Двойка чаш. Приворот из гримуара - Мара Санкта

— Все готово, — заявил он, снова довольный и энергичный.

— Хорошо, — кивнул Кейн и помог Эстер забраться в повозку, затем последовал за ней. — Выезжаем. Время возвращаться домой.

Ирви залез на место возчика и натянул поводья. Повозка тронулась, и колеса зашуршали по гравию дороги.

В душе Эстер все еще штормило от пережитых событий, но одно было ясно — ее судьба теперь неразрывно связана с этими двумя магами, и только вместе они могли преодолеть тьму, расстилавшуюся над землей Исендора.

— Ну что, граф, и после сегодняшней ночи продолжите верить в собственное всесилие? — с иронией в голосе спросила Эстер, присматриваясь к темному небу сквозь колыхающиеся верхушки деревьев.

— После сегодняшней ночи я готов поверить всему, что вы скажете, — ответил Кейн, позволяя себе легкую улыбку.

— Ах, вы меня смущаете, — ее тон был игривым, и взгляд — немного вызывающим. — Готовы признать, что случайная светлая повлияла на ход вашего великолепного плана?

— Я готов согласиться с тем, что иногда… случайности играют роль. Но не забывайте, что каждый наш «случайный» выбор может быть частью большой игры, о которой мы можем никогда и не узнать.

— Вот как, значит? — Эстер подняла бровь. — Ну, если это игра, то я намерена нарушать все известные правила, лишь бы выбрать свой путь. Только тогда она будет стоить свеч.

Кейн покачал головой, но в его глазах засверкала искра искреннего интереса.

— Я всегда знал, что вам, святошам, не чужды нотки бунтарства.

— Бунтарство — это второе мое имя, — сказала Эстер с улыбкой, затем ее глаза приобрели серьезное выражение. — Но если серьезно, то, быть может, в этой «игре», как вы ее называете, нет ничего случайного.

— Вы думаете, что мы все танцуем под дудку невидимого божка? — его голос понизился, словно доверяя секрет.

— Я предпочитаю думать, что мы сами можем играть на этой дудке. В худшем случае, иногда выбираем мелодию.

— Мне нравится ваш оптимизм, миледи, — Кейн откинулся на спинку сиденья, непослушный черный локон упал на высокий лоб. — Иногда мне кажется, что судьба — это просто шанс для нас узнать, на что мы готовы ради того, чтобы доказать, что она не права.

— Смею предположить, вы готовы на многое, граф Кейн? — якобы шутя спросила Эстер, но взгляда не опускала — требовала ответа.

— Вы удивились бы, Эстер, — он ответил, и его голос был низким и полным намеков. — Ведь не каждый день встречаешь ведьму, которая может перепутать карты судьбы самому отъявленному фаталисту.

И тогда он протянул руку и мягко прикоснулся к ее запястью, его пальцы были теплыми и нежными. В этом жесте девушка увидела обещание — обещание, что какими бы ни были правила игры, они будут играть вместе. И в этот момент между ними возникло негласное соглашение, что, несмотря на все правила и предопределения, они будут выбирать свой собственный путь.

Вдвоем.

***

Повозка, старинная и массивная, но потертая, явно преодолевшая бури и шторма, медленно поднялась по извилистой дорожке, ведущей к поместью. Серебристый свет луны, пробивавшийся сквозь кроны старых деревьев, рисовал на земле сложный узор из тени и света, придавая моменту таинственную атмосферу. В воздухе витали упоительные ароматы лесных трав и влажной земли, а легкий ветерок играл в волосах Эстер, словно пытаясь уговорить ее изменить свое решение и присмотреться к проклятым землям повнимательнее.

Ирви, паренек с лукавой ухмылкой, сидел на козлах, напевая веселую мелодию, которая резко контрастировала с ощущением, охватившим Эстер, когда они проезжали под тяжелыми воротами. Она не могла избавиться от мысли, что эти кованые зубья напоминали челюсти ненасытного монстра, что зловеще захлопывает пасть, поймав ничего не подозревающую жертву.

Ее передернуло, и она поделилась своей ассоциацией с Кейном.

— Не бойтесь, миледи, — произносит он, не слишком удивленный таким сравнением. — Поместье может и кажется крепостью, но оно не то, чем кажется на первый взгляд. Главное чудовище вы уже приручили.

Как бы ни старалась Эстер играть в холод и шутливую незаинтересованность, на этой фразе она зарделась. Как хорошо, что уже стемнело, и граф может не заметить, насколько ее смутила такая простая фраза.

— И неужели чудовище так легко в это признается? Тогда, возможно, я действительно не о чем не должна переживать.

Поместье стояло неприступной скалой, его тени вытягивались и сливались с ночью, усиливая иллюзию недосягаемости. Но даже тревожная атмосфера надвигающейся опасности не могла заглушить тихого возбуждения, что теперь бурлило в Эстер. Вот же зараза!.. это умение очаровывать ни в чем не повинных барышень и зазывать их в бездну — его преподают вместе с заклинаниями по созданию зомби?

— В таком случае, — произнесла она, собираясь с духом, — я надеюсь, что это чудовище будет ко мне более снисходительно.

Кейн отозвался теплой улыбкой, в которой мерцала доля загадки и, возможно, нотка искреннего восхищения этой смелой женщиной рядом с ним.

— О, я уверен, он будет к вам более чем благосклонен, — его голос звучал нежнее обычного, и Эстер почувствовала, как воздух между ними вибрирует невысказанными словами и эмоциями.

Тепло его взгляда смягчило остроту страха, и когда повозка остановилась у главного входа, она уже чувствовала себя не столько жертвой, сколько героем, готовым к новым испытаниям.

И когда Кейн взял ее руку, чтобы помочь выйти из повозки, она впервые почувствовала, что когда-нибудь — не сейчас — она сможет спокойно вздохнуть в стенах поместья Винтеров, не ожидая увидеть по предателю из каждого угла.

Жаль лишь, что продержалось это ощущение у ведьмы в груди примерно полсекунды. Принц не вышел помочь Ирви с багажом, что уже было странным, но они просто пошли к дверям замка налегке. Силуэт Принца не заметить было сложно — гигантский скелет-слуга, явно составленный хозяином из останков нескольких человек, стоит на главной лестнице и пытается кого-то не запустить внутрь. Сердце Эстер замирает в ужасе — не обмануло ведьминское предчувствие, что-то здесь неладно; и как только ей показалось, что хуже стать уже не может, Ирви тихонько, срывающимся голосом прошептал:

— Вот черт…

Кем бы ни был этот незваный гость, ему здесь не рады.

На лестнице стояла, расслабленно сложив руки на груди, высокая девушка с густой копной медных волос. Она была облачена во все черное, но крой платья на траур не годился; декольте низковато. Казалось, что пламя факелов, освещавших вход, призвано лишь для того, чтобы подчеркнуть ее рыжие волосы и стройную фигуру. Эстер почувствовала, как в груди что-то сжалось — впервые после долгого времени она ощутила прилив определенной тревожности,