Операции английского флота в мировую войну - Джулиан Корбетт

Адм. Шеер в своем описании боя достаточно точно указал состав нашей эскадры, и мы вынуждены притти к заключению, что документы, которыми он располагал, или не попали в свое время к составителю правительственного сообщения, или же были искажены. В сообщениях также говорилось об отсутствии всяких повреждений на крейсерах, исключая Блюхера. Надо думать, что на Зейдлице, Мольтке и Дерфлингере об этом читалось не без изумления. Указания на наши потери, хотя и неверные, все же имели основания. Немцы видели, как эскадра Гудинафа дважды с ними сближалась и дважды отходила, как бы сильно пострадавшая; они видели попадания в Lion, его выход из строя с большим креном и одновременный поворот остальной эскадры, производивший впечатление прекращения боя. Кроме того, они дважды брали под тяжелый обстрел наши миноносцы, а командир их миноносца V-5 уверял, что он удачно выпустил торпеду по одному из линейных крейсеров. Заблуждение противника усиливалось донесением цеппелина, бросавшего бомбы в плавающую команду Блюхера. По его донесению, с места боя ушло только 4 больших английских корабля[54]. Все это вместе взятое убеждало германские власти верить, вероятно, вполне искренне, что наши потери были гораздо больше, чем мы признавали. Но нам скрывать было нечего. За исключением повреждения Lion, остальные потери были ничтожны. Meteor пришел на буксире Liberty в Хембер, потеряв четыре человека убитыми и двух ранеными, остальные миноносцы попаданий не имели. Lion потерял 11 человек ранеными; на Tiger были убиты флагманский инженер-механик и 9 матросов, 5 человек ранено. В другие линейные крейсеры не попало ни одного снаряда. Потери неприятеля на одном только Блюхере доходили свыше 1026 человек: убитых и утонувших было 792 человека, а раненых 45, оставшиеся 189 человек попали в плен. В результате одного меткого попадания Зейдлиц потерял 159 человек убитыми и 39 ранеными. На Кольберге было убито трое и ранено двое. Зейдлиц снова вышел в море 1 апреля, а Дерфлингер, также сильно поврежденный, — 17 февраля.

Пленные показали, что на Блюхере сверх комплекта в 880 человек находилось 250 человек с Фон-дер-Танна. На других крейсерах тоже были лишние люди. Дерфлингер имел 1600 человек.

Заслуживающие доверия датские источники указывали, что в гамбургские госпитали были доставлены 1 500 раненых и что Дерфлингер стал на ремонт на заводе «Вулкан» с большими повреждениями. Зейдлиц в Вильгельмсгафене свез на берег 260 раненых. Наблюдавший бой капитан норвежского парохода утверждал, что видел гибель двух миноносцев. Даже допуская значительное преувеличение в этих сообщениях, нельзя отрицать, что они свидетельствовали о крупном поражении.

Скрывая поражение, немцы во всяком случае его ощущали.

В то время как наши корабли продолжали операцию до конца, они укрылись за своими минными заграждениями.

ГЛАВА VI

ОСТАВЛЕНИЕ ИДЕИ НАСТУПЛЕНИЯ В БЕЛЬГИИ И ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ АТАКОВАТЬ ДАРДАНЕЛЛЫ 28 ЯНВАРЯ

Карта 3

Бой на Доггер-банке показал правильность новой дислокации флота, примененной, во-первых, для укрепления нашего господства в Северном море и, во-вторых, для уменьшения возможностей десантных операций на побережье Англии, которые соблазняли противника при прежней дислокации. Вопрос о количестве войск, необходимых непосредственно для Англии, терял свою остроту. Столкновения на фронте, происходившие в ближайшие дни после боя, как мы уже знаем, уменьшили беспокойство за наше положение во Фландрии.

28 января, через 4 дня после последней операции в Северном море, правительство приняло окончательное решение об операции против Дарданелл. Хотя Карден получил уведомление, что план его одобрен, тем не менее вопрос в целом все еще оставался открытым. Комиссия, назначенная для выбора операционного направления, наиболее подходящего для использования новой армии, все еще не вынесла определенного постановления, а события последних дней, по всей видимости, склоняли большинство к мнению о желательности нанесения удара на Балканах через Салоники. 23 января начались переговоры с Грецией относительно ее вступления в войну на стороне Сербии на условиях территориальных компенсаций, и 27 января от нее был получен ответ. Греция соглашалась начать военные действия при условии выступления Болгарии; если же Болгария ограничится благожелательным нейтралитетом, то Греции требовалась тогда помощь Румынии. В случае невозможности гарантировать болгарский нейтралитет Греция, кроме содействия Румынии, желала обеспечить себя такими силами союзников, которые обезопасили бы ее со стороны неустойчивой соседки. Для последнего, по заявлению Венизелоса, требовалось 2 английских или французских армейских корпуса.

