Срок - Луиза Эрдрич

с ума, если стану и дальше держать все это в себе. Однако Катери опередила меня, задав вопрос:

– Вы когда-нибудь слышали о том, чтобы чье-то тело выглядело моложе после смерти? Я имею в виду не просто разгладившиеся морщины, а на самом деле намного моложе?

Я посмотрела на Катери, когда она задала этот удивительный вопрос, и заметила, что вокруг ее рта появились новые мелкие морщинки, обрамляющие губы, как круглые скобки. Она вышла из машины. Наблюдая, как девушка неуверенно идет по дорожке, я так сильно прикусила костяшки пальцев, что почувствовала вкус собственной крови.

Суп из обжаренной кукурузы

– Что случилось?

Поллукс взял мою забинтованную руку и ткнул пальцем в повязку. Мне не слишком хотелось говорить ему, что я стала бешеным псом, кусающим себя за проявление сочувствия.

– Ой!

– О боже, прости меня!

– Я укусила себя за руку.

– Опять? О, девочка моя.

Он поднес мою руку к губам и поцеловал повязку. Это был бинт с рисунками из мультфильма «В поисках Немо» со дна ящика с бинтами.

– Бедный маленький Немо, – проговорил Поллукс.

Я обняла его слишком крепко, и он понял намек, тоже обнял меня и погладил по волосам.

– Что все это значит?

Я быстро пересказала Поллуксу неприятную историю Катери, связанную с телом ее матери. Он замер, и когда посмотрел мне в лицо, его глаза были широко раскрыты. Помимо неприязни к призракам Поллукс испытывает крайнее отвращение ко всему, что связано со смертью. У него есть определенные взгляды на загробную жизнь. Он уверен, что после смерти мы попадем на небеса, во что бы мы ни верили, – в своем сознании он построил сложный грядущий мир. У меня такого нет, но тот, в который верит он, включает и меня, так что я застрахована. Его уверенность в этом вопросе вселяет в меня удивительное спокойствие. Однако едва он начал реагировать на свалившуюся на него новость, как в дверь постучала Джеки.

Я пошла открывать. Может быть, я выглядела раздраженной или расстроенной.

– Ну, как удался вечер? – крикнул Поллукс. – Я готовлю суп из обжаренной кукурузы по твоему рецепту, помнишь?

Я притянула Джеки к себе и рассказала ей все, что только что поведала Поллуксу. Ее собака, Друджи, вошла следом. Она была неуклюжей, ленивой, очень ласковой каштановой метиской, помесь ротвейлера, пуделя и хаски. Джеки втащила большой пакет.

Ее друг закончил возиться со своим диким рисом, называемом на оджибве манумин, и передал пакет. Рис был хорошо очищенный, насыщенного зелено-коричневого цвета. Я сунула здоровую руку в пакет. Осязание риса, источаемый им аромат прохладного озера действовали успокаивающе. Мы вытащили несколько зерен и восхитились их длиной. Местные коренные жители питают к дикому рису особую неприязнь. Я видела, как каменеют их лица, когда при них упоминают одомашненный необрушенный рис, равномерно коричневый, выращенный в коммерческих целях, называемый диким или подаваемый не так, как следует. Люди ссорятся из-за этого. Настоящий дикий рис растет в дикой природе, собирается индейцами и имеет вкус озера, откуда он родом. Присланный рис был добротным. Я герметично закрыла пакет, чувствуя себя уже лучше. Когда я предложила заплатить, Джеки сказала, что это специальный подарок мне как работнице книжного магазина. Льготы, связанные с моей работой, нигде не определены точно. Однажды книжный магазин купил выращенного на ферме ягненка, и мы разделили сделанные из него крошечные отбивные. В другой раз мне перепали домашние маринованные огурцы. Собака Джеки не любит деревянных полов. Друджи любит наш дом, ведь ковры в нем начинаются у самой входной двери, и опасности оказаться в ловушке, то есть окруженной морем голого пола, нет, потому что ковры лежат по всему дому. Итак, Друджи вошла со счастливым видом, но теперь приняла настороженную позу, наблюдая за нами. Она следила за нашим разговором глазами, интересуясь тоном голосов, возможно, ожидая, что кто-нибудь из нас произнесет несколько слов, которые она знает. У Друджи большой словарный запас.

В течение последнего года Поллукс совершенствовался в приготовлении моего самого любимого супа из тех, что некогда меня спасли, – кукурузного супа. Сначала он карамелизует свежесрезанную сладкую кукурузу, медленно поджаривая ее на тяжелой сковороде, добавляя лук. Затем слегка обжаривает в сливочном масле нарезанный кубиками картофель до хрустящей корочки. Потом добавляет все это в чесночный куриный бульон с нарезанной морковью, фасолью каннеллини, свежим укропом, петрушкой, щепоткой кайенского перца и жирными сливками. Этот запах сводит меня с ума. До сих пор.

– Я должна еще немного поговорить о Флоре, – сказала я.

Джеки и ее собака склонили головы набок под одним и тем же углом и с одинаковым выражением глаз. Эффект получился комичным, но я не рассмеялась.

– Давай, – согласилась Джеки. – Не так давно ты сказала, что должно было состояться вскрытие. Я думала, это был инсульт.

– Нет, это было сердце.

– У нее не было сердца, – ввернула Джеки.

– Жесткие слова, – произнесла я через мгновение.

– Я умоляла ее вернуть кое-что очень важное, – сказала Джеки. – На самом деле пропажа принадлежала Асеме. Флора отказалась.

Это было так не похоже на Джеки – затаить обиду на мертвого человека.

– Никакого вскрытия, ха, – пробормотала Джеки, посмотрела на меня и нахмурилась. – Что ты собиралась рассказать мне о Флоре?

Я рассказала Джеки о том, как Катери вернули прах Флоры, но потом обнаружилось ее настоящее тело. Так что, очевидно, прах был чужой.

Джеки кивнула. Странно, но она не была удивлена. Она скрестила руки на груди, посмотрела из-под бровей на собаку, которая ответила ей долгим взглядом, а затем опустилась на ковер, положив голову на лапы. Джеки выглядела такой неприступной, что мне не хотелось вторгаться в ее мысли. Наконец она заговорила:

– На мой взгляд, все это слишком просто.

Теперь я уставилась на нее, разинув рот. Действительно? Слишком просто? Это уже казалось мне чересчур сложным. У меня начала болеть голова.

– Некоторые люди такие скользкие, – продолжила Джеки. – С ними трудно иметь дело после смерти. Они не ведут себя как мертвецы. Они сопротивляются смерти.

Я сделала глубокий вдох. Значит, было какое-то объяснение? Мой мозг почувствовал такое облегчение, что, когда Джеки неожиданно для меня перешла к дальнейшему разговору о диком рисе и Поллукс позвал нас на кухню, я не стала задавать вопросов. Мне просто нравилось чувствовать себя в здравом уме.

Вино, суп, хлеб, салат. Потом Джеки сказала, что обжаренная кукуруза – верх совершенства, но ей нужно идти домой. К ее внучке-подростку пришла в гости подружка и собиралась остаться на ночь. Они делали уроки, и, по словам Джеки, она была