Змеиная Башня. Учебник лекаря - Павел Беспалов

Дед взглянул на него, как на придурка. Я-то точно знал, что он тоже владеет этим искусством. Например, те ковры были покрыты рунами. Как и мой клинок.

Рунические письмена в доме служили единственным источником освещения. Убранство скупое — обычные каменные стены, обвешанные пестрыми коврами. Совершенно тривиальный холодный пол и дешёвая мебель.

— Мое имя Гор, сын Рунного Мастера. Наш род до сих пор чтит традиции предков. Вы знаете историю города, написанную кровью? Много веков жители были скотом для них! А руны — украденное знание, которое запрещает злу входить в дом.

— Против малых тварей руна-активатор не работает, — буркнул старик.

— П-погодите, — запинаясь, заговорила Анна. — Если твари боятся рун, это не значит… — она испугалась собственных слов.

— Нам срочно нужно сообщить об этом в башню! — резко сказал Михаил.

— Так валяй! Но ничего толкового из этого не выйдет. Кто бы ни стоял во главе беспорядка, он нас не выпустит. Дело усложнилось.

— С… Старец, не может быть, что здесь одни из них? В таком случае нам конец…

— Нет. Исключено. Подобная фигура не будет пользоваться грязными трюками. Даже если он из касты Низших. Слишком гордые твари.

— Вы так говорите, как будто видели одного из них. Но это бред!

— Как быстро люди забывают свою историю! Ты, как представитель Башни, не имеешь права на глупости!

— Вздор… Кто поверит сказкам из рассыпающихся свитков, которым больше двух тысяч лет? Твари, которые стирают города вздохом, и маги, чья мощь выходит за божественные пределы! Вздор, не более.

— По-твоему, Плоды войны тоже сказки? — прищурился старик.

— Нет! — твёрдо ответил Михаил. — Угроза реальна. Но Осквернённый — это лишь безумное детище магов и лекарей времён Великого Побоища. Чудовищные эксперименты по созданию идеального оружия. Не больше того. Так зачем пудрить мозги небылицами?

— Верно, — бесцветно произнёс старик, словно утратив интерес, и плюхнулся в кресло, как король. — Ступайте, мне нужен сон, — он надвинул шляпу на глаза.

Никто не вмешивался в разговор. Дети выглядели напуганными, как полевые мышки, и их отец тоже казался больше боящимся вмешаться в разговор магов, чем встретиться с ужасами ночи.

— Наверху есть две гостевые комнаты. Мы будем рады, если вы заночуете у нас, — хрипло сказал хозяин.

— Благодарим за любезность, — с трудом выдавила Анна, поднимаясь по закрученной лестнице. Через мгновение за ней последовал Михаил.

— Хозяин, вам нужна помощь? — обратился к мужчине.

Он остолбенел от такого обращения. Потом вымученно улыбнулся и сказал:

— Не посмотрите ли на жену? Она совсем слаба. Приходилось делить еду неравномерно, — с горечью проговорил он. — А воду так вообще… Через неделю мы пили ту, что оставалась в туалете.

— Всё понимаю, пойдёмте, — я бросил мимолётный взгляд на девочку.

Её рубашка была велика, словно парус. Подогнанные когда-то штаны теперь туго сжимал пояс. Щёки утратили детскую округлость и красноту, на смену пришли серость и черные полумесяцы под усталыми серебряными глазами.

— Малютка, приготовь ужин на восемь персон, — сказал отец, растрёпывая пепельные волосы дочери. Она звонко запела и побежала на кухню.

Оставшись наедине, мы пошли в хозяйскую спальную. Переступив порог, я сразу учуял неприятный сладковатый запах медленной смерти. Молодая, но крайне обезображенная женщина лежала на просторной кровати. С первого взгляда можно было подумать, что она мертва.

Руки походили на высохшие ветви, а ноги выглядели как сплошные кости, обтянутые кожей. Тонкая рубаха почти проваливалась под ребра, ткань повторяла все черты. Мне не нужно было особое зрение, чтобы понять тяжесть ситуации.

Как сказал пузатый главврач: «Не сегодня — так завтра».

Я сел рядом, взял её костлявую ладонь. Пытался нащупать пульс. Точно не знаю, как это называется, но она впала в глубокую кому. Грудь едва вздымалась, пульс почти не прощупывался.

Обычный человек, возможно, не понял бы, что женщина всё ещё жива. Пламя жизни сопротивлялось ветру невзгод.

— Я пытался её кормить через три недели после начала бесконечного кошмара. Милая отказывалась, говоря, что если я не буду нормально есть, дети умрут с голоду.

— Потому что не сможешь выходить за продуктами?

— Да… Через неделю её тело перестало принимать пищу. Только немного воды. Постоянно рвало, будто она запретила себе есть.

Ему трудно говорить об этом.

— Что случилось с рукой? Неужели эти твари так вас поломали?

Гор стыдливо опустил глаза.

— Нет, святой. Я хотел ограбить дом Ворчливого Гуса. Ворчун точно скончался в самом начале. Видел его горбатый силуэт среди чумных. Когда проник внутрь, там был другой мастер рун. Я попросил поделиться едой, а он напал на меня с молотком.

— Предполагаю, он словил пулю?

— Да, я сильно медлил. Если ужас когда-нибудь закончится, готов предстать перед судом.

— Оставьте нас наедине! Здесь будет происходить лечение. Под страхом смерти вы не должны сообщать о первоначальном состоянии вашей жены, — я старался произнести эти слова как можно строже.

Из-за чёрного одеяния, пылающих фиолетовым огнём глаз и интонации мои слова подействовали на мужчину моментально.

Без лишних слов он вышел.

Старик сказал мне: «Мы не можем воскрешать людей, не можем восполнять кровь или долго поддерживать жизнь у безнадёжно больных. Мы лишь многократно ускоряем регенерацию и управляем ею»

То есть невозможно восполнить недостаток жидкости, излечить истощение. Если организму неоткуда брать ресурсы, лечение не увенчается успехом.

Но властное Нечто горячо шептало совсем иное: «Сможешь всё! Мы — воплощение могущества!» Оно жаждет расти, утверждая, что нынешние возможности — лишь капля в необъятном океане.

Иногда шепот лжи навевает сны, где я иду вдоль стены пламени, широкой как сама Волга. И с каждым сном она становится всё больше.

Четыре дня назад я вышел по малой нужде. Подошёл к лесу, подальше от учителя. Включил особое зрение, которое позволило увидеть окружающую жизнь. Под высокой берёзой, между увядающими кустами ежевики, лежал выпавший птенец.

Я взял его в ладони и направил свет. Через секунду энергия влилась в него, и время для него ускорилось. Из крошечного птенца он превратился в невиданную птицу, пишущую жизнью.

Прямо из ладоней птица воспарила в небеса. Но учитель говорил, этого не могло произойти. За такое лечение лекарь должен был бы заплатить частичкой себя. Либо жизнь птенца угасла бы, не дождавшись изменений.

Жаркая энергия бурным потоком хлынула в тело больной. Истощение исчезало, словно опытный художник рисует краской по белому холсту… Мазок за мазком появлялся румянец. Почти атрофированные мышцы набирались силой. Бледная сухая кожа напитывалась влагой. Даже пепельные волосы начали сами по себе реять. Ладонь окрепла, ногти на пальцах из изломанного мусора превратились в красивые, хотя и слишком длинные.

Я оголил предплечье. Лечение