Athanasy: История болезни - Мавликаев Михаил

– Слабости? У самой Бригитты Ратуланги? У самого сильного человека в поликуле, да, чёрт, во всём Управ…

– Сома оказалась сильнее меня.

От той мирной простоты, с которой она сказала эти слова, моё сердце сжалось в горький комок. В её голосе звучало не равнодушие и не смелость. Это спокойствие давно осознанного и принятого поражения.

– Бридж… Почему ты не обратилась ко мне?

– Зачем? Что ты можешь сделать? Вызвать кланков?

Снова эта злость. Снова вопросы, которые останутся без ответов.

Я прошёлся по кругу вслед за Бридж, теперь прекрасно понимая, что никакого кресла она не ищет. Не крыша, а клетка, из которой нет выхода – если только не считать выходом прыжок вниз.

– Ладно, продолжай, – буркнул я.

– Если хочешь покупать сому, тебе нужно обзаводиться друзьями в определённых кругах засранцев.

– Знаю. Круги, неодобряемые Министерствами. Для этого тебе нужны старые деньги.

– Ого, – Бридж остановилась и посмотрела на меня со смесью уважения и удивления. – Хочешь сказать, что метаболиты знают про старые деньги? А печатать вы их случайно не можете?

– Насколько я знаю, нет, – совершенно честно признался я. Перед мысленным взором тут же предстал образ Галена, жадно шныряющего с молотом на плече по инфраструктурным тоннелям в поисках старых Машин, которые можно расколотить в денежные дребезги. От такой идеи волосы на затылке встали дыбом.

– Жаль, жаль… В общем, сома, как и всё остальное, производится в Городе.

– Очевидно.

– И большую её часть производит Непротивление.

– Кто?..

– Ох… Недовольные граждане, которые пытаются организованно противостоять Министерствам. Точнее, только одному Министерству.

– Столпу Смерти.

– Господин Кавиани, а вас на работе не накажут за такой лексикон в адрес неприкосновенного и непогрешимого Министерства Демографии?

Я снова фыркнул, не желая признаваться даже самому себе, что раздражаюсь от зависти. Насколько же лучше быть чиновником смерти, чем метаболитом!..

– Я решила связаться с Непротивлением, – продолжила Бридж. – Задать пару вопросов.

– О чём? О соме?

– Нет. Хотела разузнать, как в закрытом, герметично запечатанном контейнере для печатного материала мог оказаться материал биологический.

– Что? Но я думал, ты бросила эту идею! Мы же разговаривали об этом. Я думал…

– Ты думал, что переубедил меня? Одной дурацкой фразой про дар Машин?

Бридж взглянула на меня с улыбкой, знакомой с детства. Доброе, скучающее, немного усталое снисхождение, с которым она обыгрывала меня в карты раз за разом. Никакой подсчёт вероятностей против неё почему-то не помогал.

К щекам прилила кровь – от стыда или, может быть, злости.

Хотелось наорать на сестру, обругать её, потащить за руку к Старшему Исправителю, объяснить, сколько же законов и правил она нарушила, какой опасности себя подвергла. Но это всё мысли и желания старого Джоза, того, который ещё не утонул по уши в греховных секретах. Все деяния Бригитты кажутся мелким хулиганством на фоне того, с чем связался нынешний Джосайя. Мои грехи – все сплошь козыри.

Я спросил:

– И что же ты разузнала?

– Ничего. Чтобы узнать что-то у Непротивления, нужно в него вступить.

– Я удивлён, что тебе хватило ума не вступать в него.

– Мне не хватило ума.

– Франк-спаситель, Бридж…

Я зажмурился, пытаясь припомнить ругательство, подходящее к ситуации; но ничего настолько крепкого так и не пришло в голову.

– Чтобы вступить в Непротивление, нужно оказать им услугу, – продолжила Бридж неестественно спокойным тоном. На мою спину словно пролили холодную воду. Я облизал внезапно пересохшие губы и спросил:

– И какую услугу оказала им ты?

– Ничего особенного. Просто открыла доступ к кое-каким помещениям, куда вход разрешён только Управлению Горных Дел.

– И эти помещения… По какой-то дурацкой случайности оказались в центре Города, где-то между баром «Окситоцин» и моим домом?

– Да.

– А доступ ты открыла случайно не…

– Вчера.

