Кабульский трафик - Сергей Соболев

Но все для него только начиналось... Спецы своими ножичками быстро и со знанием дела почикали ту одежду, что была на нем. В лохмотья, в лоскуты. Козак лишь ежился, охал, крупно вздрагивал, когда обжигающе-холодное лезвие касалось – но не острием, а плашмя – беззащитной плоти...

И минуты не прошло, как его «раздели». Теперь он стоял нагой, со свисающими бахромой ниже колен остатками одежды; готовый – и совершенно неподготовленный – к самому худшему.

В подвал вошел Доккинз. Иван не видел самого Ричи, но зато слышал его чуть хрипловатый голос.

– Таких идиотов, Kozak, еще свет не видывал! Пожалел дружка? Знаешь, как у нас говорят? A friend to all is a friend to none![28]

– Мудрые слова... – Козак попытался обернуться, но получил удар по загривку. – Эй, полегче... Но я знаю и другую поговорку: a bad compromise is better than a good lawsuit...[29] Я не хочу ни с кем ссориться, Ричард. В особенности, с вами лично. Ну и с руководством, конечно!

– Дерьмо! Полная чушь.

– Я ни в чем не повинен, поймите же! Я только выполнял команды боссов. Я... я ни во что не совал нос. Не задавал вопросы. Делал только свою работу. То есть то, что мне говорили! И я до сих пор толком не врубаюсь, что здесь происходит и в чем состоит моя вина?

– Кончай косить под кретина! Приказы разные бывают...

– Сэр, да откуда ж мне знать, какой из них преступный, а какой – правильный?!

– Опять включил дурака? Тебе что было только что приказано?

– Сэр?

– Тебе было сказано приговорить врага и предателя! – сердито произнес Доккинз. – Надо было всего лишь хорошенько прицелиться и вынести ему мозги из башки. Это был правильный приказ, мать твою, Kozak! И то, что ты его не выполнил... Вот это уже преступление!

Ивана потащили через дверной проем в другую комнату. Там, на полу в луже крови, лежит какой-то человек.

Шкляр? Да, похоже – он... Обработали западенца, уделали!..

Васыль, на котором в буквальном смысле не было живого места – он сделался весь синий от побоев, – среагировав, вероятно, на голоса, попытался было встать... Но это была напрасная затея, жест отчаяния, напряжение последних сил. Все указывает на то, что у него были не только ноги переломаны, но и поврежден хребет...

– Кончайте с ним! – недовольно произнес Доккинз. – Нет времени цацкаться!

Один из сотрудников, в руке которого был зажат не то ломик, не то обрезок арматурины, подошел к копошащемуся на полу существу, чей облик теперь мало напоминал человеческий, ступая так, чтобы не запачкать подошвы в крови, примерился...

Чуть присел. Затем, коротко хекнув, наотмашь ударил по черепу свою жертву, метя в левый висок.

– Можно было и так в яму закинуть! – процедил кто-то из присутствующих. – Там бы и издох.

– Мы не звери, – сухо произнес Доккинз. – Это муджи[30] с живых кожу сдирают! А мы джентльмены, и работаем цивилизованно.

Двое сотрудников нацепили поверх черных шлем-масок еще и респираторные. На ногах у них поверх обуви – прорезиненные бахилы. Зашли с боков; ухватились за ноги. Потащили голое обезображенное нечто, ошметок плоти, в дверной проем... Туда, где царит полусумрак, куда плиточный пол уходит как бы по наклонной, и откуда едко пахнет какими-то химикалиями.

– Нет человека, нет проблемы, – пробормотал под нос Доккинз, вольно или невольно процитировав одного из величайших диктаторов всех времен и народов. – Ну что? – сказал он громче. – Пора заканчивать! А то нас, парни, борт ждет!

– А с этим что? – спросил кто-то из коллег. – Мочить?

– Я еще не решил, – сказал Ричи. – Оставьте нас... Уберитесь пока в других помещениях. А с этим я сам разберусь!

Доккинз вытащил из кобуры пистолет. Взвел. Дождавшись, когда стихнут шаги сотрудников и хлопнет дверь, хрипло произнес:

– Говори, Ivan! Можешь повернуться... Но от стены не отходи! Ни на шаг... выстрелю.

Иван медленно обернулся. Доккинз стоял шагах в пяти. Прямо в глаза Козаку смотрит черный зрак «Беретты» с глушителем.

– Сэр? – Иван с трудом разлепил запекшиеся губы. – Что говорить?

– Сам думай! И быстро.

– Н-не понимаю... Что именно я должен сказать? Что вы от меня хотите услышать, сэр?

– Причину. Почему я не должен выстрелить? Что может мне помешать?..

– В смысле... Чем я могу быть вам полезен?

– Да. Объясни мне, почему я должен оставить тебе жизнь. И как мне объяснить руководству, если приму такое решение. У тебя минута времени.

