попытка св. Афанасия рационально понять и раскрыть догмат троичности наглядно показала справедливость вечной исторической истины, что все человеческие усилия проникнуть в тайны и сокровенную жизнь Божества никогда не увенчаются успехом. Великий александрийский святитель и отец Церкви своими трудами показал только то, что догмат троичности может быть принимаем разумною верою без всякого логического противоречия. Убедившись сам в непостижимости Троицы и заявив о своем убеждении другим,[2085] он никогда в своих исследованиях не сводил догмат о Троице в область рассудочных понятий, а стремился раскрывать только основания для разумной веры в него и шел не путем сомнения и отрицания, как еретики, а путем положительного уяснения откровенного учения и христианского верования в этот догмат.

Понимая свою задачу и призвание не только в смысле защиты и уяснения веры, но и в смысле более точного ее изложения, св. Афанасий и в последнем отношении достиг такого успеха, что далеко превзошел все труды своих предшественников. Мы думаем, что по точности языка и определенности изложения он не может быть и сравниваем со своими предшественниками. И в этом опять бесценная заслуга св. Афанасия, потому что как всегда, так особенно в то время точность и определенность изложения истин веры были существенным требованием для богослова. Христианская вера при св. Афанасии, достигнув могущества, встретила для себя сильное препятствие во внутренних несогласиях. Требовалось окончательное уяснение и утверждение догматов веры, восторжествовавших, правда, над язычеством, но в самом лоне Церкви еще отовсюду оспариваемых и колеблемых. И вот в ответ на эту-то потребность Церкви св. Афанасий предложил учение о Святой Троице настолько чистое и чуждое всякой примеси неправославия и настолько верно отображавшее собою учение Писания, что Церковь целиком и в подлинном виде могла включить его в существенных чертах в своих исповеданиях веры для всеобщего употребления.[2086] Но, говоря это, мы все же склонны думать, что ни по содержанию, ни по языку своих исследований св. Афанасий не был творцом чего-нибудь нового в собственном смысле этого слова. В его таланте мы видим только способность внимательно всмотреться, открыть и выделить самое лучшее из всего, что было сделано до него в области тех предметов, за исследование которых он брался, и все выбранное привести в надлежащий вид по требованию обстоятельств. И действительно, все, что было лучшего и истинного в прежних формах догмата о Святой Троице, то св. Афанасий верно сохранил, ошибочное выпустил или исправил, неясное и неопределенное привел в надлежащий порядок, недостающее – что нужно прибавил, одно раскрыл подробнее, обстоятельнее и яснее, иное рассмотрел с новых сторон, по новым вопросам, всему сообщая сравнительно большую точность и устойчивость, и т. д.

За все свои труды и старания на пользу Церкви св. Афанасий еще при жизни был почтен редкими наименованиями – непобедимого защитника веры, отца Православия ([св.] Епифаний [Кипрский]) и Великого, а впоследствии получил эпитеты великого учителя Церкви, отца научного богословия,[2087] бессмертной и гениальной личности. Как христианская древность, так и новейшее время ему расточали и расточают великие похвалы. [Св.] Василий Великий обращался к нему как к Самуилу Церкви и сравнивал его с фаросом [2088] своего города, со спокойным высокомерием взирающим на волны, покрытые обломками кораблей.[2089] В другой раз он писал св. Афанасию так: «Если бы ты знал, как драгоценна для нас каждая строка твоя, так никогда не переставал бы писать к нам».[2090] [Св.] Григорий Богослов говорил, что «догматы его (Афанасия) суть законы для Православия», что «он восстановил снова в полной силе поколебленное было арианами учение о Святой Троице».[2091] [Св.] Кирилл Александрийский писал: «Приснопамятный отец наш Афанасий, сорок шесть лет украшавший кафедру Александрийской церкви, с непобедимой и поистине апостольской мудростью противостоял хитрым и нечестивым вымыслам еретиков и своими писаниями, как бы целительным бальзамом, оживлял всю поднебесную. Сей муж поистине достоин того, чтобы всякий смело следовал ему в вере; он не говорил ничего не согласного с Божественным Писанием, ибо как мог отступить от истины тот знаменитый и преславный муж, который был предметом удивления даже на святом и великом Соборе Никейском. Все слова его вызывали почтение к чистоте и святости его учения; он наполнил мир благовонным запахом своих писаний».[2092] «Когда ты встретишь книгу Афанасия, – говорил Косьма,[2093] – то, если у тебя нет