Сборник "Cambiare Podentes: Invocare" - Jordan Grant

И, если уж на то пошло, они уже нашли этот способ и достаточно хорошо уживались вместе в те несколько недель до дня рождения Гарри. Что во время их поездок за границу, что во время тихих ужинов дома — они вполне успешно ладили, и единственным, что омрачало их жизнь, была острая необходимость преодолеть сексуальные проблемы Гарри.

Нет, Гарри никогда не искрился радостью, Северус понимал это. Однако он, по всем признакам, постепенно примирялся с фактом превращения в раба.

А потом все пошло прахом. Начиная со злосчастного дня рождения, настроение Гарри можно было описать попеременно как апатичное, граничащее с негодованием или откровенно раздраженное. И в дополнение ко всему этому он, фигурально выражаясь, воздвиг посередине их кровати большой красный знак «Руки прочь!». Знак, который Северус игнорировать не мог. Потому что ему не нужно было вынужденное повиновение. Он хотел увидеть страсть. Энтузиазм. Заинтересованность в сексе.

Он хотел получить все то, на что имел право, к достижению чего он прилагал все силы. То, чего он заслуживал после тех усилий, которые затратил, чтобы убедить Гарри, что секс с ним может доставлять великолепные ощущения обоим.

А вместо этого он получил... тинейджера, непрерывно делающего не такие уж завуалированные намеки на свое рабское положение. Хотя Гарри открыто признал, что никакой вины Северуса в сложившейся ситуации не было, вел он себя так, как будто именно Северус был виноват во всех его несчастьях. И Северус, честно говоря, уже устал от дурного настроения и хандры молодого человека. Он был терпелив насколько это возможно, он понимал и неприязнь к сексу, и враждебность, которую в последнее время проявлял Гарри. Но и его терпение было не бесконечным.

В какой-то момент Северус даже задумался, почему он решил пригласить Гарри в Хогсмид. Зачем навязывать юноше свою компанию, если тот совершенно ясно демонстрировал свое нежелание общаться?

Конечно же, Северус знал ответ. Он поклялся себе, что будет удовлетворять все потребности Гарри, и он прекрасно понимал, что юноша не мог постоянно находиться в четырех стенах в компании всего нескольких человек, среди которых мало кого можно было назвать его другом. Для самого Снейпа в этом не было ничего страшного. Но Гарри требовалось общение — вспомнить только, каким радостным и оживленным тот был после визита Уизли и Грейнджер в четверг.

На этот раз Гарри общался с гостями наверху. В действительности, в этом не было необходимости, ведь его друзья уже знали правду о Cambiare Podentes. Но когда в четверг утром сова принесла Гарри это послание, он сразу же сказал, что примет гостей в верхних комнатах, а не в подземельях.

Может быть, им нужно было посекретничать. А может быть, он не хотел, чтобы его друзья видели, как он в действительности живет. Или с кем.

Северус потряс головой, чтобы избавиться от этих мыслей. Мерлин свидетель, меньше всего ему нужно было, чтобы его подземелья наводнили толпы бывших студентов.

— Ну так что, в Хогсмид?

Гарри покачал головой.

«Только не апатия опять!» — подумал Северус. Уж пусть лучше злость, чем безразличие. У Северуса промелькнула мысль, не отпустить ли одно из тех замечаний, при помощи которых он мог с легкостью вызвать у Гарри приступ ярости. Но нет, это ведь не срабатывало и раньше, когда он пытался воздействовать на Гарри, чтобы не позволить тому впасть в это дурацкое состояние — тупое повиновение, граничащее с гипнотическим трансом. Тогда им помогло только проговорить ситуацию, и их отношения не начали улучшаться до тех пор, пока они вслух не высказали обвинения и не ответили на вопросы.

Конечно же, Северус понимал, что в подобных делах у него опыта мало, да и природных способностей не достает, но он умел учиться на собственных ошибках. И попытка манипулировать Гарри определенно была одной из них.

— Нет ничего хорошего в том, чтобы хоронить себя в подземельях, — мягко сказал он.

Гарри взглянул на него вверх, огорошенный. Причина удивления была очевидна — услышать такое от Северуса?!

— Но ты же это делаешь.

Северус снова пожал плечами.

— Мне нравится тишина и уединение, как ты уже знаешь. Но ты — не я.

— Да... — Гарри прочистил горло. — Я не... эээ... не хороню себя, Северус. На этой неделе я каждый день ходил к озеру. Я снова начал плавать, ну, практически каждый день.

