Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи - Андрей Кириллович Голицын

убийство невинных детей, но всё равно большевистская суть кое-где выпирает и из него. Век-то ещё был советский, и «залп Авроры» продолжал оставаться символом «великого Октября». «Белые искали тела убитых, – пишет Рябов в своей повести, – с одной-единственной целью: подорвать у радикальных элементов мира, у мировой общественности веру в Октябрьскую революцию, гуманизм её конечных целей (вторит вслед за Иоффе. – А. Г.). Они хотели обнажить методы красных». Это, оказывается, задевает за генетические струны автора фильма «Рождённые революцией». Вспоминая свой визит к сыну Юровского, он писал: «Поздно ночью я вышел к Неве. Город давно затих, прохожих не было. Я медленно шёл к мосту и думал, думал. Чем я занимаюсь? Кому это всё нужно? И вдруг понял: мне. Прежде всего, мне. Мой отец – большевик. Он был комиссаром во время Гражданской. И значит, я отвечаю за всё, что происходило тогда». Аромат этого наследственного большевизма в те годы коммунист Рябов ещё не утратил, скорее даже гордился им, но в то же время легко вписывался уже в «перестроечное» вольнодумие, позволяя себе некую неформальную оценку событий послереволюционных лет. А может быть, добросовестно исполнял роль, ему отведённую?

Иоффе где надо подправляет, а где-то выступает в роли идеолога. Так, комментируя Рябова по поводу его размышлений о национальности Юровского, Иоффе пишет: «Главная и конечная цель Соколова состояла в том, чтобы доказать, что за спиной екатеринбургских убийц стояли иные, “ненациональные” силы, главным образом евреи. Антисемитизм вообще был идеологическим оружием наиболее правых кругов белого движения; с ним были связаны расчёты на раскол сил, поддерживающих большевиков и Советскую власть».

Национальный вопрос для Рябова тоже достаточно болезненный, и, чтобы осветить эту тему в красках не столь мрачных, он не брезгует в своём сочинении прямым подлогом. А смелость такого шага, которая с высоты нашего времени кажется совершенно невероятной, объясняется очень просто. Свой труд он создавал в советские годы и, конечно, не предполагал, что этот монолитный монстр, нагонявший чуть ли не восемьдесят лет страх по всему миру, вдруг так в одно мгновение бесславно рухнет, а потому был совершенно уверен, что запретная литература, хранящаяся под грифом «сов. секретности», которой он, Рябов, посвящённый, пользовался (опекаемый Щёлоковым), доступна только ему и до широкого читателя не дойдёт. Поэтому он, без особого смущения перевирая подлинный текст, писал: «По данным белогвардейской контрразведки, он, “Яков Мовшев Юровский, 40 лет, еврей, мещанин города Каинска”»… Некое «специализированное» написание имени-отчества Юровского и других евреев в анналах контрразведки (цитату Рябов выписывает, между прочим, не из «анналов белогвардейской контрразведки», а из книги Соколова. – А.Г.) вызвано обострённой убеждённостью этого учреждения в том, что революцию задумали и произвели евреи. «Яков Михайлович Юровский, несомненно, человек с характером», – признаёт Соколов и, дописывая страницы, посвящённые Юровскому, замечает: «Его национальности я не знаю». «Что ж, – резюмирует Рябов, – это можно оценить, особенно в наши бурные дни».

У Соколова первая половина приведённой цитаты в полном виде звучит так: «Как техник, имеющий некоторый опыт в раскрытии подлых дел человеческих душ, я отдаю должное истине: Яков Михайлович Юровский, несомненно, человек с характером». Но вот вторая половина приведённого Рябовым текста – это уже фальшивка и поощрение, которым Рябов награждает Соколова, всего лишь ловкий жульнический манёвр и достаточно нахальный, рассчитанный, естественно, на неосведомлённого читателя и свою полную безнаказанность. У Соколова на самом деле можно прочитать следующее: «Следствием удалось установить, что из десяти человек (которых в дом Ипатьева привёл из чрезвычайки Юровский. – А.Г.) пятеро были не русские и не умели говорить по-русски… Из остальных пяти один был русский и носил фамилию Кабанова. Другие четверо говорили по-русски, но их национальности я не знаю». Что касается национальности самого Юровского, то в этом никаких сомнений у Соколова не было. «Яков Михайлович Юровский – мещанин города Каинска, Томской губернии, еврей, учился в еврейской школе “Талматейро” при синагоге, женился на еврейке Мане Янкелевой» и так далее. Рябов, который, как сам он неоднократно об этом упоминал, книгу Соколова проштудировал основательно, так что никакого объяснения эта его манипуляция с текстом, кроме сознательного обмана, иметь не может. Повествуя о своих изысканиях, в подтверждение их обстоятельности, Рябов говорил: «Прежде всего, конечно, надобно было прочитать основополагающие труды – это “Убийство Царской Семьи” Н. А. Соколова; Михаила Константиновича Дитерихса “Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале” и всякую сопутствующую литературу (от Павла Быкова до “Воспоминаний” Т. Боткиной)». Так что он знал, что писал.

Но это далеко не единственное лукавство, которое себе позволяет Рябов. Он, например, без тени смущения заявляет, что «Медведев и Якимов были расстреляны колчаковцами», он, отлично знавший, что оба умерли своей смертью. Медведева Соколов, к его великому сожалению, даже не успел сам допросить. 29 марта 1919 года он получил справку о том, что Медведев умер в тюрьме от сыпного тифа. А о Якимове в документах следствия имеется Протокол, подписанный начальником

Иркутской тюрьмы А. Фёдоровым и товарищем прокурора Иркутского окружного суда В. Смирновым, в котором говорится: «Заключённый Анатолий Александрович Якимов, обвинявшийся в убийстве Государя Императора Николая II, прибыл из Омской областной тюрьмы 26 сентября 1919 года. Он всё время был в заключении в одиночном корпусе, где умер 4 октября 1919 года от чахотки». Зачем понадобилось Рябову их «расстреливать белогвардейцами», не совсем понятно. Только для того, чтобы уязвить белых в том, что и они, как красные, «не брезговали» бессудными расправами, и проявить собственную классовую приверженность. Во всех своих выступлениях и публикациях он постоянно напоминает, что все злодеяния и глумления, которые приписывались екатеринбургским большевикам, есть всего лишь беспредметные выдумки белогвардейцев и монархистов, не упуская упомянуть и о том, что Ленин называл когда-то главного расстрельщика «надёжнейшим коммунистом».

Неизвестно, как бы дальше развивались события, просуществуй Союз Советских Социалистических Республик ещё несколько лет. Скорее всего, к приезду Королевы Великобритании Царские останки были бы благополучно извлечены из Коптяковской дороги, «достоверно», без всяких «особых мнений» и публичных протестов идентифицированы, удостоверены подписями академий, научно-исследовательских лабораторий и выдающихся авторитетов из мира творческой и передовой «интеллигенции», под попечительским покровом родной партии. Опыт таковой в Отечестве нашем был многолетний, и примеров тому не счесть. Вспомнить хотя бы Катынь.

Но советская власть рухнула, и процесс вышел из-под контроля. Вслед за крахом всей партийной системы и развала КГБ естественным образом прекратила своё существование цензура. С этого момента история обнаружения Царских останков стала предметом широкого общественного обсуждения, породив, прежде всего, мощную волну сомнения в достоверности самого сенсационно-фантастического открытия, доходившую до утверждения, что эта романтическая находка есть не что иное, как хорошо организованная мистификация по