Я отвернулся.

– Джоз, я не знала! – Бридж говорила вполголоса, но хрипотца выдавала охватившее её напряжение. – Я не думала, что они устроят такое!

– Ты могла умереть! Люди умерли! Какого чёрта, ради чего? Ради того, чтобы найти какого-то глупого шутника?!

– Да потому что там было мясо!

Бридж пнула парапет, но бетон не стал прогибаться; она тут же с шипением согнулась и присела, схватившись за голень.

– Мясо, Джоз, понимаешь? – прошептала она. – Не биологический материал для строительной печати. А кожа, кости и мышцы, словно провёрнутые в гигантской мясорубке… Мне показалось, что я видела в этой полупрожаренной экструдером массе глаза, пальцы, волосы.

В её голосе прозвучали слёзы, и это было самое страшное, что я слышал в своей жизни.

Никто и никогда не готовил меня к такой ситуации. Никто не учил, что делать, когда родная сестра сходит с ума, но ты не можешь ей помочь, потому что сам ещё быстрее летишь к безумию. Не придумав ничего получше, я подошёл и молча похлопал её по плечу; вместо ожидаемого толчка кулаком или хотя бы ругательства в ответ Бридж только слегка кивнула.

– Ты же понимаешь, что этого не может быть… – осторожно начал я.

– Мне снится тот день снова и снова, – Бридж подняла голову и посмотрела на меня покрасневшими глазами. – Каждый сраный раз я замечаю всё больше и больше деталей. С каждым разом всё больше плоти. Она говорит со мной по ночам, во снах.

Пришла моя очередь присаживаться на корточки – ноги внезапно перестали держаться в коленях.

– Сома помогает уснуть, – шмыгнув носом, призналась Бридж.

– Почему? От неё голоса прекращаются? – спросил я; может быть, слишком заинтересованно, но Бридж этого не заметила.

– Нет. Но после сомы я могу убедить себя, что это всего лишь моё воображение.

Некоторое время мы сидели молча. На этот раз тишина не казалась мучительной – наоборот, она словно высасывала в себя яд, накопившийся в душе, и рассеивала облачком в воздухе, отправляя его к потолку неба. Разрушать эту иллюзию словами совсем не хотелось.

Бридж оттёрла лицо рукавами и похлопала себя по щекам; после чего встала и потопала ногой, словно проверяя её на прочность. Проделав этот ритуал, она повернулась ко мне:

– Ладно, твоя очередь. Почему ты стал такой мрачной задницей?

– Я всегда таким был.

– Не-е-ет, не ври. Раньше, когда тебя что-то тревожило, ты всегда бежал к своему дружочку в коробчонке, этому, Нойз…

– Нойбургу.

– Угу. Теперь же ты сжимаешь зубы и терпишь. Давай, расскажи старшей сестре то, что не можешь сказать Старшему Исправителю.

«Сжимаю зубы и терплю»… Неужели настолько заметно? Я попытался расслабить челюсть, после чего принялся снова вспоминать всё то, что свалилось на меня за последнее время. Подумать только, совсем недавно моей главной проблемой было отсутствие работы.

Ничего. Я не могу сказать Бригитте ничего. Она и так влипла в грех по самую шею; ей ничем не поможет тот, кто погрузился с головой. Чем меньше она знает, тем меньше дополнительных волнений будут грызть её по ночам.

Чем меньше она знает, тем меньше расскажет, когда за ней придут кланки.

Нужно дать ей хоть что-то, иначе не отстанет. Я встал и принялся отряхивать штаны, чтобы потянуть время, пока подбираю так трудно идущие слова.

– Ничего особенного, – медленно начал я. – Уж точно ничего особенного по сравнению с тобой.

– Ха-ха.

– Тоже узнал про тайные преступные движения. Не знал название Непротивления, но про его существование мне сказали.

– Логично. Ты же теперь часть Министерства. Конечно, Столпы знают о происходящем в Городе.

– Ну и вот…

Бридж недовольно уставилась на меня:

– И это всё? Продолжай. Зачем тебе, простому работнику, рассказали об этом?

– Во-первых, не такому уж и простому, – огрызнулся я; после чего вздохнул и напряг пальцы ног, сжав их изо всей силы в ботинках. Нужно изобразить волнение и страх так, чтобы Бригитта мгновенно поверила: