#заяц_прозаек - Лариса Валентиновна Кириллина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Червоточина Упса до сих пор ничем о себе не намекнула. Упс оставался взвешенным, сдержанным и в пределах своей легенды ничем себя не особо не проявил. Несколько раз был вызван к доске. Отвечал, как и положено крепкому троечнику с натугой, поглядывая на хорошистов, ожидая подсказки и «помощи зала», как ехидно заметил физик по прозвищу Михайло Ломоносов, большой зануда, задававший на дом трудные задачи. Домашку по всем предметам в классе делал только Куций, его тетради на переменах ходила по рукам.
Совершенно случайно Упс открыл, что не безразличен Любке. На уроках она оборачивалась и кидала на него долгие взгляды. Тогда Колька Грузило, сидящий впереди, тоже оборачивался к Упсу-Колбасникову и шептал:
— Запала, давай не теряйся. Расскажешь потом.
Упс не знал, как должен не теряться Колбасников. Но Любка сама его нашла. На большой перемене она потянула Колбасникова за рукав и коротко кивнула:
— Пошли…
Он пошел за ней. Она привела его в темный угол раздевалки, заваленный старыми матами из спортзала, и резко и с вызовом спросила:
— Колбасников, или как там тебя, а скажи мне, откуда ты такой взялся?
— Какой, такой? Откуда? — эхом повторил озадаченный и уже сканирующий Любку с ног до головы Упс. Он всегда видел ее насквозь. Всё вроде было в норме, и ещё вчера Упс ничего в ней не замечал, но сейчас, вдруг, все изменилось. Упса пронзила резкая боль. В животе у Любки там, где обычно пусто у недолюдей ее пола и возраста, в этот момент обозначилась и забилась новая клетка, случайный никому неведомый Космос. Упс увидел соты инкубатория, одинаковые ряды ячеек, в каждой из которых пульсировало нечто напоминающее расширяющуюся вселенную, нет галактику, и в центре каждой ярко горела искра жизнь — Солнце. Его Червоточина открылась.
Звонок прервал его боль, его видение, его замешательство.
— Эх ты, — Любка уходила от Упса-Колбасникова.
Упс остался в раздевалке и не пошел на урок. Он был рабочей пчелой инкубатория. Он всегда знал, что никогда не сможет стать отцом, был рожден универсальным поисковиком спасателем, интервером, которого посылали на обитаемые планеты для выполнения разных заданий. Но сегодня его Червоточина определилась. Генетический сбой очевиден. В нем, в Упсе, каким-то образом сохранился инстинкт и потребность в продолжение рода. И эта боль при виде зародившейся новой жизни и есть его недопустимая погрешность. Его распылят, аннигилируют по возвращении. Упс понял, что обречён.
УПС с минуты на минуту ждал отзыва с планеты. Но коммуникатор молчал. Отчет, направленный им, видимо, вызвал неоднозначную реакцию у Пре-упсов. А может и у Сверх-упсов. А там бери и выше. Ему ничего не оставалось, как оставаться Упсом-Колбасниковым до особого распоряжения.
Всю следующую неделю Упс был очень занят. Он решил установить генетического носителя или отца плода. И все бы ничего, но он явно не мог определить всех, кто имел контакт с Любкой. Он проверил всех старшаков. Даже тех, кто и близко не мог рассчитывать на благосклонность девчонки. Анализ генетических кодов претендентов ничего не дал. Упс решил расширить поиск. Но для этого Колбасников должен был проникнуть в узел дворовых связей Любки. Ему пришлось срочно сблизиться с ней. Колбасников начал подходить к ней на перемене и как-то напросился проводить после уроков до дома.
Его научный интерес к Любке перерос в дружбу. Девчонка оказалась веселой и живой. В дом Колбасникова не приглашали, но он срисовал парней, что сидели на скамейке у подъезда. И опять вышла незадача. Упс понял, что зашел в тупик. Тогда шальная мысль поразила его, и он протестировал всех учителей-мужчин. Но и это не дало желаемого результата. И тогда Упс, скорее от безнадеги, провел тестирование себя.
Его отчет пестрел научными выкладками и вычислением вероятностей. Он перетряхнул всю подноготную верований и предрассудков данной цивилизации на протяжении нескольких тысячелетий. И пришел к неутешительному выводу, подобное уже случалось под этим небом. Да именно — непорочное зачатие. Ему тяжело далось осознание, что это он второй участник появления плода в Любкином чреве. Коммуникатор молчал. О нем не могли забыть, он знал это точно. Но тогда чем объяснить молчание Ра-упсов. Высшие, возможно, и знали, что так будет. А, возможно, и нет. Червоточина могла быть намеренным искажением его кода, а могла быть и случайным побочным эффектом эксперимента по скрещиванию различных видов гуманоидных рас. Упс вибрировал от догадок и предположений. Коммуникатор молчал.
Тем временем Колбасников никого не подпускал к Любке. Он опекал девчонку так плотно, что о них уже заговорили, как о паре. Вслед им слышались нехорошие смешки. Старшаки пару раз вызывали его покурить за угол. Упс разделался с ними на раз. Больше никто из них не посмел даже смотреть на Любку. Упс наблюдал ее, как некий сосуд, внутри которого росло и крепло его дитя. Он и сам изменился. Сенсоры выдавали учащенное сердцебиение, причем оба его сердца бились учащенно. Он краснел и бледнел при виде Любки. А Колбасников теперь каждое утро ждал девчонку у подъезда. Она кидалась ему на шею. Они шли в школу, и почти не замечали никого и ничего. Червоточина поглотила Упса.
Колбасников скатился до двоек. Третью четверть он едва закончил.
Одноклассники с интересом оглядывались на пополневшую Любку. Учителя обсуждали сложившуюся ситуацию на педсовете. Кончилось тем, что родителей Любки и Колбасникова пригласили к директору. Впервые Упс не знал, как выйти из сложившегося положения. Запущенная вариативным шаблоном легенда о Колбасникове оставалась легендой, согласно которой его родители находились в заграничной продолжительной экспедиции, а он временно проживал у брата отца. Но вот где взять брата отца Упс не знал. И тут коммуникатор подкинул идею. Сверх-упсы предлагали сообщить директору о скоропостижной смерти родственника.
Но, как не мудрили Сверх-упсы, всех последствий данного хитрого хода они предусмотреть не смогли. А речь у директора зашла о временном, до возвращения родителей, направлении Колбасникова в школу-интернат. Но тут за него неожиданно, кто мог ожидать от матери-одиночки, за Колбасникова вступилась мать Любки. Надежда, кстати тоже Надежда, как и Крупская, мать Любки пожелала взять Колбасникова в дом, на своё попечение. Но и её можно понять, если Колбасников будет жить с Любкой под одной крышей, то и не отвертится. А там и до восемнадцати недалеко. А если есть ребеночек, то и муженек должен быть под боком. И никто уже дурного слова о Любке не скажет. Не покажет пальцем: нагуляла.
Упс не знал радоваться ему или бежать без оглядки. Ведь
