Гэсэр - Бурятский эпос

Всадник на кроваво-рыжем коне

Вот однажды, когда в туманеПросыпалась земная ширь,В золотящейся утренней раниВстал Гэсэр, сказал богатырь:«Мне баранье мясо и бычьеОпротивело, не по нраву.Я хочу таежной добычи,На Алтае начнем облаву».

На Бэльгэне Гэсэр поскакалПо великим просторам Алтая,То мелькая средь голых скал,То в лесные чащобы вступая.Без ночевки-дневки три дняИ три ночи он гнал коня.Но с кургана ли, с горной ли вышки,Даже из носу черной мышкиОн и капельки крови не пролил,Кто же эти края обездолил?

«Думал я, что алтайские горы,Что великие эти просторыИзобильны зверями с клыками,Что я встречу сохатых с рогами,Оказалось, — ни робкого зверяИ ни хищного нет и в помине!» —Так сказал он, глазам не веряИ ругаясь в таежной долине.

Он взобрался на горный отрог,Удержаться от крика не мог:Там, где дол цветами разубран,Он увидел красавца изюбра!Глухоманью, в безмолвии дикомЗа изюбром помчался он с гиком,Но заметил: наперерез,Там, где гуще листвы навес,Скачет всадник в булатной бронеНа кроваво-рыжем коне.Красным солнцем лик обожгло,Рдеет киноварью седло,Косы черные — в целую сажень.Сразу видно: всадник отважен!

На Гэсэра не глядя, стрелокИз колчана стрелу извлек,И, прицелясь, метнул ееИз бухарского лука богатого,И пронзил изюбра рогатого.Повезло удалому стрелку!Он добычу схватил на скакуИ, Гэсэра не замечая,Ускакал по лесной сторонеНа кроваво-рыжем коне.

Рассердился Гэсэр, и слезОн с гнедого и сдвинул брови:«Эта наглость и дерзость мне внове.Мне он выскочил наперерезИ, добычу мою отняв,Ускакал от меня стремглав!Разве женщина я, чтоб и впредьОскорбленья такие терпеть?»Так воскликнул, и в грозный плясОн пустился, гневом объятый.Он зубами скрипел, разозлясь,—Были зубы его как лопаты!

На гнедого он сел опять,Поскакал, но не мог догнатьНеизвестного верховогоНа кроваво-рыжем коне,И не слышал на крик никакогоОн ответа в лесной тишине,Хоть кричал он криком то властным,То пронзительным, то громогласнымДогони такого, поймай!Взял он в рот красный камень задай,Искрошил сорока зубами,Бросил крошево на небосводИ развеял за облаками.И разверзлось сто непогод,И жара упала такая,Что замолкла река, высыхая,Закипел лошадиный навоз.

«Экий сильный нагрянул мороз!Я замерзну в чужой стороне!» —Крикнул всадник на рыжем коне.А потом поплотней натянулМалахай из лисьего меха,И, привстав на коне, запахнулОн доху из волчьего меха,И умчался за перевал,—Белый иней его покрывал.

Тут-то понял Гэсэр, что жараНе страшна незнакомому мужу,И он вызвал ужасную стужу,—Холодов настала пора.Налетела такая пурга,Что ломались бычьи рога,У лисиц отрывались хвосты,Каменели под снегом кусты.

«Ах, какое жаркое лето! —Крикнул всадник, который скакалНа коне кровавого цвета.—Задыхаюсь от зноя в меху!»Сбросил шапку, скинул дохуИ надел из шелка рубашку,Да притом еще нараспашку,—Мол, пылает земля горячо!Палку-жердочку из сандала,Ту, что чарами обладала,На свое поставил плечо,Поскакал, да при этом ещеРасстегнул на скаку воротник,—Мол, к жаре такой не привык!

Не успели три горсточки сораСредь земного сгореть простора —Вкруг земли молодой, необъятнойПроскакал Гэсэр троекратно.

Не успели сгореть в этом миреСора-мусора горстки четыреОбозленный Абай-ГэсэрБыстро круг проделал четвертыйВкруг земли, широко простертой,А догнать верхового не мог.Он от ярости изнемог,По бедру ударил Бэльгэна.Вздрогнул конь и взвился мгновенноМежду небом и юной землей.Поскакал Гэсэр удалойТам, где южные дебри-чащобы,Там, где северные сугробы,По вершинам гор белоглавым,По степным сгорающим травам,По верхушкам скрипучих дерев,По опушкам дремучих боров.

