Кабульский трафик - Сергей Соболев

В какой-то момент ему показалось, что Жанна задремала. Но она тут же подала голос:

– О чем вы сейчас думаете, Ivan?

– Так... почти ни о чем. Наслаждаюсь покоем. И вашим присутствием, Жанна.

– Вы смотрите на меня? Признайтесь! – Она открыла глаза. – Вы смотрите на мою грудь?

– Хм... Это плохо?

– Почему же? Мне, как и всякой нормальной девушке, льстит мужское внимание. Ну и как я вам?

– Вы самая красивая...

– ... девушка в Кабуле, – смеясь, подхватила она. – Да-да, вы это уже говорили. Но мне это все равно приятно. Как вам моя грудь? Говорите без стеснения, мы ведь с вами добрые друзья...

– Потрясающе! – сказал Козак. – Вам с такой... с такими формами... – он запнулся, подбирая слова.

– Продолжайте же!

– Вы могли бы блистать в «Лидо» или в «Мулен-Руж».

Хлопнув его по предплечью ладошкой, Жанна с улыбкой сказала:

– Обманщик!

– Почему? Я сказало какую-то глупость? Или бестактность? Тогда прошу прощения.

– Нет, я о другом. Мне как раз ваш комплимент понравился. Не всякая, даже красивая, женщина может сравниться с солистками парижских варьете. Где, кстати, блистают русские девушки...

– Тогда почему вы на меня ругаетесь?

– Почему я назвала вас обманщиком?

– Да.

– Вы ведь сказали, что никогда не были в Париже. И что у вас там нет знакомых, не так ли?

– Ах вот оно что. Я вам не соврал, Жанна. А про «Лидо» и «Мулен-Руж» знаю потому, что это всемирно известные заведения.

– Ладно, давайте сменим тему. Я видела у вас в руках гитару. А в шезлонге нашла вот этот томик со стихами, – она протянула руку и взяла из соседнего шезлонга книжицу в коричневатом переплете. – Юсуф сказал, что вы хорошо играете на гитаре. И поете... хотя и не часто такое бывает.

«Вольная птица в неволе свои песни не поет, – подумал Козак. – Если это только не попугай или канарейка, привычные к жизни в клетке».

– Я скажу Юсуфу, чтобы он принес гитару? А вы споете мне какой-нибудь русский романс...

– Не стоит... не сейчас. Я не в голосе.

– Тогда прочтите стихи... Вы любите Киплинга?

Он взял у Жанны томик стихов на английском. Издание антикварное, Бомбей, 1917 год. Кстати, эта книга стихов, которую он нашел в шкафу, тоже антикварном, в гостевых апартаментах, еще утром была там же, в гостевой комнате. И кто ее сюда принес, это вопрос. Точно, что не он.

– Я больше люблю Пушкина и Сергея Есенина. Киплинга раньше знал разве что по его сказкам.

– Маугли? Джунгли? Тигр... как его... Шер Хан?

– Да, именно так. Но уже здесь, от скуки, в ваше отсутствие, Жанна, перечел найденный в комнате томик стихов. Я вообще-то не большой знаток поэзии. Да и английский для меня не родной. Но стихи Киплинга мне понравились.

– Какие? Например?

Иван не стал раскрывать книгу; несколько стихотворений он здесь выучил наизусть. А к одному из них даже подобрал на гитаре аккорды.

Вот именно это стихотворение – «Брод на реке Кабул» – он и стал негромко, приглушенным голосом декламировать, сидя в шезлонге, в странном месте, почти в самом сердце современного Кабула...

FORD O' KABUL RIVERKabul town's by Kabul river —Blow the bugle, draw the sword —There I lef' my mate for ever,Wet an' drippin' by the ford.Ford, ford, ford o' Kabul river,Ford o' Kabul river in the dark!There's the river up and brimmin', an' there's 'arf a squadron swimmin''Cross the ford o' Kabul river in the dark [31]

– Я ожидала несколько иного, – заметила Жанна, когда он замолчал. – Не слишком лирично... Утонул, захлебнулся... кони, люди… В Кабуле всегда было небезопасно. Стихи читаете хорошо, с чувством. Вы скучаете по ней?

Вопрос, таившейся в финальной части только что прозвучавшей тирады, оказался настолько неожиданным, и не совсем уместным, мягко говоря, что Козак поначалу даже не поверил ушам.

– Простите? Я не все расслышал.

– Вы ее любите, Ivan?

– Кого? Извините, опять не понял. Про кого вы говорите, Жанна?

– Про ту женщину или девушку, про которую вы сейчас думаете, глядя на меня... Какая она? Как выглядит? Как зовут? Мы ведь друзья, Ivan?.. Расскажите мне о ней. У вас есть ее фото?

– Уффф... – Козак потянулся за стаканом с остатками виски. – Столько вопросов, Жанна...

Он еще не придумал, как ему выкрутиться из этой неоднозначной ситуации, что ему ответить на прозвучавшие только что вопросы, как вдруг в галерею вошел Юсуф и своим появлением, вольно или невольно, спас его от женского любопытства.

