Карьерный спуск на дно. Проституция в царской России - Анастасия Вячеславовна Мащенко

кухонных работ. Но несмотря на большую потребность и большой спрос подобной прислуги, весьма трудно найти в настоящее время такую, которая удовлетворяла бы всем этим потребностям. Наибольший контингент подобной прислуги является в Москву из деревень, вовсе не знакомая с условиями московской жизни и её требованиями, не говоря уже о кулинарном искусстве, так что хозяйке дома зачастую приходится самой её обучать или самой стряпать, что отнимает у неё много времени, и не для всех приятно быть постоянно на кухне. Кроме того, прислуга эта в большинстве случаев имеет в Москве множество родных и знакомых, к которым отлучается весьма часто, в ущерб домашним занятиям. Отлучки эти повторяются еженедельно, и иногда на весьма продолжительное время. Хорошо ещё, если прислуга не пьёт, но случается зачастую, что она, отлучившись куда-нибудь, возвращается пьяной и неспособной ни на какую работу. Потерпишь раз, другой, наконец уволишь и наймёшь ещё худшую. Кроме того, все они очень требовательны относительно пищи и жалования, так что редко найдёшь женскую прислугу менее 5–6 рублей в месяц <…>

Что же касается мужской прислуги, то она составляет достояние людей более зажиточных, так как обходится весьма дорого и не может удовлетворять всем домашним нуждам. Случается между ними найти и поваров, но это весьма редко; в таком случае одной прислугой обойтись нельзя, но необходимо нанять и другую»[177].

– Что вы, Степан, как можно!.. Вдруг господа войдут!

– Не беспокойтесь, Машенька: барин вас в кабинете дожидается, а барыня меня – в будуаре.

Журнал «Будильник». 1912 год, № 18

Помимо недовольства навыками только что приехавшей из деревни молоденькой служанки, у замужних хозяек зачастую появлялось ещё и чувство ревности. Домашняя прислуга нередко становилась объектом внимания отцов семейства и их повзрослевших сыновей. В обстановке чужого дома, где у девушки нет поддержки близких, зато есть обязанность являться к господам по первому зову, было сложно защитить себя от грубых приставаний. Тайные сексуальные связи, если о них вдруг становилось известно супруге, заканчивались для жертвы насилия улицей и плохой репутацией, из-за которой ей тяжело было найти новое место работы. Случалось и так, что служанки сами провоцировали господ на минутные слабости, желая обзавестись лучшими условиями пребывания в доме, дополнительными деньгами и поводом для дальнейшего шантажа. Не последнее значение здесь играли психологические установки девушек: одни эмоционально легко могли справиться с сексуальным принуждением со стороны хозяев, не видя в этом ничего зазорного, другие, наоборот, винили себя же за распущенность и считали, что не заслуживают лучшей судьбы. Как желание лёгких денег, так и душевные переживания, что она «испорчена» и больше ни на что не годна, могли в будущем сделать женщину проституткой. По данным 1893 года, 52 % опрошенных проституток в России ранее работали прислугой[178].

– Аполлон Николаевич, отстаньте, полноте кружиться тут без толку! Ну, долго ли войти вашему папаше… Вы ещё и не знаете, какой он ревнивый Отелло-с, просто ужасть!..

Журнал «Шут». 1892 год, № 44

Одним из рассадников тайной проституции были ремесленные мастерские. Родители из бедных слоёв населения, желавшие для своих детей лучшей доли и не имевшие возможности дать им хорошее образование, отдавали их туда в качестве подмастерьев в надежде, что те получат профессию и смогут потом прокормить себя честным трудом. Любезность и человеколюбие хозяек таких мастерских внушали доверие, и редкая из них попадалась полиции на продаже живого товара:

«Карьера мастерицы обычно намечается с детства. Ребёнок 10–12 лет отдаётся по контракту на годы (обыкновенно на 5 лет) в мастерство. <…> Я знаю, что есть мастерские, где прямо занимаются непотребством. Это те, про которые поэт ещё сказал, что „не очень много шили там, и не в шитье была там сила“. Днём действительно идёт, хотя и вяло, работа, а к вечеру наряжается сама „мадам“, наряжаются и живущие при мастерской мастерицы, приезжают знакомые богатые „покровители“, течёт разливное море вина, вовсю играют разнузданные страсти… К утру уже все на местах, за рабочими столами. Не подлежит комментариям, что видят и слышат в таких „мастерских“ малолетние девочки. В один из весёлых вечеров они сами среди постоянных гостей находят староватого и не в меру ласкового „дядю“… Отсюда же исходит большинство детей-проституток. <…>

Когда какая-нибудь, брошенная своим непостоянным любовником, мастерица переходит в ряды тайной, а затем и официальной проституции, её место занимает девочка-подросток, кончившая уже учебный искус и сделавшаяся сама мастерицей. Через известный срок она тоже в рядах соблазнённых, брошенных и, наконец, продающих себя. Это общая схема смены поколений женщин-ремесленниц, дающая в итоге поднадзорной проституции 19,7 %»[179].

Двойным предательством по отношению к детям были случаи, когда мать с отцом изначально знали, что отдают (а вернее, продают) своё чадо в притон, ловко маскировавшийся под модные магазины, белошвейные, шляпные, корсетные, цветочные и другие подобные заведения. Чем миловиднее была девочка, тем большую плату можно было за неё получить. Некоторые представители мещанства и городских низов не гнушались этим, придавая мало значения родственным связям и даже полагая, что заботятся о своих дочерях, ведь лучше уж быть воспитанницей «благовидной» дамы, нежели уличной, 30-копеечной проституткой. Особо предприимчивые родители или родственники могли и сами сутенёрствовать над своими же детьми. Закона они боялись едва ли, ведь он на рубеже XIX–XX веков был очень снисходителен к подобного рода преступлениям. За «соблазнительное поведение, способствующее развитию склонности у детей к половым порокам» опекуны хоть и навсегда лишались права осуществлять за малолетними надзор, тем не менее срок в тюрьме им грозил всего лишь от двух до четырёх месяцев[180]. С таким наказанием проституция несовершеннолетних росла как на дрожжах, и «половые гурманы» охотно пользовались возможностью легко достать живой детский товар. К тому же, если девочка была рождена в условиях социального дна, она и сама с малых лет невольно была приучена к разврату и пьянству:

«При дороговизне квартир бедное население должно жаться в маленьких коморках. Часто в одной комнате живёт несколько семейств. Большие и малые – всё намешано в кучу, мужчины и женщины спят вповалку на полу. От такого слишком близкого сожительства недалеко и до беспорядочных половых отношений. Этому часто способствует и пьянство, всегда процветающее в таких квартирах. Дети живут, конечно, здесь же и дышат этим воздухом, насыщенным развратом, алкоголем и грубыми ругательствами. Чистая восприимчивая детская душа заражается с первых же моментов. Дети видят своих же родителей или вообще старших и в