Вот раскинулось Желтое море —Он примчался к бурливой волне,Вдруг низринулся в Желтое мореЛовкий всадник на рыжем конеИ сокрылся в его глубине,Лишь клубилась желтая пена.Как тут быть? И Гэсэр торопливоСоскочил с коня, и БэльгэнаОн к боярышнику привязал,Что у моря темнел сиротливо.Он к луке седла привязалБогатырское вооруженье,Он приподнял морское теченье,Подперев его черным копьем,Рукава засучил потом,Две полы заткнул за кушак,И вошел он в Желтое море,Опустился на дно смельчак.

Оказалось: в морском просторе,Как на суше, есть горы и долы,Буйной зелени гомон веселый,—Светом солнечным осиянноГосударство Уса-Лусана!А дворец подводного ханаДостигал поднебесья морского,Северян озаряла стена,Что была из злата литого,А кочевий южных странаОсвещалась южной стеною,—Серебра ее белизною.

Вот Гэсэр подошел поближе.Пред глазами кроваво-рыжийКонь мелькнул, а всадник-наглецСпрыгнул наземь, вбежал во дворец.Но пустил Гэсэр-чародейДесять чар по ладони своей,Он по пальцам своим пустилДвадцать мудрых волшебных сил,Словно войлок, он завернулЗемлю хана Лусана с окраин,Хан и глазом еще не моргнул,А Гэсэр широко шагнулИ во двор вступил как хозяин.

Возле коновязи, чье пестроРазукрашено серебро,Конь стоял, привязанный к нейКрепким поводом, шелковым, алым,—Этот конь был крови красней,Он косился глазом усталым.Ни соринки не оставляя,Через белый мрамор Хангая,Славный воин перешагнул,Он жемчужную дверь толкнулИ вошел величаво, суровоВо дворец властелина морского.

Из-за двух завес-покрывалДвух людей разговор услыхал.Приоткрыл он полог слегка:За столом сидел человекС бородою белой как снег.Укоряла того старика,То сердясь, то горько рыдая,Смуглоликая дочь молодая:Оказался девушкой всадник,Что скакал на рыжем конеПо алтайской лесной стороне!

Говорила: «Родившись на свет,Я ни разу, с младенческих лет,Не знавала, что значит испуг,А теперь испугалась я вдруг.То не вы ли, день изо дня,Мой отец, убеждали меня:Нет на свете коня такого,Чтоб догнал моего коня,Нет ни пешего, ни верховогоНа надводной тверди земной,Что сравнялся бы силой со мной?!Видно, речь-то была пустая!Я охотилась в чащах Алтая,Убивала сильных зверей,И щадила тех, кто слабей,И увидела удальца.Он, хотя некрасив с лица,Был могуч, и статен, и строен.Если сзади посмотришь — воинВозвышается, как утес,А посмотришь на рот и нос —В этом всаднике молодомРазличишь человека с трудом.

Чтоб в горах испытать его мощь,Я три дня из чащоб и рощВсех зверей от него гнала,Даже из носу мышки чернойКровь пролить ему не дала.Удивлялся охотник упорный:„То великих небес колдовствоИли матерь-земля никогоМне не хочет отдать — ни сохатых,Ни лисиц, ни медведей косматых?“Он от злости был сам не свой.Так скакали мы целые суткиИ внезапно в тайге вековой,В самом пестром ее промежутке,Там, где дол цветами разубран,—Показались рога изюбра.

Не успел прискакать стрелок —Я изюбра стрелой пронзила,Он стрелы еще не извлек —На коня я добычу взвалила.Властной силою колдовскойВызвал всадник неслыханный зной,А меня он догнать не мог.Он заклятие произнес —Он неслыханный вызвал мороз,А меня он поймать не мог.Но уже его конь гнедой,Четырех не жалея ног,За моею дышал спиной,—Я спаслась от него едва,Я с трудом прискакала домой!»

Услыхав такие слова,Удивился владыка морской,И Зерцало Судеб он взял,Посмотрел в него и сказал:«На великой тверди надводной,Твердо знаю, до этого дняНе имелось такого коня,Чтоб сравнялся с твоим конемЦвета крови и багреца.На великой тверди надводнойНе имелось еще храбреца,Чья с твоей сравнялась бы сила.Но иная пора наступила,—На великой тверди надводнойПоявился Бухэ-Бэлигтэ,Хан-Хурмаса сын благородный!

