#заяц_прозаек - Лариса Валентиновна Кириллина

— Мам, давай попробуем. Вдруг она скажет.

— Разволнуется еще, — сказала мама неуверенно. — Ладно, надо попробовать. Давай ты и спроси! Я ей все детство этими вопросами надоедала.

Они прошли через спальню родителей. Ну и бардак у них, даже постель не убрана!

— Феденька! — баб Мила уже сидела в кресле, мама успела причесать ее и убрать волосы под пластиковый обруч. — Ой, это кто с тобой? Новая сиделка? Не надо мне растрепы такой! Пусть Люся, Люся придет!

— Бабунь! — «Теперь на минус семнадцатом», — вздохнул Федя и подумал, что даже если б он мог стереть Кире память, растрепу она все равно никогда не забудет и не простит: — Это Кира, мы в одном классе…

— Невеста, что ль? Так бы и сказал! Неужто дождалась, дожила я?!

— Бабунь!!! Какая невеста?! — «Теперь уже минус сороковой, а может, пятидесятый», — Федя уже почти кричал: — Мы учимся, в школе, в СЕДЬМОМ классе!

Тут мама попыталась спасти положение. Она просто поднесла Шар почти вплотную к бабмилиным глазам.

— Немец! — ахнула бабуня.

— Бабуль, какой немец?! Там человек. Он идти не может.

Федю вдруг осенило:

— Это раненый! Ты скажи, это где? Мы помощь позовем.

Баб Мила подняла очки и взяла Шар в дрожащие руки.

Потом она прикрыла глаза и запела что-то вполголоса про леса и столбы. Федя решил уже, что ничего не получится, но тут она открыла глаза:

— Теперь можно и рассказать, — она положила Шар на колени и слегка погладила его пальцами. — Витя ведь меня в этом шаре сперва увидел.

— Витя — это мой прадед, — шепнул Федя Кире и кивнул на фото в рамочке посреди стола.

— Я медсестрой в отряде была. И вот принесли его к нам, раненого. Я ему там промываю, рану обрабатываю, а он вдруг посмотрел на меня так, улыбнулся и говорит: «А я знаю тебя. Видел, как ты букет собирала». Ну, какой там букет, не до букетов тогда было. Но, действительно, ходила я подорожник рвать. А что делать, медика́ментов нет, как хочешь, так и выкручивайся, вот меня и послали. Бредит, думаю. Хотя ранен-то несильно. Вот, кокетничает еще, говорит, платочек на тебе был, голубой с ромашками.

Федя помнил этот платочек с ромашками на фотографии, еще довоенной. Не знал только, что платок голубой — фотография была черно-белой.

— А он мне потом-то показал этот Шар и рассказал, как они у немцев его забрали. У них там целая система была, шпионили они так. А Витя и товарищ его систему эту раскрыли. Им даже орден дали потом, — бабуня откинулась в кресле и прикрыла глаза.

Федя слышал, что с прадедом прабабушка познакомилась на фронте, но подробностей не знал.

— А Шар у него оставался для наблюдений. И вот подлечили его, он дальше в свою часть должен был ехать. А у нас там любовь уже, а тут опять расставаться, да еще неизвестно, увидимся ли. Ну, тут он мне тайну свою раскрыл и место это показал, и говорит, приходи сюда почаще, пока вы здесь, я хоть посмотрю на тебя. Но и мы недолго задержались. А как нам уходить, я там на березу свой платок и привязала. Витя говорит, долго он там висел. А после, как закончилась…

— Ты там была?! Так где это, бабунь. В России хоть?

— Да, по Смоленской дороге, под Ельней. Там деревня неподалеку была. Сейчас, как она… Жегло… нет, Шарапово, вот как называлась. Да вот тут и координаты есть, — она перевернула шар и показала на цифры внизу.

— Людмила Федоровна, можно? — папа протянул руку за Шаром. Он успел побриться и выглядел уже даже прилично.

Тут у Киры в кармане зазвонил телефон. Он вышла в прихожую. Федя взял тихонько фальшивый шар со стола и вышел за ней.

— Я пойду, там все уже на ушах стоят. Ты потом расскажи, как там… Я правда ничего не делала, ну, с шаром этим.

— Ага, — Федя вышел за ней на лестницу. — С наступающим! — он достал из кармана шар и протянул ей.

— Ой, спасибо! — Кира взяла шар со снеговиком и слегка встряхнула.

— Это конечно не то, так, ерунда, — сказал Федя смущенно. — Тут ничего не происходит.

— Зато никто не припрется без приглашения. Знаешь, как я испугалась!

— Представляю.

— Ладно. Давай! — Кира пошла вниз по лестнице, но вдруг обернулась: — А хочешь, выходи с нами фейерверки запускать. На Новый год. У меня братец закупился.

— Ага! — закивал Федя.

Он закрыл дверь и немного постоял в прихожей. Было слышно, как папа говорит с кем-то по телефону официальным голосом, наверное, в службу спасения звонит. Федя подумал, что теперь он уже не на минус пятидесятом, а на плюс тридцать третьем этаже.

Он прошел к баб Миле, родители все еще сидели там.

Человек в Шаре попробовал было подняться, но скривился от боли и неловко скатился с рюкзака. Он вынул оттуда что-то голубое.

— О, газовая горелка! — сказал папа. — Грамотно!

Федя вспомнил, что они такую брали в поход в прошлом году.

Человек достал маленький котелок, набил его снегом и поставил на огонь. Потом он опять сел на рюкзак, закутался в спальный мешок и отхлебнул что-то из маленькой фляжки.

— Вот на той березе платок мой висел, — сказала бабуня, — она тогда совсем тоненькая была.

Федя подумал, что бабуня помнит столько всего интересного. Надо просто ей задавать правильные вопросы, а не пытаться ей в сотый раз объяснить, какой сейчас год и в каком он классе. Сколько ей было лет тогда? Ну, шестнадцать-семнадцать. Чуть старше него.

Потом бабуня задремала в кресле. Мама пошла готовить обед. Уже почти стемнело, и тут в Шаре началось настоящее кино. Люди в оранжевых жилетах с собакой вышли на поляну. Они что-то говорили и махали руками. Потом пришли еще люди, человека подняли и положили на носилки. Кто-то взял рюкзак. Через пять минут поляна опустела. На снегу остались только потухшая горелка и котелок.

Федя достал телефон, сфотографировал опустевший Шар и отправил Кире.

Мама поправила Шар и подвинула его на место, в центр стола.

— Натоптали там, намусорили! А убирать кто будет? — весело ругалась она.

Федя выглянул в окно. На улице пошел косой быстрый снег.

Тренькнул телефон, пришло сообщение от Киры: «спасли? ну расскажи, как все прошло».

Федя пошел в свою комнату, поглубже вдохнул и набрал Кирин номер.

Участники

Анна Кириллова. Автобиография (начата в 2027 году в 02:05, Мск)

Сколько себя