Подобные условия исключали возможность салоникской операции, и большинство комиссии склонилось к операции в Дарданеллах.

Удар по Дарданеллам скорее всего мог заставить Болгарию показать свое лицо. Атака проливов флотом не получила еще окончательного утверждения, но подготовка, указанная адмиралтейством, шла столь успешно, что необходимые корабли находились уже в пути. Кроме того, проект дарданельской операции, сообщенный союзникам, был ими вполне одобрен. Россия особенно желала приведения его в исполнение, так как стремилась ослабить нажим противника на свою Кавказскую армию. В начале января русские нанесли туркам тяжелое поражение у Ардагана, фактически уничтожив их 5-й армейский корпус при Саракамыше[55]. Этим был разрушен самоуверенный план окружения, разработанный Энвер-пашой, но вместе с тем русские истощили свои силы и не могли использовать победу и достичь Эрзерума. Турки в этот момент считали Эрзерум в угрожаемом положении.

Командование разбитой армии настойчиво требовало подкреплений, и тревога в Константинополе приняла такие размеры, что появилось мнение о необходимости оставить мысль о наступлении в Египет.

Немцы, конечно, горячо протестовали. Однако, под влиянием неудач на Кавказе их отношения с турками настолько обострились, что ожидалась резня, и немцы также отправляли свои семейства на родину.

По сведениям из Греции, экспедиция в Египет была отменена, несмотря на все старания Германии. Но это было неверно. Подкрепления для Кавказа были взяты из Константинопольского округа, и паника улеглась, когда выяснилось, что русское преследование остановилось далеко от Эрзерума. Турецкая армия закрепилась на новых позициях у Эрзерума и переформировывалась. Подкрепления подходили, и картина изменилась. В Петрограде опасались, что если ничего не будет сделано для прекращения дальнейшего подвоза подкреплений, положение русской армии на Кавказе очень скоро станет критическим. С восточного фронта нельзя было снять ни одного солдата. Бои в Галиции, Польше, оборона Варшавы довели напряжение сил до последнего предела. Русские снова обратили взоры на Средиземное море, и в. к. Николай Николаевич считал дарданельский проект отвечающим его желаниям. Французы настолько считали выгодным удар по Дарданеллам, что, когда после предварительного совещания 13 января, первый лорд адмиралтейства поставил их в известность об этом проекте, французский морской министр Оганьер прибыл в Лондон для его обсуждения. Всецело одобряя проект, он высказал мнение о желательности участия в операции и французского флота. Последний вопрос остался открытым.

Несмотря на все это, проект встретил сильную оппозицию со стороны признанных авторитетов британского флота с первым морским лордом адм. Фишером во главе. Конечно, Фишер отлично понимал настоятельную необходимость решительных действий в восточной части Средиземного моря, и читатель помнит, как он высказывался за то, чтобы Турция была избрана в качестве объекта нападения, когда в самом начале января обсуждался вопрос о выборе новых театров. Но тогда проект крупной соединенной операции был забракован как неприемлемый. Моряки ни одной минуты не сомневались в неразумности операции без содействия сухопутных сил, но раз сухопутных сил неоткуда было взять, не в их обычаях было в минуты острой необходимости помощи говорить, что «ничего нельзя сделать».

Пока дело шло о демонстрации для отвлечения турок от русского Кавказского фронта, первый морской лорд ничего не возражал против самостоятельной попытки форта в этом направлении. Он даже предлагал послать в помощь старым линейным кораблям, назначенным в распоряжение адм. Кардена, Agamemnon и Lord Nelson. 12 января он предложил отправить туда же и л. к. Queen Elizabeth, который для производства пробных стрельб должен был уходить в Гибралтар; Фишер считал, что полезнее выпустить снаряды по дарданельским укреплениям, чем тратить их в Гибралтаре. Но, когда проект демонстрации начал выливаться в форму широкой операции форсирования проливов и овладения Константинополем без помощи армии, он начал колебаться. Опасения его с каждым днем увеличивались. Операция требовала крупных сил флота и могла повлечь возможность значительных потерь кораблей. Она не только вредила, но и корне подрывала разработанный им план полного господства английского флота в отечественных водах и в Балтике.