Это было немного не то, что хотел сказать Северус.

— Ты говорил, что тебе нужна жизнь, наполненная обычными вещами и событиями. Полагаю, что для начала вполне можно посидеть за пинтой пива в «Трех метлах».

— Посидеть с тобой, — Гарри потряс головой. — Я... нет. Не могу. Я же должен ненавидеть тебя, помнишь? Люди начнут удивляться, что это такое между нами происходит, а я не хочу однажды утром прочитать в газете какую-нибудь грязную статейку...

— О, во имя всего святого! — оттолкнув пустую тарелку, Северус подался вперед. Ему хотелось схватить Гарри за руку и сильно сжать, но молодой человек мгновенно отпрянул. Прочь от Северуса. Мысленная преграда, которую он начал строить между ними, как только Северус заикнулся о совместном походе в Хогсмид, теперь превратилась в физическое неприятие. — Никто и слова не скажет, если мы просто пропустим по кружке пива!

— Так уж и ни слова...

— По крайней мере, такого сорта, — зло добавил Северус. — Большее, о чем люди могут подумать — и вряд ли они дадут себе труд поделиться этими мыслями с репортерами, — что мы пытаемся поладить друг с другом, раз уж мы стали коллегами.

— Коллегами?

Северус поморщился.

— В каком-то роде. Конечно же, ты намного младше, но ты будешь точно таким же членом команды преподавателей, как и все остальные учителя, — зельевар призвал на помощь все силы и терпение, чтобы успокоиться, но явно враждебное отношение Гарри больно задевало его. По всей видимости, юноша не видел ничего страшного в том, чтобы появиться вместе с ним в каком-нибудь отдаленном месте, например в Италии или Норвегии, но он бы скорее умер, чем позволил себе пройтись рядом с Северусом до Хогсмида. От мысли об этом Снейпу стало горько. Так мог ли он что-либо поделать с холодом, которым повеяло от заданного в третий раз сквозь сжатые зубы вопроса?

— Так ты идешь?

— Нет, я...

— Другого шанса до начала семестра не будет. Скорее всего, в следующий раз ты сможешь выбраться туда только в первые выходные, когда поход в Хогсмид будет разрешен ученикам. И, думаю, тебе лучше будет воздержаться от прогулок в деревню в одиночку, если ты уже настроился на это.

— Да, спасибо за напоминание. Мне нравится, как моей жизнью распоряжаются все, кому не лень!

Северус уже достаточно наслушался таких комментариев.

— Особенно если вспомнить все твои безрассудные приключения, — возразил он. — Ты тут же найдешь на свою голову неприятности, стоит отпустить тебя на шаг!

— Давай, ткни мне теперь в лицо Лондоном! — Гарри вскочил на ноги, его глаза пылали.

— Даже не думал, — Северус спокойно поднялся из-за стола и взмахнул палочкой, чтобы убрать остатки завтрака. Он попытался спрятать язвительность, оставив только нотку гнева, которая, как он чувствовал, была сейчас к месту. — Тогда увидимся вечером. Принести тебе что-нибудь из Хогсмида?

— Мне нужно только одно, и этого у меня быть не может!

Северус громко вздохнул. Подобные замечания ни к чему не приводили, и, какими бы правдивыми они ни были, такое поведение было скорей достойно капризного ребенка, а не взрослого человека. — Отлично. Поступай, как знаешь.

— Я не могу поступать, как хочу! Даже если ты позволишь мне!

Даже самый терпеливый человек не смог бы вынести этого еще дольше. Хватит.

— Я делаю все, что могу! — взревел Северус, и внутри него что-то взорвалось. Его внезапно охватило желание наплевать на все переживания, бросить Гарри к ближайшей стене, прижаться к нему и доказать свое право на него всеми возможными способами. Поставить его на колени, сорвать с себя брюки и втолкнуть свой член в приоткрытый рот Гарри...

Члену Северуса эта картинка понравилась. Он дернулся, тут же наткнувшись на сдерживающую его ткань, и по телу мужчины разлилась ноющая боль.

А что еще у Северуса оставалось кроме боли? Его единственным облегчением был утренний душ. И, учитывая все обстоятельства, это не должно было его беспокоить, не так ли? В его жизни было полно длительных периодов, когда у него не было возможности разделить тепло своей постели с другим мужчиной.