По праву крови - Кирилл Малышев

на стенах, дрожали на спинах собравшихся прихожан, вспыхивали и гасли в хаотичном хороводе. Отсветы сновали повсюду – их было так много, что в глазах Олега зарябило.

В самом центре храма высилась статуя Зарога. Княжич затаил дыхание, представ перед этой грозной, величественной фигурой.

Семиликий Владыка смотрел во все стороны сразу – ни один людской грех не мог укрыться от всевидящих очей. На его поясе висели семь мечей, каждым из которых он карал тех, кто нарушал его заветы.

Грандиозный монумент Зарога был высоким изваянием, в пятнадцать саженей высотой. Но даже он едва мог достичь и половины высоты окружавших его храмовых стен.

Бог всех радонцев выглядел сурово и грозно. Его шлем, наручи, бусины в заплетённых на северный манер волосах и длинной окладистой бороде были отлиты из чистого серебра, добытого в Каменецких горах. Этот гладкий, искусно обработанный металл переливался в дрожащем свете жаровен, добавляя пространству разноцветных бликов и заставляя сердца прихожан трепетать.

Широкие плечи Владыки, могучий торс, бугрящиеся мышцы рук – он был силой, перед которой ничто не могло устоять.

Внизу, у самого основания, статую опоясывал алистомель – круглый помост из того же седого дерева. Ведя службу, архиезист должен был семь раз обойти вокруг фигуры бога, вознося молитвы.

Но пока настоятель Великого храма не появился. Он выйдет позже, когда зал заполнится полностью.

Люди, заходя внутрь, замолкали, склоняли головы и распределялись по всему помещению. Несмотря на многолюдность, было тихо. Здесь не звучало ни слов, ни разговоров – лишь шорох одежд, шарканье ног да монотонное пение юных экзериков.

Жаровни источали благовонный дым. В их пламени жгли смесь ароматных трав, которая, сгорая, наполняла воздух внутри приятным сладковатым запахом. Он проникал глубоко в лёгкие, помогая забыть мирские тревоги, унося печали куда-то далеко, за высокие серебристые стены святилища.

Княжич зажмурился и неспеша втянул ноздрями смолистое благоухание.

Во время служб в стенах храма происходило множество необъяснимых явлений.

Люди рассказывали о разноцветных пятнах, появлявшихся из ниоткуда и скользивших по стенам. А однажды, как уверяли старцы, статуя Владыки в центре ожила – грозно подняла длань и простёрла её над собравшимися. Тогда многие лишились чувств, а после ещё несколько дней не могли прийти в себя, страдая от головной боли и тошноты. Вероятно, люди эти чем-то прогневали Владыку и таким образом он сообщил им о том, что вера их слаба.

Сам же княжич подобных чудес не видел.

Всякий раз после зикурии он ощущал лишь приятное расслабление и лёгкое онемение в теле. Была, правда, жажда, но её трудно было назвать тягостной – скорее, это был естественный отклик на пережитое восхищение величием священного обряда.

Стоя в плотной толпе, Олег вдыхал благовонный дым полной грудью. Его опущенные руки едва заметно подрагивали. Восторг накатывал волнами – то отступал, то вновь захлёстывал с новой силой.

Сладковатый аромат щекотал ноздри, веки смыкались сами собой. Забытое чувство пробуждалось в нём. Он вновь ощущал себя частью чего-то необъятного, безмерно великого. Несоизмеримо большего, чем он сам, Олег Изяславович, первенец радонского князя. Большего, чем все собравшиеся здесь люди.

Сомнения и страхи, преследовавшие его накануне, разом отступили. Что могло с ним случиться, если за ним наблюдал сам Владыка? Он направлял, оберегал, наполнял своей мудростью. Был рядом – всегда, днём и ночью, как любящий отец. Нет, ближе, чем отец! И что он требовал взамен? Ничего. Лишь верности!

Олег верил. Он всегда был преданным. И останется таким. Зарог может не сомневаться в нём!

Внезапно пение экзериков стало громче. По толпе прокатился возглас восхищения. По спине и рукам Олега пробежали мурашки.

Княжич открыл глаза.

Сквозь море людей к алистомелю двигалась процессия. Впереди шёл архиезист Панкратий, окружённый светловолосыми мальчиками в белых одеяниях, расшитых тончайшими узорами.

Сам верховный езист, голос Зарога на земле, толкователь его заветов, был облачён в роскошную белоснежную мантию, богато украшенную драгоценным орнаментом и сияющими голубыми каменьями. На голове, поверх капюшона из той же ткани покоился венец – витой серебряный обруч, инкрустированный самоцветами, искрящимися в свете жаровен. На худых, острых плечах лежало массивное ожерелье, спускавшееся к груди и образовывавшее круг, в центре которого скрещивались семь мечей Зарога. Седъмечие. Священный символ заревитства, напоминание о всевластии Владыки и неотвратимости наказания для грешников.

Панкратий был почтенным старцем. Статный, на голову выше всех окружающих, он шагал, опираясь на тяжёлый посох, украшенный гравировками и сверкающими каменьями. Длинная, совершенно седая борода спадала до самого пояса. Лицо его оставалось спокойным, взгляд – неподвижным, направленным прямо перед собой.

Он был олицетворением небесной власти. Чистый, светлый, непогрешимый. Носитель божественной мудрости. Живое доказательство присутствия Владыки в этом мире.

Люди расступались перед процессией, словно мелкие рыбки перед заплывшей в косяк зубастой щукой.

Впереди, горделиво выпятив грудь, юный экзерик нёс увесистый Зикрелат – священную для каждого радонца книгу. Её массивная обложка, украшенная чеканным серебром и усыпанная самоцветами, делала фолиант ещё тяжелее.

Мальчик сжимал том обеими руками. По виску стекала струйка пота, но он не смел ослабить хватку. Нести Зикрелат – великая честь, дарованная архиезистом лишь лучшему из лучших. Эту милость требовалось заслужить.

Хоть юноша и не мог смотреть по сторонам, он всем телом ощущал сотни взглядов, прикованных к нему. И наслаждался этим вниманием.

Процессия взошла на помост.

Мальчики, поклонившись Панкратию, один за другим сошли вниз. Белокурый экзерик, державший священный том, склонился перед архиезистом и передал книгу. В ответ настоятель вложил ему в руки свой посох.

Юноша, едва удерживая тяжёлую реликвию, отступил в глубину алистомеля и замер у подножия статуи Зарога. Он останется там до конца службы.

Седовласый старец поднял руку.

Толпа мгновенно обратила к нему восхищённые взгляды.

Пение смолкло.

Панкратий раскрыл Зикрелат и заговорил – громко, зычно, с силой, неожиданной для его почтенного возраста:

– Вначале не было порядка на земле. Хаос правил миром. Жуткие порождения его – бесы – безнаказанно вершили злодеяния, терзая всё сущее.

Толпа затаила дыхание.

– Хаос властвовал над всем. Над водами и травами разносились стенания. Они сливались в один непрекращающийся голос – мольбу о милости. И тогда, из этих воззваний, обладающих поистине великой силой, появился Зарог. Властью своей он отделил истину от лжи, порядок от хаоса, день от ночи. Жизнь от смерти! Демонов коварных сразил мечом серебряным, изгнал и запер в Навии, где они обречены вечно прозябать в забвении.

Многотысячная толпа притихла у алистомеля. Все жадно ловили каждое слово архиезиста.

– Затем создал он Явию и населил её людьми, животными, птицами и гадами речными. Узрев сотворённое им,