Вспоминается старина —Стародавние времена.Был устроен большой тайлаган.Властелин Эсэге-МаланИ хозяин Хангая БаянТам подарками тороватымиОбменялись и стали сватами.И на празднестве том счастливомВслед за ними я и ХурмасОбменялись ножом и огнивом,Сочетали детей в добрый час.

У кого широкие плечи,Тот добудет себе одеянье,У кого правдивые речи,Тот добудет себе пропитанье.Храбрецам не к лицу обман,Мы сильны благими поступками.Как закончился тайлаган,Обменялись мы — с ханом хан —Серебром покрытыми трубками,Да и выкурили с Хурмасом,Да одним насытились мясом,—С одного его съели вертела:Сердце сердце верное встретило.

С колыбели мальчик — мужчина,С детских лет девчонка — жена.Ты с Бухэ-Бэлигтэ воединоСочеталась в те времена:Так советовал сделать Заян —Созидатель жизни земной.Родилась ты с такою судьбою —Стать Бухэ-Бэлигтэ женой.Это он скакал за тобою,Это он спустился с высот,Чтоб над всеми воссесть владыками,Чтоб спасти человеческий родСветлой мыслью, делами великимиОт болезней, печалей, невзгод.

Твой скакун бежал, несомненно,От его гнедого Бэльгэна,Наверху, на земных дорогах,Из созданий четвероногих —Из бегущих, — нет никого,Чтоб догнал коня твоего,Не найти на земле средь двуногихСилача, чтобы мог превозмочь,Победить, превзойти мою дочь:Так я думал, пока Хан-ХурмасаСредний сын с небес не сошел!

Не забуду я состязанийНа торжественном тайлагане:Всех коней Бэльгэн обошел,А Бухэ-Бэлигтэ силой дланиВсех мужей-борцов поборол,Богатырское званье обрел.Это с ним, с женихом своим, суженым,Повстречалась ты, молодая,По просторам Алтая скача,Бегом-топотом конским разбуженным.День желанный благословен!»Так царевне Алма-МэргэнГоворил властитель морской.Но утратила мир и покойТа воинственная царевнаИ отцу говорила гневно:«Я впервые слышу от вас,Что невеста я и жена.Иль узнали вы только сейчас,Что я девушкой рождена?

Я на горку пойду в день мой горький,И веревку найду я на горке,На веревке повешусь пестрой,На утес поднимусь я острый,И с утеса я брошусь в море,Утоплю с собой свое горе,Будет срок моей жизни недолог!»

Побежала царевна с плачем,Распахнула тяжелый полог,—И обжег ее взглядом горячимКрепкостанный Абай-Гэсэр.Убежать пыталась далече,От земли отрываясь, она, —Но схватил царевну за плечиТот, чья мощь велика и грозна.Убежать от Гэсэра хотела.К небесам взвиваясь, она —Удержал ее девичье телоТот, кто славен на все времена.И когда поутихла немногоТа царевна, та недотрога,Богатырь ей сказал слова:

«Ты свой долг исполни сперва.Из далекой страны человекаПригласи ты к себе домой,Ты с далекой реки человекаНапои прозрачной водой».

Так царевну Гэсэр заставилВозвратиться назад во дворец,Он шаги вслед за ней направил,А навстречу им — хан-отец,Сам Уса-Лусан седоглавыйС белой-белою бородой.Властелину морской державыПоклонился Гэсэр молодой,Поздоровался с ним по-хански,Поприветствовал по-хатански.

Оказал ему старец честь,Встретил радостно-величаво:Предлагает Гэсэру воссестьНа почетное место справа.А царевна Алма-МэргэнНакрывает стол золотой,Чтобы старый и молодойЕли яства, пили напитки,Накрывает серебряный стол,Ставит пищу-вино в избытке.

Хан Лусан и Гэсэр вдвоемРазговор повели о былом,—И о том, что записано в книгах,И о том, что узнали изустно.Говорили они так искусно,Так умно и проникновенно,Что на темной воде морскойЗаиграла белая пена,А на камне взошла трава:Созидали жизнь их слова!Посветлела Алма-Мэргэн,Угощала гостя на славу:Ей Гэсэр пришелся по нраву.Хан-Лусан, властелин океанский,Прозорливым разумом светел,Приголубил Гэсэра по-хански,По-хатански его приветил.

Еда забвения