Карьерный спуск на дно. Проституция в царской России - Анастасия Вячеславовна Мащенко

– Сколько же?

– Рублей 15… Чёрт вас побери!..

Журнал «Шут». 1899 год, № 10

«Сутенёры, коты, хахали – это старые типы, которые народились чуть ли не с первого дня существования проституции. Наличность мужчин, живущих на счёт проституток, имеет за собой психологическую подкладку. Ясно, что торговля своим телом не может дать удовлетворения душе женщины. Это только ремесло, только способ добывания средств. Молодое сердце требует любви и нежной привязанности, ищет друга <…> Понятно, что в подобные друзья могли попасть только самые низменные элементы мужского общества. Мало-помалу из „сожителей“ проституток они превратились в эксплуататоров своих любовниц, отбирая у них последние деньги, торгуя ими, бездельничая и пьянствуя на их счёт, заставляя их идти на преступление. <…> Сутенёр проститутки в то же время является её присяжным защитником. Бесконечные ссоры между разными Маньками, Сашками, Дашками обыкновенно разрешаются их сутенёрами, которые не дадут в обиду дам своего сердца и кармана. При столкновениях с „гостями“ сутенёр также оказывает существенную поддержку подруге. При недоразумениях между проституткой и полицией „честный“ сутенёр должен стараться выгородить свою подругу… Несправедливые требования квартирной хозяйки встречают с его стороны грозный отпор. Таким образом сутенёр не совсем даром кормится и пьянствует за счёт „своей твари“»[197].

Проститутки, как им казалось, искренне любили своих партнёров и в качестве символов преданности могли покрывать свои тела татуировками с инициалами возлюбленного, соединёнными кольцами, сердцами, пронзёнными стрелой, или воркующими голубями. У публичных женщин, тесно общавшихся с матросами, встречались изображения морского быта: спасательный круг с якорем, маяк на скале, фрегат. Ну и, конечно, развратное ремесло тоже оставляло свой отпечаток в виде рисунков бессовестно-циничного содержания. Среди прочего были «татуировки» и куда более печальные – следы от тлеющих папирос, которые посетители в пылу веселья тушили о грудь проститутки…[198]

Союзы марух с котами зачастую длились годами. Будучи в страхе и зависимости от сутенёров, бедняжки редко решались на разрыв. Даже в глубине души желая уйти, они прекрасно понимали, что это как минимум небезопасно для их жизни и здоровья. Кто ж просто так отпустит свою дойную корову? Проститутку нужно было довести до крайней степени отчаяния, чтобы она решилась покончить с губившими её отношениями. Иногда это происходило в пылу ссоры или пьяной драки и заканчивалось для одной из сторон худшим образом. В казанских газетах был описан случай, произошедший 28 января 1907 года: некая Мочалова, промышлявшая развратом, во время пьянки в трактире поругалась со своим котом – крестьянином Беловым. Позднее она зарезала его в гостинице и, подкупив коридорного, почистила следы преступления, а тело выбросила на улицу. За убийство Мочалова получила всего лишь шесть месяцев тюрьмы[199]. Этот пример – крайность, чаще же женщины сбегали от своих деспотов-любовников в дома терпимости, под защиту содержательницы и её вышибал. Точно ли этот побег был спасением?

Не стоит думать, что проститутки всегда были только жертвами. Являясь частью криминального мира, они играли по его законам, и многие из них сами становились соучастницами или даже главными зачинщицами преступлений:

«Положение приучает её к бесстыдству и нередко доводит до отчаянного цинизма. Вот, например, в Петербурге девица Авдеева, 19 лет, очень недурная собой, на одном из загородних гуляний, летом 1869 года, в кругу подгулявших мужчин пляшет канкан совершенно нагая, а впоследствии спокойно подносит яд 60-летнему старику и играет на фортепиано, чтобы заглушить стоны старца, добиваемого утюгами. Много должна перенести женщина, чтобы дойти до такого нравственного отупения»[200].

Особо обнаглевшие проститутки не так уж и боялись полиции, иной раз открыто, даже демонстративно показывая, что они занимаются тайным развратом. При задержании у них уже были отработаны схемы, как оттянуть момент наказания, а то и вовсе избежать его:

«Положим, до сведения Комитета дошло, что девица Х. проституирует по гостиницам, неоднократно задерживаема была там с поличным, так что сомнения в занятии проституцией как ремеслом не представляет. Возбуждается у Мирового Судьи дело о зарегистрировании её; разбирательство назначается не ранее как через месяц, обвиняемая на суд не является и в законный срок, т. е. через две недели, обжалует решение судьи – новое разбирательство опять через месяц, затем обжалование в Съезде, потом в Сенате, словом процедуру зарегистрирования всегда можно оттянуть minimum на полгода, обвиняемая же в течение этого времени будет свободно проституировать и, в конце концов, не ожидая окончательного решения суда, перекочует в другой город, где опять начнёт свою практику в качестве свободной гражданки, пока не попадётся вновь»[201].

Каким могло быть наказание за тайную проституцию? Всё зависело от решения местных властей и от количества приводов публичной женщины в полицию. Один из вариантов развития событий: для первого раза нравоучительная беседа, далее временные общественные работы, штраф и наконец вручение жёлтого билета. Яркий пример «строгого» приговора приводит историк, исследователь темы проституции в городе Казани, С. Ю. Малышева. Она пишет о том, что 13 января 1917 года полицейский надзиратель обнаружил тайный притон в квартире С. П. Журавлёвой на улице Ново-Песчаной. Две 24-летние проститутки (крестьянки) оказывали сексуальные услуги за 3 рубля пленным австрийцам. Они уже несколько лет продавали себя и нисколько этого не скрывали. Их признание последствий не имело. Хозяйке квартиры выписали штраф в 3 рубля за содержание тайного притона, а в апреле и от него освободили[202].

Пристальное внимание полиции было обращено по большей части на представительниц совсем уж бедных слоёв населения. Если девушка была хоть сколько-нибудь прилично одета, она уже с меньшей вероятностью подчинялась допросу о её работе и образе жизни. К деятельности актрис, кафешантанных певиц, хористок и арфисток, посетительниц танцклассов, работниц модных магазинов, продавщиц цветов и конфет в увеселительных садах, буфетчиц ресторанов и других подобных девиц относились снисходительнее и лишь иногда устраивали показательную порку, чтобы те вели себя аккуратнее. Посетители различных рестораций, где выступали красивые молодые девушки, отлично знали, что почти любую из них можно пригласить к себе за стол поужинать, уединиться с ней в отдельном кабинете (куда официанты более не заглядывали, пока гости сами не выйдут) и затем прозрачно намекнуть на продолжение вечера. Хористки со своими кавалерами часто направлялись в квартиры, в которых проживал весь хор под присмотром хозяйки. По сути, это был тайный бордель, в котором закабалённые певицы продавали себя в угоду своей содержательницы:

«Относительно хористок неоднократно делались попытки избавить их от хозяйского произвола, включая в это и необходимость проституировать. Довольно энергично в данном вопросе выступило „Общество