Приключения сомнамбулы. Том 2 - Александр Товбин

– Как, она?!

– Не одна она, многие!

– Но ощущения прежние не вернуть, только боль.

– Быть может, они, пылкие и пытливые экспериментаторши, сплошь активистки садомазохистского клуба? – робко предположил Соснин, – возвращения девственности ради новых её потерь особенно соблазнительны для пожилых прожжённых матрон, вроде тех, что здесь меж столами бродят.

– Нет, молодые чаще возвращают.

– Моде все возрасты покорны!

– А я хотела бы превратиться в мужчину, – отпив вина, размечталась Алиса, – я бы так красиво ухаживала, чтобы любой день был праздником, цветы бы дарила, сегодня, – критично гляула на вазочку с лилиями, – хризантемы, завтра – герберы, послезавтра – розы…

– Сделай операцию, разных цветов тебе на все дни месяца, а то и целого года хватит, – посоветовал Тима, – переменить пол, что аппендикс вырезать, это, наверное, полегче, чем вернуть девственность.

– Ну да, кому вырезать, кому и пришить!

– К перемене пола толкает, по-моему, зависть к пенису.

– Или – к вагине.

– Зависть к пенису сильнее, феминистки вообще хотят пенис извести только за то, что у них его нет.

– То-то и оно: сфера услуг пошла завистливой болезненности навстречу. В Таиланде пооткрывались специальные массажные салоны для озлоблённо-жадных европейских и американских мадамочек! Каждый чих клиентки удовлетворяют, всё блещет, как в операционной! Там сногсшибательные коллекции внешне неотличимых от натуральных пенисов сменных разноскоростных вибраторов, с которыми священнодействуют над изголодавшейся пациенткой тайские ассистентки.

– Договаривай, договаривай! У ложа, где стерильные политкорректные дамочки забавляются до рыданий, экран с голыми пыхтящими мужиками!

– Ты была там?!

– Что? Нельзя поинтересоваться? Поначалу отбрыкивалась, когда подруга с собой позвала, теперь не жалею… теперь и в наших салонах красоты с массажными кабинетами пытаются не отстать, в том же «Новом мире». И ещё в тайских отелях японское новшество переняли, даме, дабы смягчить её случайное одиночество, на ночь предлагают подушку под названием «рука друга» – подушка надувная, в виде мужского торса с рукой, но без головы. Подушка, одетая в пижамную ткань, принимает любое удобное положение, способна обнимать уснувшую гостью за шею.

Тима кивнул – в служебных своих скитаниях впервые с услугой такой столкнулся: в отелях Осаки и Иокогамы ему подкладывали в постель подобную подушку, только с обнимающей нежной женской рукой, «рукой подруги»; безголовый женский торс с упругой грудью был одет в тонкую, с кружевом, ночную рубашку.

– Но как, как одновременно испытать то, что испытывают и женщины, и мужчины?

– Это только гомосекам дано.

– Как, почему?

– В голубом квартале Сан-Франциско фильм смотрел, – пояснял Тима, – у гомосеков нет строгого разделения половых ролей, меняются не только позициями, но и ролями.

– А розовые?

– Розовые, надо думать, полюбопытнее играются, куда до них голубым, – пил маленькими глотками Тима, – но стандартную кассету разве интересно смотреть?

– У этих воздушных особ наверняка есть свои, только им присущие ласки… – Соснин хитровато повернулся к соседнему столику.

– Спросите у них, спросите! – подначивала Алиса.

– Правда, что Фрейд женился в тридцать лет девственником и боялся умереть от оргазма? – у Светы румянец пробил загар.

Соснин пожал плечами.

Микрофоном тем временем вновь завладел пухлый тенор с кошачьей мордочкой. Переждал овацию, замяукал: я сказал тебе не все слова…

– Виагра убивает и убьёт учение Фрейда, о нём скоро позабудут, – спокойно пообещал, слегка поплескав в бокале вином, Тима, – когда я в Гарварде учился и виагру выкинули в продажу, психоаналитики переполошились, что без пациентов останутся: плати тридцать баксов в аптеке и ты – герой!

Что за виагра? Что-то вроде чудодейственной «Вуки»-«Вуки»? – Соснин не стал спрашивать, промолчал.

– Я понял, что потеряю лицо, лишусь самоуважения, если приму эту пошлейшую премию из этих продажных рук! – поводя по сторонам заплывшими глазками, завопил под конец пресс-конференции Сорокина и Пелевина наголо остриженный круглоголовый малый в холстяной толстовке, – растлевают великую литературу премиальными подачками, биточками, но не все такие… Собиравшие свои монатки репортёры опять схватились за камеры.

