Орловский и ВЧК - Владимир Черкасов-Георгиевский

растопчинского слова обратилась Сухаревка в исконное место сбыта краденого. Это было удобно, когда за ночь с субботы на воскресенье тут раскидывались сотни палаток, чтобы через сутки исчезнуть. Среди них до следующих потемок плыли гигантские толпы людей, чтобы «купить на грош пятаков». В эдакое море разливанное «ямники» везли возами, воры не ахти опасались нырнуть в него с еще «тепленьким», под полой после «скока» барахлом — «сламом».

Орловский, подняв воротник шинели, брел по грязному снегу среди ларьков, будок, палаток в разномастной людской мешанине, гам и матюки из которой в морозном воздухе казались звонче. Он вспоминал, как рассказывал ему погибший московский старожил-сьпцик Сила Поликарпович Затескин о «Сухаревском губернаторе», здешнем сыскных дел мастере Смолине.

«Вот и гроза, а и приятель, в чем-то сотоварищ фартовых Смолин умер своей смертью в те царски-лени-вые времена, — думал агентурщик, — Но в наши-то революционные дни у господина Заггескина на воровских пытках сначала рубили пальцы, потом отсекли кисть. Было это на Пасхальной неделе, и ничегошеньки палачам от самого Гаврилы не сказал православный сыщик, разведчик капитанов Фо-Па и Вакье».

Он вспомнил, как Морев, к которому сейчас шел, ему поведал, что 18 курьеров белого подполья только их, британской «ветки» были захвачены лавиной красного террора и расстреляны. Иван Иванович при этом встал, как когда-то и кавалергард де Экьюпаре в память погибших от чекистских пуль офицеров-соратников, перекрестился и сказал:

— Будем помнить всех на закате и рассвете!

Поручик Орловский хорошо понял значение этой фразы — будто отпуст молитвы. Перед заходом солнца служат вечерню, с которой по обычаю ветхозаветной Церкви начинаются сутки, ряд суточных богослужений. На восходе же солнца служат утреню, в которой поется первый час. И тогда, и тогда свято поминают за здравие еще дерущихся с красными и — за упокой тех, кто погиб за Веру, Царя, Отечество.

Теперь, когда Орловскому становилось совсем скверно: от нервов, бессонницы, напряжения и тысячи других несчастий разведчика, — он сжимал зубы, глядел на восток в сторону Святой Земли, коли не было иконы или купола храма перед глазами, и твердил, словно грелся, подставляясь, впитывая незримое огненное дыхание:

— Будем помнить всех на закате и рассвете.

Это был и набатный приказ не унывать перед героями, смотрящими на него с неба; перед белыми воинами, идущими в это мгновенье на фронтах в атаку. У господина Орловского не осталось права жалеть себя…

О происшествиях на Сухаревских рядах антикваров — они же «старьевщики», — расположенных рядом с лотками букинистов, ходили характерные истории. В палатке одного висела картина за десять рублей с подписью «И. Репин». Нашлась дама, которая долго разглядывала ее, потом вручила хозяину деньги и предупредила:

Ежели картина не настоящая, принесу обратно. Сегодня я буду у знакомых, где Репин обедает, и покажу ему.

Репин, увидевший полотно, расхохотался и написал внизу: «Это не Репин. И. Репин». Дама победоносно вернула покупку сухаревцу и выручила свою десятку. Антиквар же, благодаря репинскому автографу, немедленно продал картину за сотню.

С другим художником было не столь забавно. Возвращаясь в воскресенье с дачи домой, он с вокзала сначала заехал на Сухаревку. И там увидел, радостно купил великолепную старинную вазу — точь-в-точь под пару имеющейся у него. Дома прислуга ему сообщила, что накануне их квартиру обокрали. Так припало сему господину снова приобрести собственную вазу.

Нужный Орловскому антикварный магазин когда-то был куплен здесь главой курьерской службы британской разведки «Веселым Джорджем Хиллом», таким же смельчаком, как Рейли, сыном английского купца, проживавшего в Петербурге. Это было весьма удачно, потому что бывшие московские богачи ныне спускали свою мебель и другие вещи за бесценок, что перепродавалось с большой выгодой. Антиквариат, драгоценности и ювелирные украшения курьеры контрабандно, заодно с донесениями перебрасывали за рубеж, а оттуда везли валюту и жизненно необходимые здесь товары, например, лекарства.

Хозяином лавки Хилл оформил одного из своих агентов, армянина Тиграна, у которого в задних комнатах останавливались и ночевали курьеры. Это было отличное прикрытие, где можно было встречаться по любым конспиративным делам с предлогом покупки и продажи вещей.

Орловский сначала постоял у магазинной витрины, полной старинных монет, пока не увидел через ее стекло появившегося за прилавком Тиграна и не узнал его по приметам, сообщенным Моревым. Вошел внутрь, остановился напротив хозяина, чью смоляную голову посередке делил пробор, одетого в пеструю жилетку поверх цветастой рубахи, и произнес первую фразу пароля:

— Ищу для коллекции портреты на кости и металле. Тигран продолжил ее следующей:

— Есть, дорогой, портрет Екатерины Великой, сделанный из немецких букв, какие можно рассмотреть только в лупу.

— Я интересуюсь и духовными сюжетами, — произнес резидент нужную вторую фразу.

Армянин завершил условленный обмен словами: — Имеется золотой складень с надписью: «Моление головы московских стрельцов Матвея Тимофеевича Синягина». Пожалуйте в наши внутренние помещения для осмотра этих редкостей.

Он открыл в прилавке проход и повел Орловского за дверь, из зала.

Там, в коридорчике Тигран спросил:

— Кого вы хотите видеть?

— Ивана Ивановича Морева, ежели он еще не уехал.

Армянин поднял палец:

— Тебе повезло, дорогой, он сейчас здесь.

Повел Орловского дальше, за углом прохода распахнул дверь в каморку с возгласом:

— Иван Иванович, принимай гостя.

Гренадер встал из-за стола, где сидел за пишущей машинкой, печатая на белом полотне зашифрованные донесения, чтобы потом их зашить в пиджак. Сутулясь в низкой комнате, он шагнул навстречу деникинскому агентурщику, приветливо воскликнув:

— Счастлив снова пожать вашу руку!

Тигран ушел. Орловский стал рассказывать о своих нуждах на Сухаревке.

Выслушав, капитан разгладил длинные усы и уточнил:

— Как понимаю, вы хотели бы нащупать здесь что-то вроде притона уголовников, через который можно выйти на Сабана или Кошелькова?

— Да, Иван Иванович. Тигран, наверное, сможет мне это подсказать?

Морев приложил палец к губам, поднялся, тихо подошел к двери, открыл ее и посмотрел, нет ли кого в коридоре. Потом сел поближе к Орловскому и заговорил вполголоса:

— Тигран стал ненадежен, занялся шантажом. Дело в том, что после разгрома «заговора Локкарта» и начала террора в Москве не осталось английских представителей нашей разведки. Все их офицеры с русской «станции» теперь отсиживаются в Финляндии: Бойс, Хилл, другие. Официально числящийся хозяином этого магазина Тигран решил, что раз те в ближайшее время не появятся в России, можно заняться вымогательством. То есть он требует все больших сумм якобы на поддержание лавки, хотя и неопытному человеку ясно, что торговля антиквариатом процветает. Если не будут идти к нему навстречу, Тигран почти неприкрыто угрожает провалить явку, сдав чекистам первых попавшихся на ней курьеров.

— Вот негодяй! Будете убирать его?

Капитан задумчиво взглянул: