Приключения сомнамбулы. Том 2 - Александр Товбин

Аркадина визгливо, с некрасивой жестикуляцией: Борис! Опомнись! Я люблю тебя больше жизни!

Алиса задумчиво, с интонациями мегеры: противно, танцуют обнявшись, воркуют, как голубки, а сама на Крит слетала с другим, шалости одни, притворяется, будто бы сильнее кошки влюбилась; или на сумасшедшее богатство позарилась?

Ага, у Светы критский загар, – подливал Алисе вино, – и коробочка с круглым окошечком, получается, не для Тимы предназначалась?

Алиса, глотнув вина, подмешав к раздражению зависть: Светке всё нипочём, вся в шоколаде, в шике-блеске купается, хотя вот-вот грянет гром.

Соснин, решаясь на щекотливый вопрос: кто счастливый Тимин соперник?

Алиса, резко: вы, так всё секущий, не догадались, кто Светкин соблазнитель? От такого надо бы подальше держаться, а она… Тошно! И – прижала стекло бокала к перламутрово-блестящей, увековеченной постерами губе, взмахнула нежно подведёнными веками; фантазёрка, казалось, желала насладиться мученической казнью ненавистного, хуже беса попутавшего сестру…

Ну и самоедка, какая-то ревность наоборот! Сама к Тиме неравнодушна, тут соперницу, пусть и единокровную, уводят в сторону, а она…

Соснин: это серьёзно? Как же Тима?

Алиса, в глубокой задумчивости: нашла с кем спутаться. Тима всё знает, и Светка знает, что он знает, оба играют, хотя Светка побаивается уже, зато Тима жуткую игру затеял и не остановится, вот увидите. Я знаю, он по заграницам за нею слежку организовывал, в электронную почту сумел залезть. Тима добрым, тихим был, мухи не мог обидеть, теперь притворяется, что ему плевать на Светкины измены, актёр – будь здоров, однако ревнивый, жестокий – убить готов. Тима далеко пойдёт, он, мальчишка, в Совете Директоров, сумасшедшими деньгами ворочает! Хотя чересчур азартный, у него своих заморочек невпроворот, ему угрожали.

Соснин: кто?

Алиса, раздражаясь, выпятила губу: кто, кто… не знаете? Бизнес – зона риска. А Тима комбинации до последней черты доводит – кто кого? Я за него боюсь. В живую мишень превратился, ещё и гоняет, безумный, будто жизни не жалко, на «Ягуаре».

Сочувственно помолчал.

Алиса: поухаживайте за мной, – капризно опустевший бокал пододвинула, пока наливал, комкала край скатерти, лежавшей у неё на коленях.

– Да, с меня лепили «Девочку с лейкой», – эффектная плосколицая модель, польщённая, широко улыбалась узнавшему и пригласившему кавалеру.

Алиса, жадно глотнув вина: да-а, Светка хороша! То млеет от нежности, то пробьёт её судорога и – злобная, бессердечно-мстительная уже, она и в детстве злючкой была, попробуй тронь её куклу. И обязательно своего счастья добьётся, не знаю как, но добьётся, и Тиме она отомстит за слежку, будьте спокойны… когда решит отомстить, ничто не остановит её.

Соснин: почему не покончить разом, не разойтись по-хорошему?

Алиса, допив крупными глотками вино, с затуманенным взором и проникновенной интонацией: вы слышали про любовь?

Соснин: краем уха.

Алиса: уже неплохо… сами тогда подумайте – как покончить-то, как? Выросли вместе, втроём, наши родители дружат… даже вы выхода не найдёте. Роман без развязки. Помолчав, быстро-быстро горячо зашептала. – Поверьте, Илья Сергеевич, жалею, что не родилась раньше! Завидую вам! Славно, радостно вам жилось, спокойно! И мне хочется сказки! Я бы тоже хотела ничего не бояться, плавать до гор. Заплывать далеко-далеко в море, переворачиваться на спину, качаясь на волнах, смотреть в небо, правда, если долго-долго смотреть, загораются дневные, белые, звёзды? И потом опять плыть и оглядываться, плыть и оглядываться, пока не вырастут над соснами заснеженные вершины. Как молодое грузинское вино называлось, которое вы распивали на пляже по ночам из стеклянных банок?

Соснин, рассеянно, не понимая чего она боится: маджари.

Алиса: почему все такие тупые, не думают ни о чём… почему несутся скопом, пригнанные один к одному куда-то, к чему-то страшному, но не хотят понять – куда? Скажите, что случилось? Почему мне так страшно вслепую нестись со всеми?

Соснин: Бог умер.

Алиса, дёрнувшись: в каком смысле?

Соснин: в самом широком.

Алиса, приблизившись, обдав жаром запылавших щёк и лёгким мятным дыханием: всё в жизни понимаете, знаете, на любой вопрос есть ответ… вы, действительно, инопланетянин? Будто где-то далеко-далеко от нас жили! Чего вы только не наговорили, а всему готова поверить, готова слушать и слушать, чтобы ваши слова обдумывать. Не упрощаете ничего, серьёзно, без скидок на мой куриный умишко всё объясняете… как мне хорошо и спокойно с вами, Илья Сергеевич, не представляете! – раскалённая гладкая ладошка коснулась руки, – разве мы сейчас не плывём до гор? Вы ни на кого, кого знала я, не похожи, совсем другой… никаких тёмных мыслей за вами не чувствую… мне родить от вас захотелось. Вы могли бы в меня влюбиться? По-настоящему, могли бы?

Соснин отрешённо, увиливая от ответа: как «по-настоящему»?

Алиса возбуждённо: без обманов! Так «по-настоящему», чтобы всё время – вместе, не разлучаясь.

Соснин с улыбкой: до гроба?

Алиса, всё заметнее возбуждаясь: да! До гроба!

Соснин рассудительно: вы, лицо «Вога» и модная топ-модель, готовы послать подальше европейскую славу ради романтического уединения до конца дней своих с внезапно выдуманным возлюбленным, чьё главное достоинство – отсутствие тёмных мыслей? Неужто готовы вместе со мной, держась крепко-крепко за руки, высадиться на необитаемом острове, где обманы-измены в принципе невозможны? Облачимся в звериные шкуры, будем охотиться, чтобы прокормиться?

Алиса, всё ещё возбуждённо: ой, я была на таком острове посреди синего океана, была, когда реклама снималась про падающий с пальмы кокос. Видели? Там тепло круглый год и не нужны шкуры! Там здорово! Песочек белый-белый, мягкий, нулевого помола.

«Клуб «Вдвоём» в «Плаза-Рае»! Секс на батуте, секс на батуте под цветомузыку!» – замигала и унеслась ввысь, к подсвеченной ротондочке висячего сада, превращаясь в цветистое облачко, лазерная реклама.

Тима подвёл к столу Свету, с наигранным легкомыслием подхватил Алису, а Соснин всё повторял и повторял её вопрос – мог ли влюбиться? Мог ли в неё влюбиться по-настоящему? В такую прелестную, искренне-беззащитную. Он, однако, ощущал атрофию чувств.

Тригорин: сколько раз я умолял тебя – выпусти, дай дышать, дай любить, дай жить! Но нет, ты из своих паучьих лап добычи не выпустишь! Я – добыча. Добыча паучихи! – истерически смеётся.

Света: Алиску жаль, сначала в Тиму безответно влюбилась, со мною цапалась-царапалась, потом в погоне за птицей счастья с немцем богатым спуталась, по мировым курортам мотались, у него начались проблемы с потенцией, из секс-клубов и секс-шопов не вылезали, дальше ещё не легче – вляпалась в безумный роман с испанцем, который накануне помолвки разбился на автогонках… прорыдала неделю, одиноко ей… и Тиму до сих пор любит.

Побежала строка: по буллитам победил омский «Авангард», клуб, финансируемый чукотским губернатором Абрамовичем… наш корреспондент, сопровождающий «Камазы» с террористами, передаёт по телефону…

Шамраев: ничего не понимаю. Какой-то бред. Евгений Сергеевич, надо дать ему валериановых капель.

Дорн: постойте, Илья Афанасьевич, это не бред.

Соснин: только заграничные кавалеры способны её от безответной любви отвлечь, местные не котируются?

Света: был и местный, агент-эфесбешник, Митя, между первой и второй войнами в чеченском плену пропал, ему голову, наверное, отрезали. Познакомились они в самолёте, Алиску Ярославские авиалинии, «Яр-Аэро», пригласили на нулевой рейс в Эйлат, чтобы на пляже туалеты показывать, Митя правительственную делегацию сопровождал, посмотрел на Алиску, потерял голову… заказал в самолёте ужин с топ-моделью и… Я тоже тем рейсом в Эйлат летала. В Красном море вода прозрачная, все камушки, ракушки на глубине видно.

Чувствовал, что тоже теряет голову, хотя по другой причине. Что за эфесбешник, что за войны, не ермоловскую ведь она называет первой… и сколько их, этих чеченских войн? – гадал, не решаясь спросить. И всё же не удержался.

Соснин: что за война, вернее, две войны… что за нападение на бронемашину пехоты в Чечен-ауле? И что за «Камазы» с взрывчаткой и террористами кружат и кружат по кольцевой дороге?

Света, очищая мандарин: ой, слушать про войну не хочу, все долдонят – война, война, а вы насмешничаете! Да ещё террористы… мне жаль Алиску, колоться стала, зла не хватает… эффектнее, чем Шифферс, была на подиуме.

Соснин привычно сглотнул обиду, на которую сам в очередной раз нарвался, жадно вдохнул цитрусовый аромат: может быть, Алисе отправиться куда-нибудь к тёплому морю, развлечься, поплавать вволю?

Света: она и так заядлая путешественница, вот, натанцевалась, накурилась на Ибице и травки ей уже мало… такая разболтанная…