Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов

пути и готовиться к «отчету души» перед собою и современниками. Чтобы создать себе уютный уголок для этой работы, я решил придвинуться ближе к груневальдскому парку и нанял квартиру из трех «элегантных» комнат во вновь строившемся доме, на границе Шмаргендорфа и Далема, в тихом переулке Рулерштрассе, который я уже давно облюбовал во время своих прогулок. Я считал этот уголок последним приютом своей скитальческой жизни и не скупился на самую высокую наемную плату и на покупку мебели, лишь бы жить ближе к природе и в своем собственном углу, без немецкой хозяйки.

Но действительность очень скоро разрушила мои мечты. В Германии усилилось и вышло на улицу прежде подпольное движение, которое два года держало страну под знаком уличного террора, а на третий привело к власти Гитлера и его соратников. В начале августа 1930 г. мы переселились на новую идиллическую квартиру, через две недели уехали на отдых в Рейнерц, а вернувшись в сентябре в Берлин, пережили первую парламентскую победу национал-социалистов: на выборах в рейхстаг они провели 107 депутатов вместо прежней жалкой кучки в 12 человек. Через месяц, при открытии рейхстага, победители отметили свое торжество битьем стекол в «еврейских» универсальных магазинах (13 октября). Между этими двумя датами праздновался публично в Берлине мой юбилей, — впрочем, без участия юбиляра. Не до «jubeln» было. С этой осени постепенно исчезало чувство безопасности в Германии. В 1931 г. уже дали себя чувствовать мировой экономический кризис и безработица миллионов, а это отчаянное положение масс питало политический террор справа и слева, со стороны национал-социалистов и коммунистов. Кровавые уличные стычки между обеими партиями стали повседневным явлением. В сентябре 1931 г. гитлеровцы громили в центре Берлина, на Курфнрстендамме, выходивших из синагог и гулявших по случаю праздника Рош-гашана евреев.

В этой тревожной атмосфере мне приходилось заканчивать работу над «Хасидизмом» в трех его изданиях: иврит, идиш и немецком. Вместе с тем я взялся за одну промежуточную работу. Издавна я хотел написать коротенькую еврейскую историю для детей на народном идиш, и я решил сделать это в промежуток между «Хасидизмом» и «Книгою жизни». Я составлял эту книжку летом и осенью 1931 г.

Общий экономический кризис отозвался и на моих издателях. Берлинский «Юдишер-ферлаг» еще держался и мог напечатать немецкий перевод «Хасидизма» в двух томах (Штейнберг его хорошо перевел с иврит), но другие издательства сильно пострадали. Палестинский «Двир» очень медленно, в небольших выпусках, печатал оригинал «Хасидизма» и дальнейшие тома большой «Истории». Варшавские издатели на идиш стояли накануне банкротства. Из «Истории хасидизма» вышла на идиш только первая часть в издании нашего виленского научного института (ИБО), которому я пожертвовал свой авторский гонорар. Произошла задержка и в издании французского перевода «Новейшей истории», к которому было приступлено еще в 1926 г. Когда ассимилированные еврейские круги в Париже узнали, что крупный издатель Пайо собирается выпустить мою книгу, они дали ему понять, что это издание едва ли будет иметь успех у французско-еврейской публики, далекой от национального понимания своей истории. Мне конфиденциально сообщали, что такая агитация шла из кругов «Альянс Израэлит» и парижского раввината. Когда же между тем появилось по-немецки переработанное издание «Новейшей истории» в последних трех томах «Weltgeschichte», Пайо потребовал от переводчика, чтобы он внес в уже печатавшиеся листы изменения и дополнения нового текста. Это задержало выпуск книги на ряд лет, и она появилась только в 1933 г., когда гитлеровский режим в Германии вызвал во всем мире усиленный интерес к судьбам еврейства.

Тут стоит рассказать о странной судьбе намеченного английского издания десятитомной истории, которое могло иметь особенно большое значение для еврейского центра в Америке. Весною 1926 г. ко мне явился известный не с хорошей стороны эмигрант, разорившийся виленский издатель, и привел с собою двух немцев, представителей лейпцигской фирмы, которые заявили о своей готовности издать мой труд в английском переводе. Я согласился, выговорив для себя только право выбора компетентных переводчиков и контроля перевода. Вскоре та же группа явилась с проектом договора от имени специально для этой цели основанного издательства («Пенина-ферлаг»). Мне показались подозрительными и еврейское имя новой фирмы, и то, что рядом с подписью немца в договоре стояла и подпись сомнительного Виленского посредника, и тем не менее я подписал, так как издатели тут же гарантировали уплату гонорара переводчикам. С большим трудом отыскал я в Лондоне переводчика, который в течение двух лет перевел первые два тома и высылал мне манускрипты. Но когда дело дошло до печатания, оказались препятствия юридические и финансовые: по закону о «копирайт) в Америку запрещалось ввозить напечатанные в Европе английские книги иначе, как под англо-американской фирмой; главной же помехой было то, что у издателей после оплаты труда переводчика не оказалось денег на типографские расходы. Тогда ловкий посредник поехал в Америку. Большое нью-йоркское издательство «Макмиллан», имевшее отделение и в Лондоне, согласилось вложить в это предприятие 25 000 долларов под условием, если такую же сумму внесут американско-еврейские меценаты, но таких меценатов не нашлось, кроме миллионера Розенвальда, который подписался только на 5000 долларов. Казалось, что дело провалилось. Однако после долгого шатания по Америке посредник вернулся в Берлин и от имени несостоятельного издательства потребовал выдачи ему рукописи для печатания в Америке, где он будто бы имеет кредит в типографиях и берет на себя лично распространение книги. Но я уже слышал о махинациях этого человека в Европе и Америке: он заманивал издателей планами разных предприятий, а затем ходил с напечатанными книгами по домам богатых людей и упрашивал их покупать книги для поддержки еврейской науки. Поэтому я решительно отказался выдать рукопись, которая стала бы орудием попрошайничества со стороны маклера. С тех пор он и одураченные им «издатели» шантажировали меня, ссылаясь на наш договор, пока я не обратился к адвокату-эксперту, который признал этот договор юридически недействительным вследствие явной несостоятельности издателей. Так и не удалось до сих пор осуществить план распространения нового исторического труда среди говорящих по-английски евреев Америки и Великобритании.

Выписи из дневников 1929–1931 гг.

1929

12 сентября, Берлин. Новая декорация на моем письменном столе или, точнее, совсем старая: книги и манускрипты, материалы для «Истории хасидизма». Начинает осуществляться мечта многих лет: издание этого труда в форме книги. Ровно 36 лет назад, в августе и сентябре 1893 г. в Одессе, я после окончания последних глав «Хасидизма» в «Восходе» лихорадочно работал над пересмотром текста для отдельного издания, но вынужден был прервать. Вторую попытку сделал осенью 1898 г., но успел только переработать введение и часть научного аппарата. …Теперь я вне родины и не на ее языке, а