– Ему нужен скандал, классно раскрутится! – зашептала Света, – на стадии шорт-листа вычеркнули, теперь головы дурит, что если б присудили премию, отказался бы…

А-а-а, молодцеватый, с лукавыми глазками, ведущий торжествовал:

– Под конец пресс-конференции Сорокина и Пелевина неожиданно… – Но не все такие падкие на премии под обжорство! – специально проорал в камеру крепкий малый в толстовке, – пора взорвать… раздолбать поганое продажное гнездо гедонизма…

– Смоленским хакерам удалось взломать компьютерную защиту корпорации «Боинг» в Сиэтле…

– Скотланд-ярд поспешил заверить, что взял след подавшегося в бега владельца «Омега-банка» Шалодомова, он будто бы был замечен в одном из рыбных ресторанов Брайтона, однако по нашим сведениям банкир…

– Только что пришло скорбное известие о гибели в авиакатастрофе выдающегося журналиста, главы концерна «Совершенно секретно»… в политических кругах всё активнее циркулирует мнение, что это не трагическая случайность, а запланированное убийство Родиона Белогриба, успевшего вдоволь досадить властьимущим. Так, известный аналитик Устам Мухаммедханов обвинил правящий тоталитарный режим…

Алиса зевнула.

Раскат грома, вспышка, свет гаснет.

Часы бьют девять раз.

Дорн сверяет по своим: отстают, сейчас семь минут десятого.

Света: закажем ещё что-нибудь? Есть захотелось.

Алиса: поздно уже есть, может, мороженое?

Света: и пирожные из «Ontrome»?

Тима, посмотрев на часы: а что пить будем?

Света: я есть хочу!

Алиса: что написал Сорокин?

Тима, листая меню: «Голубое сало».

Алиса: про что там?

Соснин: про секретную сибирскую лабораторию, где выводились дубликаты гениальных писателей.

Алиса, уточняя: клоны, что ли?

Соснин, торопливо: да, клоны.

Света восторженно: вы и творчество Сорокина знаете… когда успеваете всё читать? Илья Сергеевич, Сорокин тоже постмодернист?

Соснин: пожалуй. Состряпал такое блюдо… у многих оно, правда, вызывает рвоту.

Алиса, очаровательно кривя губы: чем ещё соблазнительно «Голубое сало»?

Соснин, профессорским тоном: всякий большой и серьёзный роман, если перейти на философский язык, воспроизводит в сюжете и композиции вечный спор диалектики с метафизикой. Завязка романной интриги – завязка такого спора.

Тима, откладывая меню: да, завязка классная, в «Версиях» читал, – двое из тех писателей-клонов сбежали от вооружённой охраны секретной лаборатории, их поджидал за рулём у «Европейской» сообщник, но за ними гэбисты погнались по Невскому, и гнались, гнались, пока писатели в машине спорили, отношения выясняли, правда, кто сбежал, и поймали ли их…

Алиса: завязка без развязки. У Сорокина так или в «Версиях»?

Внимание Тимы поглотили телефонные кнопки.

Света, глядя в глаза Соснину: главный редактор в нашем издательстве, когда поступает рукопись, сразу в начало и в конец заглядывает, если нет завязки с развязкой – отказ! Илья Сергеевич, хороший роман может обойтись без развязки?

Соснин: почему бы и нет? Конец такого романа называют открытым.

– Всё! История кончилась, понимаете? – кричал Эккер Мухаммедханову.

– Нет, не кончилась! Ещё столько будет всего, попомните, – предрекал вальяжный восточный мудрец. Про себя Соснин подумал, осматриваясь – чем всё это беспробудное веселье закончится? Чем? На экране разбитной толстяк в тельняшке, коротких парусиновых брюках, с носовым платком на голове, завязанном на углах-концах четырьмя узлами, представлял участников пляжного скетча… Инга Файл, хозяйка увеселительного заведения… ха-ха-ха – задастая дебелая крашеная блондинка раскланялась… Юлий Юзер… старшеклассник математической школы, возмужавший после ночи откровений в заведении мадам Файл… Юзер, изловчившись, сделал неловкий кувырок, – готовьтесь к перезагрузке, – ещё один кувырок, – готовьтесь к перезагрузке… ха-ха-ха, за столиками вновь покатывались от хохота.

Света, припоминая: я тоже про открытые концы слышала. Да-да, и по телеку промелькнуло – «Версии» пыжились, а все концы в воду. И заулыбалась. – Это не те ли писатели-клоны из Сибири сбежали, про которых Марат хочет авантюрную издать книгу? Один нобелевский лауреат, но не Бродский, другой… как его…