Антикварная история - Елена Дорош

– Знаете, что сказала бы Бина Рафаэльевна? В глазах власти мы все давно опорочены, поэтому смущаться не стоит.

– Уверен, она ни за что не стала бы кидать в человека камнем только за то, что он на меня рассердился.

– Костик, между прочим, тоже сказал следователям про Молохова. Все слышали его угрозы.

– Наплевать на всех. Мне стыдно персонально. Хотя… Нет, все равно стыдно.

Как ни старалась Маша успокоить старика, он был непреклонен.

По дороге домой она тоже прикидывала и так и эдак, и по всему выходило, что это Молохов осуществил свою угрозу наказать Суслина за отказ.

Параллельно с размышлениями на криминальную тему она все время гадала, почему ей не звонит Гильберт. Неужели она ему совсем не интересна? Или он узнал от нее все, что хотел, и больше в ней не нуждается?

Все равно мог бы позвонить, хотя бы из вежливости. Может, еще позвонит?

Но он так и не позвонил.

Свидание

На следующий день выяснилось, что Суслин не зря посыпал пеплом свою плешивую голову. Молохов не мог ограбить магазин, потому что накануне вечером был арестован по подозрению в убийстве своего деда.

Об этом Лев Моисеевич узнал от Ширяева, который вызвал его в отдел и там просветил.

Патологоанатом, готовивший заключение о смерти Ефрема Климентовича, обратил внимание на характер повреждений у умершего. Раньше предполагалось, что старик, будучи дома совершенно один, не дождался внука и, хотя почти не вставал с кровати, отправился самостоятельно то ли в туалет, то ли на кухню. По пути его настиг сердечный приступ, он упал и ударился виском о край низкой дубовой тумбочки в коридоре. Это казалось очевидным, тем более что рядом никого не было. Соседи видели возвращающегося домой Петра. К тому времени старик был уже мертв. Так как смерть не носила насильственного характера, судебно-медицинскую экспертизу назначать не стали. У патологоанатома было много работы, до старика очередь дошла не скоро, тем более что родственники не торопили, поэтому он взялся за труп в последнюю очередь.

И тут врач заметил некоторые странности. Рана на голове не соответствовала углу падения тела. Она выглядела так, словно голова падала не сверху наискосок, а налетела на угол сбоку. По прямой. Как будто старика просто взяли за головушку и приложили о тумбочку. Сильно приложили. Сам он так не смог бы.

Звонок из морга принял дежурный. Ширяева с группой на месте не было, поэтому на задержание Петра Молохова выехали другие оперативники. Потом они поведали капитану, что Молохов был дома и пил. Удивился приходу полиции. Видно, в своем алиби был абсолютно уверен.

Лев Моисеевич вернулся из следственного комитета окончательно раздавленным. В зале были покупатели, поэтому Маша не смогла пойти за ним.

Разбитые вором витрины уже убрали, в салоне все было как всегда, хотя зловещий отблеск недавнего преступления лежал на лицах сотрудников. Даже Костик не прикалывался, как обычно, и Наташа не пыталась неловко обратить на себя его внимание. Бухгалтер Альбина не показывала носа из кабинета, новый охранник сидел на рабочем месте как пришитый и даже в туалет не бегал. Бедняга. Только несгибаемая Изольда Христофоровна методично курсировала по залу, смахивая пыль.

Маша промаялась целый час, пока не появилась возможность юркнуть в коридорчик, который вел к кабинету директора.

Она зашла и с удивлением увидела, что у директорского стола стоит Ширяев. А он как сюда попал? Материализовался из воздуха, как бывший регент Коровьев? Хотя нет. На Фагота он не похож. Ему больше подошла бы роль Азазелло. Впрочем, кем бы он ни прикидывался, пройти незамеченным все равно не смог бы. Откуда тогда?

Маша поздоровалась и быстренько ретировалась в коридор. Встречаться с капитаном ей совсем не хотелось. Она только успела заметить, что у Льва Моисеевича дико ошарашенный вид.

Однако Ширяев вышел следом и поймал ее за рукав.

– Привет. Сердишься?

– За что? – Маша посмотрела равнодушней некуда.

– За то, что пропал. Не пишу, не звоню.

– Я же вижу, ты работу работаешь. Поэтому нет. Не сержусь. Даже в голову не приходило.

Почему с Ширяевым она может общаться так? Спокойно, насмешливо. Наверное, потому, что чувствует свою власть над ним. С Вадимом Гильбертом так не выходит. Наоборот, она чувствует себя хрупкой и даже как будто ниже ростом. Почему?

Ширяев не дал ей времени поразмыслить над этой коллизией.

– После работы я встречу тебя у входа. А сейчас иди в зал и ничему не удивляйся.

– А чему я должна уди…

Но Ширяева уже и след простыл. Как есть Коровьев. На этот раз растворился.

По пути на рабочее место она зашла в туалет, а когда появилась в торговом зале, оказалось, что в нем полно полицейских и двое из них держат Костика с вывернутыми назад руками.

Маша остолбенело замерла у стены, равно как и Наташа с Ангелиной – у стены напротив. Пока она пыталась понять, что происходит, все как-то быстро закончилось. Костика увели, и капитан строго приказал всем отправляться на рабочие места. Все послушались мгновенно. Полицейские ушли, и в салоне стало тихо.

Это что за светопреставление такое?

Она вернулась в кабинет директора и застала Льва Моисеевича в полуобморочном состоянии. Увидев Машу, он только горестно махнул на нее рукой и повалился на антикварный диванчик в углу. Она было кинулась за водой, но Суслин ее остановил и слабым голосом поинтересовался, настигло ли преступника справедливое возмездие.

– Лев Моисеевич, вы только не волнуйтесь. Все ушли.

– А преступник Константин?

– Он тоже.

– Надеюсь, в тюрьму?

Маша пожала плечами. Ну а куда же еще?

Приставать с расспросами к совершенно разбитому морально директору было жестоко, поэтому она позвонила Бине Рафаэльевне. Та всегда знает, что и как делать.

Когда Лев Моисеевич, ведомый под руки женой, отправился горевать домой, Маша наконец присела на стул в опустевшем – Наташа тоже куда-то подевалась – салоне и задумалась.

Что же все-таки произошло? Как Костик мог быть в этом замешан? Ничего не понятно. И узнать не у кого. Впрочем, почему не у кого? Скоро явится наш бравый капитан и, возможно, прольет свет на сегодняшние события.

Вечера пришлось ждать долго. Обычно конец рабочего дня заставал ее врасплох, но сегодня она еле домаялась до шести вечера.

Наконец она увидела сквозь стекло плавно подкатившую машину Ширяева.

Ну что ж. Надо значит надо. Сама обещала поужинать с ним в качестве благодарности за помощь. Теперь, как сказала бы Любаша, «сетовать неча»!

Она уже почти забралась на сиденье рядом с капитаном, как сзади кто-то назвал ее имя. Маша оглянулась. Из стоящей неподалеку машины вышел Вадим Гильберт.

– Здравствуй, Маруся. Можно с тобой поговорить? – произнес он и двинулся навстречу.

– Здравствуй, – ответила она и подошла.

Он был без шапки, в расстегнутой куртке. Снег падал на темные волосы и воротник. У Маши сжалось сердце. Какой же он красивый.

– Я бы хотел поговорить, – повторил он. – Ты