У Ивана был лишь один шанс. Зыбкий, надо признать, призрачный... Но каких-либо других вариантов он не видел, а потому схватился за свой шанс, как утопающий хватается за соломинку.

– У меня есть связи, – сказал Козак. – В одной гм... деликатной, но денежной сфере.

– Конкретней! Что за сфера?

– Оборот наркотиков.

– Вот как?.. Дальше!

– Я работал несколько лет в одном ведомстве... Называется – Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков.

– Знаю. Я читал твое личное дело! Кое о чем я попросил рассказать и нашего общего друга Майкла, – Доккинз ухмыльнулся левым уголком рта. – Хотя этой лисе я и не склонен доверять, он охарактеризовал тебя, Ivan, как «парня с перспективой».

– Вообще-то я гражданин не Украины...

– А России. И это нам известно. Еще с той поры, как тебя готовили в турецком лагере, наши кадровики это знали доподлинно.

– Да? Для меня это новость.

– Другого бы вышвырнули, попробуй он предъявить липовые документы. Но тебя – оставили... Давай не будем уклоняться от разговора. Ты сказал, «у меня есть связи». Так?

– Верно. И в самой Службе, и в тех структурах... фондах... что борются с наркомафией.

– Иван вновь облизнул губы, очень хотелось пить. – Или, наоборот. Делают вид, что борются.

– А сами крышуют наркотрафик?

– Именно.

Доккинз чуть опустил ствол. Теперь черный зрак дула смотрел уже не в переносицу, а в левую груднину.

– Прежде, чем задать другие вопросы, хочу услышать пояснение...

– Сэр?

– Скажи-ка мне такую вещь... Если ты имеешь такие связи, то зачем подался в контрактеры?!

– Хороший вопрос... И непростой. В двух словах не ответишь.

– А ты не усложняй. Пуля, например, имеет очень простое устройство.

– Я и несколько моих коллег... слегка погорели.

– На чем?

– В ходе спецоперации попытались взять партию героина у таджикских торговцев. Действовали по наводке агентуры... Замысел был таков: тряхануть потом всю сеть. Устроить выборочные посадки, напугать до смерти – и подчинить себе весь крупный трафик в одном из важных регионов страны. Вернее, заставить платить отступные... Действовать предполагалось как через нашу спецслужбу, через нескольких высокопоставленных сотрудников, так и через один крупный общественный фонд, который занимается... так декларируется... мобилизацией общественности на борьбу с наркотической опасностью. Но нам не позволили этого сделать.

– Кто?

– Другое крыло. Другие люди. Те, кто не хотели такого развития ситуации.

– И что потом произошло?

– Пошли внутренние разборки. Возможно, слишком резко начали... Не все было просчитано. На некоторых сотрудников завели уголовные дела.

– И на тебя тоже?

– Да, и на меня. Мне было сказано, чтобы я временно залег на дно. Пообещали, что в течение нескольких месяцев все будет улажено. Что не только снимут обвинения с меня и других коллег, но и поставят на еще более важные посты... Желательно было, чтобы я уехал из страны.

– И ты решил податься в контрактники?

– Да. Мне надо кормить семью и кормиться самому. Оплачивать взятую в лизинг квартиру... И все такое прочее.

– А может, тебя внедрили?

Иван выдавил мрачный смешок.

– Кто? Федеральная служба, в которой я служил? Российская разведка? В частную охранную структуру? Но...

– Ладно, оставим пока! – нетерпеливо оборвал его Доккинз. – Ты упоминал про какой-то фонд. Назови его!

– «Будущее без наркотиков – Двадцать первый век»...

– Офис есть в Москве? Или это виртуальная структура? С телефонисткой и электронным адресом?

– Говорю же – серьезная организация. Офис у них немаленький, в Москве. И в самом центре города, могу даже адрес сказать.

– Кто там рулит? Кого ты знаешь лично?

– Там несколько публичных фигур... числятся. Но реально имеют вес мои коллеги...

– Фамилии!

– Пока одного готов назвать. Виктор Антонов... Очень, очень влиятельный человек в наших кругах.

Вот практически на этом месте их разговор с Доккинзом тогда и закончился. Закончился не выстрелом в голову или в сердце, а тем, что Козака, в наручниках и с мешком на голове, повезли... обратно в аэропорт. Или на военный аэродром. Короче, уже спустя час с небольшим его загрузили на борт реактивного лайнера. Все того же, кажется – «Гольфстрима».

Уже на борту, в салоне, ему сделали инъекцию какого-то препарата. Как, каким транспортом и с какими пересадками его доставили на тот объект, где ему предстояло служить дальше или же ждать результатов решения по его дальнейшей судьбе – совершенно не отложилось в памяти. Провал, чистый лист, ноль воспоминаний.