– Прошу прощения. Наши приехали!

Буквально вслед за «мажордомом», так что женщина едва успела набросить халат, вошел... Ричард Доккинз. Американец был явно с дороги; он не успел даже снять пальто, лишь расстегнул его и сдернул с шеи шарф.

– Hi, Jeanne! – сказал Доккинз узнаваемым чуть хрипловатым голосом. – Hi, Kozak! How are you? Я вижу, вы уже познакомились? – Он покосился на барную стойку с батареей напитков. – И, кажется, неплохо проводите время?

Он приобнял подошедшую к нему женщину, потрепал ее по щеке.

– Хорошо выглядишь, Жанна! Впрочем, как всегда.

– Рада тебя видеть, Ричард... Фарход тоже приехал?

– Да. И мы голодны, как тигры. Иди к себе, переоденься к обеду!

Жанна, кивнув Козаку – мол, договорим позднее, – покинула галерею. Доккинз подошел к стойке. Налил себе скотча, бросив из ведерка в стакан несколько кубиков льда.

Сделав глоток, он пристально посмотрел на Козака.

– Ты выглядишь значительно лучше, чем в тот день, когда я видел тебя в последний раз. Хорошо отдохнул? Тебя тут не обижали, надеюсь?

– Спасибо, босс, все прекрасно. Вот только...

– А вот я, Ivan, устал как собака, – перебил его американец. – Весь в делах, ни минуты покоя!

– Могу я спросить, сэр?

– Не сейчас... все разговоры отложим на потом. – Доккинз сделал еще глоток скотча, после чего поставил стакан на барную стойку. – Пойдем, познакомлю тебя с хозяином! В действительности, Kozak, вилла и все, что тут есть, собственность моего большого и старинного друга... кстати, родного дяди Юсуфа.

Они вышли из галереи и двинулись по коридору в сторону холла и парадной лестницы.

– Может, я сначала переоденусь, босс?

– Конечно... А вот и наш дорогой хозяин!

Навстречу им, от дверей, в сопровождении Юсуфа и местного шофера, которого звали Абдулло, поднимался смуглый мужчина в дорогом кашемировом пальто.

Остановился. Посмотрел внимательно на рослого парня европейской наружности, одетого несколько легкомысленно, если не сказать больше: в шорты, майку и тапки на босу ногу.

Иван тоже смотрел на него.

Владельцу виллы – и, как выяснилось со слов Доккинза, дяде Юсуфа можно было дать и пятьдесят с хвостиком, и все шестьдесят пять. С очень смуглой кожей, покрытой мелкими трещинками морщин, контрастировал седой – абсолютно белый – ежик волос. Острый крючковатый нос был чуть сплюснут у переносицы, лицо сужено книзу...

Кинжально острый изучающий взгляд.

Иван проглотил подступивший к горлу комок.

Хозяин, как-то странно усмехнувшись, сказал:

– Асалям алейкум, шурави! Ну здравствуй, старый знакомый! Тюльпаны и маки на склонах тех гор отцвели уже десять весен; я стал совсем седой... Но тебя все равно узнал! – Фарход Шерали повернулся и в упор посмотрел на Доккинза. – Так вот ты кого, Ричард, оказывается, привез в мой дом?

ГЛАВА 13

В Припамирье вторую неделю шли бои.

Пять месяцев, начиная с середины октября, пока перевалы и горные дороги были непроходимыми, в Шуроабаде, правобережном Дарвазском районе, в Ванже и даже в Хороге было относительно спокойно. Небольшие группы контрабандистов то и дело курсировали по склонам ущелий, по известным им тропкам, рискуя здоровьем и жизнями – своими и тех вьючных животных, что тащили на спинах поклажу. На север, через реку Пяндж и его приток Ванч, по труднопроходимым тропам из Бадахшана и других северных провинций Афганистана доставляли опий-сырец или чистый героин. В обратном направлении курьеры и торговцы шли с деньгами или же с золотым песком, намытым жителями припамирских кишлаков, брошенными властями и сильно бедствующими. Некоторых нарушителей удавалось задерживать; этих препровождали в кишлак Йол и далее в Шуроабад. Два-три раза в неделю вспыхивали перестрелки. Мелкие группы моджахедов, как местных, так и афганских, прикрывающих небольшие караваны, рассеивались огнем из стрелкового оружия, «Утесов» и АГСов.

Для солдат, прапорщиков и офицеров 10, 11 и 12-й погранзастав Московского погранотряда Группы пограничных войск Российской Федерации в Республике Таджикистан это была трудная, но и обычная для этих мест зима.

В тылу Московского ПО в поселках и кишлаках припамирских районов Хатлонской области зимой и весной 1999 года находилось до трех с половиной тысяч вооруженных бойцов. Это были моджахеды как из состава отрядов местных полевых командиров, так и не разгромленной до конца оппозиции, объединенной под знаменем ТУРГ (Таджикское оппозиционное правительство). Не говоря уже о мелких бандах и контрабандистах.